Представитель Госкомрыболовства в США Игорь Михно сообщил, что траулер был задержан в 730 метрах вглубь 200-мильной прибрежной зоны США в Беринговом море и находился, таким образом, в зоне США. Соглашение РФ и США о разграничительной линии в Беринговом море от 1992 года до сих пор не ратифицировано Госдумой России. По словам представителя комитета, в понедельник, 31 июля, при лове рыбы в Беринговом море была допущена ошибка в определении координат местонахождения судна. В результате траулер углубился в пределы исключительной экономической зоны США. Согласно телеграмме И. Михно, американский морской патруль обнаружил на палубе «Спитака» лишь 70 кг минтая. Трюмы траулера оказались пустыми. Экипаж траулера состоит из 20 человек. Капитан судна — Игорь Рябых. В настоящее время, по информации И. Михно, траулер отконвоирован в порт Датч-Харбор (штат Аляска).

Генеральный директор компании Александр Дорохов сообщил, что 1 августа связь с траулером неожиданно прекратилась. В течение суток в Магадане ничего не знали о судьбе судна. Лишь на следующий день, когда траулер уже был уведен в американскую зону, его капитан вышел на связь.

По словам капитана, траулер ведший поисковое траление, во время разворота углубился на 750 метров в американскую зону. После разворота траулер вернулся в российскую зону и уже здесь был задержан сторожевиком США. Американцы остановили «Спитак», высадили на него досмотровую группу, запретили радисту траулера вести связь с судовладельцем и приказали взять курс на американскую базу.

Российский траулер, задержанный за промысел в международных водах Берингова моря, прибыл в порт города Уналашка в сопровождении катера береговой охраны США «Акушнет» («Acushnet»). Офицеры береговой охраны утверждают, что на борту траулера «Спитак» крайне скудные запасы провизии и пресной воды.

«В частности, на судне не было воды, и экипажу приходилось собирать дождевую воду в ведра и кастрюли, расставленные по палубе. У них было очень мало еды — мешок картошки и немного сушеной рыбы в машинном отделении», — рассказывает капитан катера береговой охраны Ричард Престон.

«Это добывающее судно, оно ловит рыбу и сдает ее на перерабатывающую плавбазу, которая в свою очередь снабжает его продуктами, — говорит Престон. — Судно готовилось идти к плавбазе за снабжением».

«Спитак» был задержан 31 июля. В Уналашку он прибыл 4 августа. 8 августа экипаж оставался на борту судна в доке Датч-Харбор, в то время как уполномоченный прокурор Анкориджа, Гилберт Тил, объявил о начале судебных разбирательств с представителями судовладельца, находящимися в Сиэтле.

Катер «Акушнет» предоставил воду и провизию, включая фрукты, овощи, хлеб и сэндвичи, для 20 членов российского экипажа и 11 представителей береговой охраны. Престон также отметил, что на борту у русских все еще оставалась водка и подвыпивший рыбак предлагал офицерам присоединиться к их компании. Предписания службы береговой охраны запрещают потребление алкоголя при исполнении служебных обязанностей. Капитану судна посоветовали успокоить свой экипаж, задержанные рыбаки подчинились требованию и пили спиртное сами. Попыток изъять спиртное не предпринималось, чтобы не расстраивать русских. С приходом судна на Уналашку запасы водки закончились.

«Судну приписывается три нарушения акта Магнусона-Стивенса по управлению промыслового рыболовства: «Спитак» вел незаконный промысел в водах Соединенных Штатов; на борту была незаконно добытая рыба; промысловые снасти не были уложены «по походному» во время нахождения в водах США», — заявил Тил.

«Максимальная мера наказания по закону — полная конфискация судна, снастей и улова», — сказал Тил. «Спитак» вел промысел минтая, и на его борту было обнаружено всего 50 фунтов (22,6 кг, примерно 70 хвостов минтая — прим. «ТВ») рыбы», — добавил Престон.

В пятницу, после прохождения всех формальностей судно было передано в ведение национальной службы морского рыболовства, а экипажем занялись иммиграционные службы. Сотрудники береговой охраны сняли показания с бортовой аппаратуры спутниковой системы определения местоположения судна.

Большую часть пути российский экипаж сам управлял судном, лишь при захождении в док Уналашки потребовалась помощь лоцмана. После постановки в док члены экипажа траулера слонялись по палубе и играли с собакой.

Офицеры катера «Акушнет» заметили 150-футовый траулер во время промысла в исключительной экономической зоне США. «Спитак» зашел в ИЭЗ США на 800 ярдов (731,5 м). При попытке связаться с ним по радио, сигнальными флагами и огнями судно попыталось покинуть воды США, и береговой охране ничего не оставалось делать, как начать преследование. После того как экипаж траулера выбрал трал в российских водах, «Спитак», по требованию представителей береговой охраны США, вернулся в американские воды.

«Дело будет передано в суд США», — сказал представитель береговой охраны Даррел Уилсон.

СТР «Черняево», 1997 год. Задержано и отконвоировано в американский порт для судебного разбирательства якобы за промысел в экономической зоне США. Судом подвергнут значительному штрафу.

РТМС «Гиссар», 1999 год. Также задержан за аналогичное нарушение. Отбуксировать судно в порт не позволили другие российские суда, которые путем опасного маневрирования вынудили американское судно береговой охраны «Гамильтон» передать «Гиссар» для разбирательства российским пограничникам. Последние «не мудрствуя лукаво» оштрафовали, конфисковали, взыскали и т. д. и т.п., короче, произвели ряд действий карательного характера, которые Генеральный директор ОАО ТУРНИФ Арсентьев Ю.А. оценил следующим образом: «Из-за простоя РТМС «Гиссар» ОАО ТУРНИФ понесло убытки, по самым скромным подсчетам, превышающие 1.000.000 долларов США». В последующем прокуратура признала эти карательные действия незаконными и необоснованными и подлежащими отмене, и на основании этого прокуратурой был внесен протест в порядке надзора. Но все это было потом, а в то время, когда российские суда окружили «Гиссар» и «Гамильтон», на последнем расчехлили пушки. Слава богу, на этом все и кончилось.

МРКТ « Капитан Кайзер», 1999 год. До высадки американцев на борт не дошло. Пользуясь преимуществом в скорости, наше судно, чтобы не искушать судьбу, просто заскочило в российские территориальные воды, где по международным правилам иностранцам нельзя преследовать даже явного нарушителя.

В 1999 году произошло еще несколько подобных инцидентов. Американская пресса оценила это как «Российское вторжение на территорию США».

СТР «Спитак», 2000 год. Судно задержано и отконвоировано в Датч-Харбор. Предстоит судебное разбирательство. Обвинение то же — промысел в экономической зоне США.

Кто следующий и как закончится очередной конфликт? Трансформируя под данную ситуацию известное высказывание А.П. Чехова, можно с уверенностью сказать: «Пушка, стоящая на корабле, когда-нибудь выстрелит». Так, может быть, не стоит ждать этого выстрела и попробовать разобраться в сложившейся ситуации и сделать соответствующие выводы? Для этого необходимо знать позиции сторон. Судить, кто здесь прав, а кто виноват, конечно, можно, но что это даст? Кто гарантирует, что завтра не произойдет что-либо подобное? Да и вообще бороться со следствием просто глупо, необходимо искоренять причину конфликта. Кто это будет делать и как? На государственные органы надежды мало. Например, Госкомрыбловство попыталось в прошлом году решить эту проблему, как обычно, административными мерами, которые имели дискриминационный по отношению к российским рыбакам характер, к тому же эти меры были явно незаконными. Речь идет о введении так называемых «буферных зон» различной ширины. О том, что эта мера была к тому же еще и не эффективной, говорит пример со «Спитаком».

Иную точку зрения на процедуру решения данного вопроса имеют Фонд «Северная Пацифика» и неправительственная организация США ПЕРК (Тихоокеанский центр защиты окружающей Среды). О том, как они предлагают решить эту проблему, а также проблему сохранения биологического разнообразия живых ресурсов Берингова моря, вы можете ознакомиться в этом номере на второй странице в материале « Что будет, когда мы выловим последнюю рыбу, или начало российско-американского диалога о проблемах сохранения живых ресурсов Берингова моря».

Учитывая важность данного вопроса, мы приглашаем специалистов и всех желающих высказать мнения по данному вопросу на страницах нашей газеты.

Не стоит ждать следующего.

В период с 30 по 70-е годы вокруг теории эксплуатации рыбных ресурсов велись жаркие споры. Выделялись две крайних точки зрения. Первая проповедовала нерегулируемую эксплуатацию на основании того, что при наличии в крае мощных биологических богатств население начинает с их расхищения, а после переходит к использованию более трудоемких ресурсов (Л.И. Гурвич, 1961). Вторая перспективу развития рыбного хозяйства видела, в первую очередь, в более рациональном использовании имеющихся ресурсов, а также разработке мер повышения продуктивности водоемов (Никольский, 1972). По первому пути пошли Япония, США и многие другие страны. В результате за период рыночного регулирования наиболее ценные ресурсы, в том числе и прибрежные, в этих странах были в значительной мере истощены. Россия остановила свой выбор на ресурсосберегающей стратегии эксплуатации, на протяжении всего периода реализации которой (вторая половина 60-х — конец 80-х) в российских водах запасы большинства видов сохранялись на относительно стабильном уровне. В ходе разработки и совершенствования основных принципов этого подхода не обошлось и без «потерь». Имеется печальный опыт перелова, приведшего либо к полному выходу видов из разряда промысловых (сахалинский таймень, сахалинский осетр, кунджа), либо к долгим годам выхода популяций из состояния депрессии (камчатский краб Татарского пролива, анфельция, сельдь, гребешок и др.).

В настоящий момент мы возвращаемся к пройденному этапу, но в несколько ином качестве — значительно усовершенствовалась техника рыболовства, рыночная экономика сменила плановую. И вновь мнения разошлись. Столкнулись сторонники «административного регулирования промысла» путем жесткого квотирования объемов вылова и сторонники саморегулирования рыболовства.

Первые опираются на результаты многолетнего опыта и знаний, накопленных в ходе совершенствования ресурсосберегающих методик, позволяющих обеспечить воспроизводство популяций на стабильном уровне. Это обуславливает возможность их рационального использования неопределенно долгий срок. Механизмом реализации рационального использования является практика квотирования объемов вылова, осуществляемая на основе оценки общего допустимого улова (ОДУ). Практика оценки ОДУ направлена на избежание биологического перелова — ситуации, при которой вылов, превысив некоторую критическую величину, снижает уровень воспроизводства популяции, а, следовательно, и ее численность.

Отрицательной стороной этого подхода является высокая затратность, связанная с содержанием сети прикладных институтов и обеспечением проведения исследований и мониторинговых работ на уровне, позволяющем выполнять оценку ОДУ с максимальной точностью, неизбежность существования системы распределения квот. Положительной — поддержание стабильной численности промысловых популяций и обеспечение стабильного экономического эффекта от работы отрасли.

Основным аргументом, выдвигаемым сторонниками «саморегулирования рыболовства», является утверждение, что «в условиях рыночной экономики перелова быть не может, поскольку, когда промысел достигнет такой интенсивности, что добыча станет нерентабельной, он прекратится, и численность популяции восстановится». Речь идет о понятии экономического перелова, критерием наступления которого служит потеря рентабельности промысла.

Таким образом, в концепцию «саморегулирования рыболовства» заложена зависимость интенсивности эксплуатации объектов промысла от степени их рентабельности. Различная степень рентабельности приводит к тому, что одни объекты промысла пользуются ажиотажным спросом, другие — в значительной мере недоосваиваются, промысел третьих вовсе не ведется. В результате интересы добывающего флота концентрируются на ограниченном перечне видов, а современное развитие техники рыболовства приводит к тому, что фактор экономического перелова не проявляется до момента полного разгрома популяции. Этому способствует и то, что в большинстве случаев рыболовство базируется на зимовальных, преднерестовых и нерестовых скоплениях. Их высокая концентрация позволяет в определенный период на ограниченном участке выбрать всю половозрелую часть популяции. Положение усугубляется особенностями национальной экономики, когда при поставке на экспорт рентабелен промысел даже тех объектов, численность которых находится в глубокой депрессии, а при работе на внутренний рынок — убыточны большинство массовых видов.

Таким образом, на высокорентабельных объектах биологический перелов достигается гораздо раньше экономического. В результате происходит подрыв уровня воспроизводства высокорентабельных объектов, в то время как численность малоценных объектов остается стабильно высокой. Кроме того, восстановление численности высокорентабельных объектов в полном объеме практически невозможно из-за того, что любое повышение численности промыслового стада в условиях «саморегулирования рыболовства» неизбежно повлечет за собой усиление промыслового пресса. В то же время при восстановлении численности вида зачастую возникает проблема — его экологическая ниша занимается другим, потребляющим те же корма, но менее ценным видом (Никольский, 1972).

Резюмируя отличительные признаки «саморегулирования рыболовства», можно отметить, что в ней решены все отрицательные моменты стратегии «административного регулирования промысла», но нарушен принцип возобновляемости биологических ресурсов, лежащий в основе сохранения промысловых популяций и стабильности развития отрасли.

Налицо два совершенно противоположных подхода к регулированию эксплуатации биоресурсов – административный и рыночный. И, как видно, ни тот, ни другой нельзя назвать оптимальным. В наше время оба теоретических подхода на практике слились в конгломерат, спаянный всем длинным списком российских проблем, который значительно отличается и от той и от другой позиции.

Формально Россия не меняла провозглашенный ранее подход, заключающийся в квотировании вылова водных биоресурсов. Более того, стратегической целью государственной политики в сфере воспроизводства, использования и охраны природных ресурсов объявлено «достижение оптимальных уровней воспроизводства, неистощительного, рационального и сбалансированного использования всего комплекса природных ресурсов» (Концепция государственной политики в сфере воспроизводства, использования и охраны природных ресурсов, 1999). В качестве надзора за корректностью оценок ОДУ введено обязательное проведение экспертизы рекомендуемых объемов вылова, что должно было снизить риск наступления биологического перелова эксплуатируемых популяций. Однако реальная ситуация, сложившаяся к началу 90-х годов, такова, что административное управление не оказывает сколько-нибудь заметного влияния на регулирование эксплуатации биоресурсов. На практике вылов морских биоресурсов регулируется исключительно спросом на рынке, а не объемом выделяемых квот. И многочисленные контролирующие органы, созданные в последние годы, ничего не могут с этим сделать.

Бесплодность борьбы заключается не только в безнаказанности браконьеров, но и в экономической заинтересованности стражей в существовании браконьерства как явления. Основным показателем при оценке их работы является количество и размеры взысканных штрафов. Таким образом, проверяющие органы не заинтересованы в снижении числа нарушений, и в большинстве случаев контролирующие суда избирают тактику погони за браконьерами, либо отлова промысловых судов на пути транспортировки продукции. В то же время зачастую можно предупредить браконьерство, присутствуя в районе промысла, Но основная, на наш взгляд, причина разгула браконьерства — это отсутствие правовых и экономических рычагов воздействия на браконьеров.

Еще Г.В. Никольский (1972) отмечал, что «теория эксплуатации рыбных ресурсов — это одновременно политико-экономическая и биологическая теория». В данном случае экономическая составляющая этой теории подмяла под себя биологическую. Мы можем убедиться в этом, рассмотрев изменения, произошедшие в рыбной отрасли, за последние 10 лет на примере Сахалинской области.

Анализ текущей ситуации, проведенный в 1998–1999 гг., позволил сделать вывод о сложившейся в рыбопромышленном комплексе Сахалина диспропорции между имеющимися биоресурсами, добывающей и перерабатывающей базой. В частности, для обеспечения рентабельной работы всех бригад прибрежного лова и маломерного флота Сахалина необходимо выловить и реализовать продукции на общую сумму 693448 тыс. руб., в то время как сумма реализации, получаемой при условии полного освоения квот по Сахалину, почти вдвое меньше требуемой на настоящий момент – 392101 тыс. руб. Другой пример связан с обеспечением квотами существующего в Сахалинской области краболовного флота. В настоящее время из имеющихся 112 судов-краболовов только 46 судов могут быть обеспечены квотами при условии их работы без прибыли.

Нет никаких сомнений, что погашение убытков и получение прибыли осуществляется за счет вылова сверх установленных квот. А если учесть, что кроме этого «легального» флота существуют и суда, работающие без каких-либо разрешений, то масштабы браконьерства становятся тотальными. По самым скромным оценкам, браконьерский вылов высокорентабельных объектов в среднем превышает ОДУ на 200-300%. Так, данные японской стороны за 1999 год по сдаче морепродуктов в два порта о-ва Хоккайдо – Абасири и Ханасаки подтверждают эту оценку. Морского ежа было привезено 872,8 т, хотя заходившие суда имели разрешение на сдачу только 212 т. Ни одно из судов, сдававших синего краба, (общий объем сдачи 668,9 т) не имело разрешения ни на его промысел, ни на транспортировку. Краб-стригун опилио сдан в объеме 284,2 т при разрешении на 77 т и т.д. Естественно, что такое многократное превышение ОДУ не может пройти бесследно. Неконтролируемый вылов крабов привел только в Сахалинской области за последнее десятилетие к суммарному снижению ОДУ по этой группе видов более чем на 6,2 тыс.т, суммарное ОДУ креветок за этот же период снизилось на 1,5 тыс.т.

Приведенные факты свидетельствуют о том, что уже давно регулирование эксплуатации биоресурсов является стихийным рыночным процессом, а провозглашенный Россией путь административного регулирования промысла остается только на бумаге. По-видимому, это связано не только с сегодняшними бедами России — коррупцией, исключительным правовым нигилизмом, — но и с отсутствием какой-либо приемлемой в сегодняшних условиях стратегии регулирования промысла биоресурсов, которая, несомненно, должна учитывать как биологическую, так и экономическую составляющую. Нам кажется очевидным, что слепое следование стихийному рыночному регулированию, наблюдающееся в настоящий момент, не обеспечит стабильного состояния биоресурсов, а значит и стабильного развития отрасли. В силу этого легализация браконьерства, являющаяся еще одним постулатом сторонников «саморегулирования рыболовства», может дать лишь временный всплеск экономической эффективности отрасли и лишь некоторое увеличение налоговых выплат, расплачиваться за которые придется ценой продолжительного кризиса отрасли.

В свете всего сказанного, нам предстоит наконец определиться, чего все-таки мы ждем от рыбной отрасли. Если мы хотим решения сиюминутных проблем любой ценой, тогда нужно, используя понятие технически возможный улов, узаконить браконьерский лов, резко, но не надолго, увеличив общий вылов, собрать с него налоги. Если же мы хотим обеспечить ее устойчивое развитие, то необходимо в ближайшее время разработать действенную концепцию рациональной эксплуатации биоресурсов и предусмотреть в ней лежащие на поверхности меры — приведение в соответствие добывающего флота и сырьевой базы, многократное увеличение экономического риска при браконьерстве и совершенствование в этом направлении законодательной базы.

Авторы понимают, что не в состоянии своим скромным коллективом озвучить все нюансы существующей проблемы, поэтому предлагают всем заинтересованным лицам высказаться в печати по этим вопросам.