"ТВ"

— Начну с антагонизма. В последние годы он особенно остро проявляется в отношениях чиновников, определяющих правила рыболовства, и теми, кто непосредственно работает в море. Взаимное непонимание и нетерпимость доходят до того, что чиновники под «одну гребенку» считают всех рыбаков контрабандистами и полупреступниками, а рыбаки, наоборот, подозревают бюрократов в создании мафии, которая хочет обобрать их до нитки.

— У каждой стороны находятся свои изощренные аргументы. Но факт остается фактом: и контрабанда налицо, и квоты на вылов рыбы чиновники распределяют так, что без подношений (в просторечии — взятки) их не получишь. И тут, прежде всего, надо разобраться, чья позиция и чьи дела наносят больший вред экономике и престижу страны.

Я отлично понимаю, что чиновник, бюрократ — это важнейший элемент государственного аппарата. Но настоящим искусством его работу можно признать, если он производит документы, нормативные акты, доступные пониманию тех, для кого они предназначены. У меня же иногда складывается впечатление, что в бюрократической среде наибольшую ценность в глазах коллег приобретает человек, способный самое простое дело запутать так, что никто в нем не разберется.

Не хочу, чтобы меня поняли превратно или обвинили в предвзятости. Конечно, и по опыту работы, и по занимаемому сегодня положению, я, прежде всего, призван отстаивать интересы рыбаков. Но с самым глубоким и искренним уважением отношусь к чиновникам, которые стремятся не затруднить, а облегчить труд, жизнь людей. И таких, я знаю, немало. К сожалению, сегодняшняя практика показывает, что в рыбной отрасли не они «правят бал».

За десять лет эпохи радикальных экономических преобразований, пожалуй, самые революционные, ежегодно и почти ежемесячно происходят именно в нашей отрасли. Получается, что сегодня рыбак должен действовать по одним правилам, завтра по совершенно противоположным. Например, «наверху» решают, что квоту будут предоставлять только тем, кто добытую рыбу обязательно отдает в переработку береговым предприятиям.

— Но ведь говорили, что делается это для того, чтобы загрузить перерабатывающие заводы и остановить поток рыбы, бесконтрольно «уплывающей» за рубеж?

— Только это решение сразу обречено на провал, потому что российские береговые предприятия не могут предложить достойную цену за улов, это приведет к полному разорению промысловиков. И правило отменяется.

Потом кто-то придумывает, как обновить морально и физически стареющий промысловый флот. Решено квоты выдавать только тем компаниям, колхозам и т.д., которые планируют строительство и покупку новых судов. Рыбаки лихорадочно размещают заказы, тратят последние оборотные средства и… разоряются. Потому что в Госкомитете по рыболовству появляется новый чиновник, генерирующий новые идеи, и отменяет разработки своего предшественника.

— Он очень верно поставил вопрос: фирма, о которой за два-три года работы на промысле сложилось благоприятное мнение, квоты должна получать автоматически и в выверенном объеме. Только так рыбак сможет планировать свое будущее, заботиться о реконструкции и обновлении флота. То есть все должно быть определено, регламентировано очень четко. И не на одну путину, а на достаточно долговременную перспективу. Мы обязаны сделать выбор, раз и навсегда решить, что для нас важнее и выгоднее.

Диктатура закона — единственная, от которой никогда не отказывается демократическое общество. Но законотворчество дело архисложное. И те, кто им занимается, должны, с моей точки зрения, руководствоваться важнейшей заповедью врачевателей: «Не навреди!» Иначе всегда и неизбежно мы будем жаловаться и страдать от чрезвычайно жесткой формулы: Закон плох, но он — Закон. И бесконечно будем искать пути его совершенствования.

Вот недавно Государственная дума России в первом чтении приняла закон о рыболовстве. С ним предварительно познакомились многие промысловики. Они направили для обсуждения депутатам более тысячи поправок. Но приняты были из них всего около двух десятков предложений.

Сегодня ясно, что проект этого закона чрезвычайно далек от совершенства. Если его принять в существующем виде, то он еще больше затруднит работу рыбодобытчиков, поставит под сомнение само существование многих предприятий и компаний. Но зато, как это у нас принято, он будет написан на «московском» языке. А язык федерального Закона не может быть «сахалинским», «приморским» или «московским». Он должен быть только государственным и юридически грамотным.

Закон, определяющий формы, методы, стиль работы важнейшей жизнеобеспечивающей отрасли хозяйства, надо принимать, проработав все детально, устранив сомнительные моменты. Тут неуместна спешка: как говорится, необходимо семь раз отмерить и только один отрезать. Для этого можно было бы провести широкое совещание (возможно, несколько) всех заинтересованных лиц: депутатов Госдумы, представителей рыболовных компаний, специалистов Госкомрыболовства.

— Требования, выдвигаемые рыбаками, сводятся к тому, что закон должен быть обязательно прямого действия, а его статьи понятны, доступны каждому. Чтобы и чиновник «от рыбы», и промысловик точно представляли себе, что они могут себе позволить, а что строго запрещено. И, конечно, закон призван решить запутанную проблему выделения квот.

Тогда и только тогда мы сможем покончить с тем, что ныне называем контрабандой рыбы и преступлением. Пока принимаемые в этом направлении меры я бы определил как фискальный заслон с селекционным ситом.

Голубая мечта контрабандиста заключается в том, чтобы ему предоставили в собственность или аренду один метр государственной границы. Больше ничего не надо, все остальное он сделает сам. На российских морских просторах в аренду попадают (сдаются?) многомильные коридоры.

— Внимательный наблюдатель наверняка отметил, что разговоры, массированные выступления СМИ о нечестности и контрабандистских наклонностях наших рыбаков появились лишь пять лет назад, когда было принято решение об исключительной экономической зоне российских прибрежных вод. Сразу и очень уверенно стали публиковаться цифры о бесконтрольном лове и вывозе тысяч тонн краба, икры, красной рыбы и других деликатесов в Японию и Южную Корею. Зазвучала тревога, что россияне «подрывают» отлаженные и спокойные рынки морепродуктов этих стран, сбивают цены.

Заказной характер этой пропагандистско-агитационной кампании был виден невооруженным глазом. Опасность потерять возможность вести лов рыбы в наших территориальных водах заставила соседей предпринять немалые усилия по дискредитации дальневосточных промысловиков. А мы на это «клюнули», как на самую привлекательную наживку (ведь чем о нас хуже говорят, тем нам интереснее — такой уж странный у нас менталитет). И с ужасом считали миллиарды долларов, которые шли мимо казны в карман «скоробогатым» рыбакам.

— Но и он оказался с огромным селекционным ситом. Потому что нуждающимся во всем, плохо обеспеченным пограничникам (проще сказать, людям голодным) поручили сдерживать потоки денег. Заслон получился поистине карикатурный.

Я отнюдь не голословен. Потому что знаю по рассказам рыбаков, сам неоднократно наблюдал в море, что проверку суда, работающие на путине, проходят очень избирательную. Практически никогда не досматриваются те, кто ведет лов по заведомо подложным документам, без квот и лицензий. Щадящий режим действует в отношении всех иностранцев. А вот рыбаков, которые более чем на 90 процентов работают на внутренний рынок, трясут беспощадно. И о каждом случае даже незначительного нарушения шум поднимают до небес.

Вслед за уже упоминавшимся Виктором Венцелем повторю, что контроль эффективен, только когда он разумный, неподкупный и непредвзятый. И вести его должны инспектора рыбводнадзора, а отнюдь не пограничники. Я придерживаюсь той точки зрения, что раз уж мы объявили у себя рыночные отношения, вошли в мировой рынок, то следить надо только за строгим соблюдением квот, а не за тем, кто и кому, на каких условиях продает свой улов.

— Ведь это нелепый миф. Нас туда никто и не допускал. Если и сдаются в эту страну морепродукты, то только через местных посредников, которые строго держат бросовые цены. Ни о каком «скоробогатстве» наших рыбаков речи нет. И вопросы эти надо решать не фискальными методами, а с помощью межправительственных, государственных договоров. За примерами далеко ходить не надо. «Автомобильная война» между Японией и США разрешается на уровне президента и премьера этих стран. «Тресковая война», в свое время разразившаяся в Европе, тоже была погашена межправительственными договоренностями Испании, Норвегии, Англии и т.д.

Поэтому еще раз повторю: нам нужен продуманный и очень четкий Закон о рыболовстве, по которому любая рыбопромысловая компания, имея законно полученные квоты, сама будет решать, кому и как продавать добытые морепродукты. Сама будет подвергать себя риску попасть под уголовную ответственность, либо подойти к неизбежному банкротству, торгуя по демпинговым ценам.

Россия действительно теряет миллионы (миллиарды?) долларов на безалаберном отношении к своим морским богатствам, к человеческому, кадровому потенциалу рыбопромыслового флота. Это отношение надо менять. Менять так, чтобы развитие рыбной промышленности зависело не от капризов отдельных чиновников, а определялось строгими рамками законов.

Александр ГЛЕБОВ, «Тихий океан» — «Рыбак Приморья»

Верховный суд РФ 23 августа с.г. подтвердил обоснованность и законность беспрецедентного решения Высшей кассационной коллегии судей Российской Федерации о прекращении полномочий председателя Приморского арбитражного суда Татьяны Локтионовой за «совершение поступков, позорящих честь и достоинство судьи и умаляющих авторитет судебной власти». Казалось бы, в этой истории поставлена точка. Но проблема не только в том, чтобы получил по заслугам каждый недобросовестный судья (а их только в прошлом году отстранили от судейской деятельности в целом по России 90 человек). Куда важнее восстановить то, что было разрушено в результате странных решений арбитражного суда.

Рыбаки края, по-видимому, еще долго будут вздрагивать при упоминании фамилии Локтионовых. Думаю, никакие вражьи агенты-диверсанты, даже если бы очень захотели, не смогли бы нанести приморским рыбакам такой урон, как эта милая, вечно улыбающаяся со страниц газет и журналов семейка. Практически любое рыбацкое предприятие, которое попадало в сферу деятельности арбитражного суда, возглавляемого Локтионовой, было обречено. Вслед за процедурой банкротства эти предприятия ждало повальное разграбление, а рыбаков — безработица. Так было и с Дальневосточной базой флота, и с «Приморрыбпромом», и с «Востоктрансфлотом», и с Владивостокской базой тралового и рыболовного флота (ВБТРФ), и с рыболовецкими колхозами «Огни», имени Чапаева...

Недавно в Москве был убит Александр Пукало — генеральный директор рыбацких компаний «Транс Винд Флот» и «Магеллан». По данным правоохранительных органов, Пукало в той или иной степени контролировал еще несколько фирм, связанных с добычей морепродуктов и сопутствующим бизнесом. Состояние Пукало оценивается в 20-25 млн. долларов.

Местная газета «Конкурент» сообщает, что два года, с 1993-го по 1995-й, эксплуатируя рыбодобывающий флот, арендованный у ОАО «Турниф», ЗАО «Магеллан» не платило собственнику арендную плату. Задолженность «Магеллана» перед «Турнифом» составила почти 10 млн. рублей. В 1995 году руководство ОАО «Турниф» направило в арбитражный суд иски о взыскании с ЗАО «Магеллан» задолженности за арендованные суда. Однако краевой арбитражный суд, возглавляемый Татьяной Локтионовой (ее муж Сергей Локтионов — друг и соратник Пукало), используя процессуальные зацепки, в исках ОАО «Турниф» неоднократно отказывал. И это только один из примеров «сотрудничества» арбитражного суда с компаниями Александра Пукало.

Безусловно, работу этого механизма, прикрывавшегося именем правосудия, обеспечивала и группа посредников, основным из которых был сам С. Локтионов, и отдельные судьи арбитражного суда, зависящие от председателя Т. Локтионовой и выполняющие ее указания, и, конечно же, соответствующие арбитражные управляющие. Ни для кого не секрет, что выбор арбитражных управляющих, на первый взгляд совершенно не поддающийся элементарной человеческой логике, осуществлялся именно по внутренней логике председателя арбитражного суда Локтионовой.

Один характерный пример. Арбитражный управляющий Х.Набиев, руководивший ВБТРФ, восстанавливал это предприятие практически из пепла. Предприятию, уже забывшему, что такое рыбный промысел, не имеющему ни одной единицы промыслового флота и даже не подававшему заявки на выделение квот, было возвращено 11 промысловых судов, которые тут же начали работать, принося доход. Стали возрождаться другие подразделения ВБТРФ, прежде всего заработал Диомидовский судоремонтный завод. Активно начали возвращаться долги, были полностью удовлетворены кредиторы первой очереди. Люди стали регулярно получать зарплату, численность работающих возросла вдвое.

Совершенно фантастическая картина на фоне повального разграбления предприятий, на которых работают назначенцы Приморского арбитражного суда. В нормальной ситуации Набиеву нужно давать орден. Но в локтионовской практике нормальным считалось не развитие, а разворовывание предприятий. Были оперативно приняты меры: по формальному предлогу, без согласия и вопреки мнению совета кредиторов Набиева сняли с должности. А на его место поставили (вы уже догадались?!) того самого Гордиенко, который тут же начал разбазаривать с таким трудом собранное Набиевым.

Организаторам этого процесса, ничего общего с правосудием не имеющего, была, разумеется, совершенно безразлична судьба тысяч и тысяч простых рыбаков, остающихся без работы, не говоря уже о продовольственной безопасности страны, пустеющих поселках, деградации людей, прочих высоких материях.

Первый вице-губернатор Приморского края Геннадий Токуленко, курирующий вопросы управления имуществом, сказал, комментируя решение кассационной коллегии Верховного суда, что отстранение Татьяны Локтионовой — это «победа над коррупцией немыслимых масштабов, воровством, безнаказанными манипуляциями с законом». Остается надеяться, что победа одержана не над одним человеком, забывшем о своем долге, а над системой, пустившей корни в Приморье.

Александр ГЛЕБОВ, «Тихий океан» — «Рыбак Приморья»

Прикрываясь именем правосудия, они разоряли дальневосточных рыбаков

Полина ФИЛАТОВА, «Независимая газета» (печатается в сокращении)