Как Сахалин инвестирует США

 

Общеизвестно, что абсолютно вся добываемая на шельфе нефть прямо с платформы загружается в танкер и вывозится за границу. Такая схема вывоза сырья не требует создания какой-либо инфраструктуры на острове. В результате за счет инвестиций не построено пока ни одного погонного метра нефте- или газопроводов, ни одного километра дорог, ни одного пролета линий электропередачи или связи, ни одного квадратного метра жилья для населения области.

Ничего, что могло бы конкретно отразиться на улучшении жизни людей. Тогда на что потрачены «наши» инвестиции? Старушку-платформу «Моликпак» купили в Канаде за 29,7 млн долларов, отбуксировали в Южную Корею и 70 с лишним миллионов потратили на ее ремонт. Из японского металла за 53 млн долларов сделали подставку.

Затем группа иностранных компаний во главе с «Ван Орд» отбуксировала ее в Охотское море и поставила на точку — на это, считай, ушло еще 50 млн долларов. Прибавьте также около 200 млн долларов на строительство плавучего нефтехранилища «Оха» — его специально построили для того, чтобы наша нефть уплывала из России.

Нам остается лишь чувство гордости за второе место по объему инвестиций в стране и «право» возместить затраты инвестора с процентами за кредит. И это несмотря на то, что от заказа на строительство данного «парохода» получили доходы (и новые рабочие места) не российские предприятия, а фирмы Южной Кореи (корпус), Америки (узел замера нефти), Швеции (заказчик) и даже графство Монако (субподрядчик). Неплохо заработали на проекте «Сахалин-2» фирмы «Хьюстон инжиниринг» и «Сандвелл», а также «Дэу», «Нобл Дентон», «Глобал Маритайм», «Канмар», «Смит» и многие другие. Среди десятков иностранных компаний кое-что перепало и нашим геофизикам, морским буровикам, строителям и другим российским участникам шельфовых проектов. А ведь по закону о СРП не менее 70% подрядных работ должны получать наши отечественные фирмы-предприятия. Операторы шельфовых проектов могут возразить — мол, нет пока в РФ компаний требуемого уровня. Однако где итоги конкурса между фирмами-подрядчиками? Кто их видел? Ну хотя бы между заводами, производящими металл да и многое другое…

Казалось бы, руководители областной администрации должны честно и откровенно сообщить населению, сколько заработали конкретные сахалинские предприятия, сколько налогов заплатили в бюджеты всех уровней. И как это отразилось на состоянии экономики области. Но, как всегда, нас пытаются оглушить общими трудновообразимыми цифрами, скрывая истинную картину под туманной завесой «конфиденциальности».

Впрочем, примерный анализ можно сделать на основе некоторых данных, просочившихся в областную прессу. Например, стоимость «американской деревни» оценивается в 60 млн долларов, еще около 50 млн ушло на возведение офиса компании. Известно, что все материалы и конструкции для этих объектов изготовлены в США. На Сахалин завозились не только какие-нибудь дефицитные половые покрытия, светильники или дверные ручки, но и ДСП, фанера, цементно-песчаная смесь и даже… песок в мешках. Оказывается, нет в России ни леса, ни цемента, а уж песка на Сахалине и днем с огнем не найдешь. Таким образом, остается только оплата нашей дешевой рабочей силы.

На стройке так называемой «деревни» работало в разное время от 100 до 300 сахалинских строителей. Если в среднем они получали по 500 долларов в месяц, то за год строительства набежит сумма 1,5–2 млн долларов, что составляет 2–3% от сметной стоимости объекта. Можно посмотреть и с другой стороны. По данным мэрии Южно-Сахалинска, налоговые поступления строителей, работающих на «Сахалинскую энергию», составляют только 3% от зачисленных в бюджет налогов всех строительных организаций города.

А куда же ушли остальные десятки миллионов долларов инвестиций?

Правильно, на расширение производств и создание новых рабочих мест… в американских фирмах-поставщиках и у их посредников.

На получение прибыли и выплату налогов в бюджет США и, как следствие, на повышение уровня жизни населения страны-инвестора.

Более того, руководство Сахалинской таможни сообщило журналистам, что операторы проектов «Сахалин-1» и «Сахалин-2» завышали таможенные платежи в 2–3 раза на ввозимые на остров материалы и оборудование, включая даже лопаты, веники и древесный уголь. Почему? А потому, что по закону о СРП Россия должна будет полностью возместить им таможенные затраты за счет углеводородов, добываемых на сахалинском шельфе.

Несмотря на все это, губернаторская гвардия, признавая за достижение тот факт, что сахалинские инвестиции по объему вторые после Москвы, как водится, всей правды не говорит. Дело в том, что существует известная степень специализации прямых иностранных инвестиций.

Если для Москвы наиболее важна деятельность, ориентированная на сервис и дающая огромное количество рабочих мест, то на Сахалине это явно выраженный ресурсоэкспортирующий характер. А в данном случае эффективность инвестиций зависит от доли экспортных доходов, которые возвращаются в экспортирующий регион.

Весьма интересно складывается ситуация вокруг этой доли. Основными составляющими доходов России являются доля нефти и газа от раздела продукции и налог с прибыли.

Все это Россия, возможно, будет получать, но только, напомню, с началом получения прибыли инвестором, который, может быть, и покажет эту прибыль, но после погашения многомиллиардных кредитов. Большую же часть последних инвестор направляет на развитие, повторю, экономики своей страны. И только потом наступит этап раздела продукции. Теоретически такой инвестиционный процесс может продолжаться сколь угодно долго, особенно если он управляется людьми, не отягощенными знаниями и совестью.

Раскручивая шельфовую пропаганду и вновь пытаясь заметный промах представить как достижение, губернаторская команда глушит обывателя: «А мы еще получаем от инвестора роялти и бонус!». При этом стараясь не переводить на русский язык и не давать цифры в сравнении.

Что ж, перевожу и сравниваю. Роялти — это плата за пользование недрами. В США минимальная плата, с которой начинают рассматривать проекты, 12,5% . Средняя ставка в мире — около 18%, а в Германии — до 40%. Плата за наши недра — самая низкая в мире — 6% в год от объема добываемых ресурсов. Бонус — по-русски просто премия, которую выплачивает инвестор на различных этапах проекта по сложившейся международной практике. Если оценивать по сегодняшним ценам месторождения нефти и газа, бездарно отданные «Сахалинской энергии», то сумма всех бонусов составит 0,002 стоимости запасов, а вот как и кем она используется — это тема отдельного исследования.

Наконец, последнее, что могло бы пойти на пополнение районных и областного бюджетов, — это местные налоги от текущей деятельности предприятий-инвесторов и их подрядчиков. Но мы и здесь впереди планеты всей! По настоятельной просьбе губернатора областная дума 27 мая 1997 года принимает уникальный закон, статья 1 которого гласит: «На срок действия Соглашения инвестор освобождается от любых применимых налогов, сборов и других обязательных платежей, вводимых на областном уровне и (или) взимаемых в областной бюджет… ». А срок действия Соглашения 25–30 лет.

Спустя два года после принятия закона, как раз в год начала добычи нефти на шельфе, мировая цена на нефть почему-то подскочила более чем в два раза. Случайность?

Вовсе нет. Со стороны иностранных компаний — это хорошо продуманный тактический ход, а с нашей — тот случай, когда амбиция победила эрудицию. И здесь нас «обули»! Бросились было депутаты вносить изменения в закон — мол, не на 30 лет освобождать от налогов инвесторов, а только на три года с начала добычи нефти, да не тут-то было. Оказывается, нельзя внести изменения даже в собственный закон, если они ущемляют интересы инвестора. Дума все-таки, а не клуб депутатов-любителей.

Вот и выходит, что вся наша доля состоит из долгов. Из-за неразберихи с налогом на добавленную стоимость Россия должна была выплатить инвесторам 36 млн долларов по обоим проектам.

Вся эта история могла бы показаться забавной и даже смешной, если бы не предопределяла нам трагические перспективы. В течение предыдущего десятилетия на шельфе Сахалина создана серьезная сырьевая база, оцениваемая в 325 млн тонн нефти и конденсата и более триллиона куб. метров природного газа. Это доказанные извлекаемые запасы, которые, по оценкам специалистов, составляют не более 30% от потенциала участка северо-восточного шельфа Сахалина. Предполагалось, что столь существенные энергетические ресурсы станут основой экономического развития всего Дальневосточного региона России. Но в результате подписанных соглашений по разделу продукции проектам «Сахалин-1» и «Сахалин-2» отданы 5 из 7 разведанных месторождений.

Кроме этого, все перспективные структуры также подготовлены к распродаже в проектах соглашений «Сахалин-4,5,6».

Вполне объяснимы стремления иностранцев застолбить наши ресурсы для своих детей, но кто-то же должен думать и о наших детях. Крупнейшие газовые месторождения — Киринское и Южно-Киринское, включенные в «Сахалин-3», могут стать дальневосточным Уренгоем.

Кстати, за последние семь лет не открыто ни одного месторождения на шельфе Сахалина — при наличии массы подготовленных структур. В этот же период все губернаторские усилия были направлены на демпинговую распродажу не им созданных богатств острова. При этом мимоходом загоняются в нищету геологи и буровики, лишаются будущего их дети. Остановитесь, пока не поздно. Получите хотя бы первую прибыль от проекта «Сахалин-2», начните реализацию проекта «Сахалин-1», а это будет не ранее 2004 года. Проанализируйте результаты и дайте рекомендации депутатам будущих созывов. Не наследите в истории так, чтобы потомки не могли ничего исправить.

Камчатка — банкрот. Осознавать это чертовски неприятно: один дальневосточник обходится бюджету дороже пяти россиян. Камчатка же давно и прочно «подсела на энергетическую иглу», ожидая танкеров с материка.

— Есть только два способа изменить эту тупиковую ситуацию, — заметил Константин Пуликовский, открывая конференцию. — Первый: уменьшить потребности, второй — увеличить возможности. Никто не желает жить хуже, уменьшая потребности. Значит, выход только один: увеличивать возможности. Третьего не дано. Первоочередными задачами полпред назвал проект срочной газификации Камчатки, освоение охотоморского шельфа с перспективой добычи углеводородов и развитие добычи драгоценных металлов. Ибо добываемой за квоты рыбы уже не хватит, чтобы не допустить банкротства Камчатки.

Но настроения местной общественности в связи с приездом гостей из Москвы и федерального центра можно обозначить как глухое отчуждение. К отключениям и перебоям здесь привыкли, а вот внешнее управление (которое, по сути, уже осуществляется сейчас) наводит страх. «Они делают вид, что пытаются решать наши топливные проблемы, но на самом деле добудут легкие природные ресурсы Камчатки, а там — хоть трава не расти. «Временщики» — так отзывались в кулуарах об инициаторах конференции.

 — Мы не возлагаем надежд на иностранных инвесторов. И не хотим допустить того, что случилось на Сахалине, не хотим, чтобы у нас хозяйничали иностранцы. Пусть они вкладывают в неразвитые отрасли свои деньги, — говорит Жанна Долган, член ассоциации малых народов. — Рыба заканчивается — давайте золото изымем, потом за шельф возьмемся. У меня отец живет в Олюторском районе, недалеко от месторождения платины — я приезжала в 1999 году, видела загаженные речки, олени там не едят мох.

В идеале камчатцам хочется оставаться жителями не только туристического рая, но и богатейшего рыбного цеха страны. На деле же это один из самых дорогих и проблемных районов России, располагающийся на завидных ресурсах. Булка хлеба — 10 рублей, бензин — 10, молоко — 22 рубля за литр. 64% стоимости камчатского киловатта — топливная составляющая. За 2000 год весь Дальний Восток дал в бюджет России только 9,4% налогов. Это меньше чем 50 миллиардов рублей. А профицит бюджета в стране 300 миллиардов. Так нужны ли от нас эти 9,4% государству? Может, их целесообразнее оставлять на дальневосточных территориях и тогда они больше принесут пользы? Производство здесь неконкурентоспособно из-за издержек даже на внутреннем рынке России (сравнить иркутский киловатт в 17 копеек и камчатский — в 2 рубля). Но у себя дальневосточники вполне могут быть рентабельными! Подход к восточным окраинам по этой причине должен быть особым, а не по единой схеме — так считает и полпред Дальневосточного округа. Рыночные реформы вследствие отдаленности территорий заранее поставили дальневосточников в невыгодное положение. Магаданская область за 1991–1996 годы потеряла треть золотодобывающего производства, 41% рыбного производства, практически утрачены лесная, пищевая, легкая промышленность, машиностроение.

Жизнь круто развернулась после того, как Магадан стал жить по законам свободной экономической зоны. Это был эксперимент чистой воды, но он не стал финансовой дырой в бюджете: предприятия, работающие в условиях СЭЗ, дали в 2000 году уже 1,3 миллиарда рублей чистой прибыли. И уже инвесторы борются за право там работать. Всем хорош иностранный инвестор, но свою прибыль он увезет с собой. Внутренние инвестиции всегда выгоднее. Первый шаг был сделан в ходе работы конференции: подписан протокол о намерениях финансирования строительства газопровода от Соболевского района до Петропавловска-Камчатского мощностью 700 кубометров газа в год. Он позволит камчатцам отказаться от мазута, который завозится морем. Замена мазута газом снизит тарифы на электроэнергию сразу на 25%.

Камчатская область специализирована на россыпное и рудное золото, в меньшей степени — на цветные металлы и угольные ресурсы, а шельфовая зона — на углеводородные ресурсы.

Правда, по словам того же В. Орлова, никто из инвесторов на эти богатства рот не разевает: чтобы освоить одну тонну золота в недрах, нужны инвестиции в миллион долларов. А затраты, при хорошем исходе, будут окупаться 8–12 лет. На такой срок инвестору нужны гарантии. Говорят, на шельфе 12 миллиардов тонн условного топлива, но из них можно извлечь только процентов тридцать. Кто обезопасит, кто разделит риск с инвестором? И еще один аспект. Почти все десять субъектов Дальневосточного округа разделены географически. Губернаторы уже привыкли жить в условиях изоляции и к интеграции не стремятся. Как интегрировать Камчатку с Магаданом? У всех дальневосточных губернаторов разные, и порой противоречащие, точки зрения на инвестиционные проекты.

— Почему камчатцы с недоверием относятся к обсуждаемым проектам? — переспрашивает К. Пуликовский. — Область долгие годы была дотационной. Некоторым нравится быть дотационными. Надо менять это сознание и просто работать.

Все более реальные очертания принимает в Магаданской области технический проект нефтедобывающего и нефтеперерабатывающего комплекса. Администрация области, комитет природных ресурсов готовятся к проведению открытого конкурса-тендера на право поиска, разведки и добычи нефти и газа на участках примагаданского шельфа Охотского моря: «Магадан-1» и «Магадан-2». Первый занимает площадь 27 тыс. кв. км, второй — более 16 тыс. кв км. Но несомненный интерес в перспективе представляют для геологоразведки и такие участки, как Пьягинский, Гижигинский, Северо-Шелиховский, Центральный. Всего же перспективных участков в северной части Охотского моря, подготовленных еще несколько лет назад к лицензированию агентством НЕПО совместно с трестом «Дальморнефтегеофизика» и Halliburton Geophysical Services (США), вблизи Магадана насчитывается 25.

По прогнозным оценкам геологов, суммарные запасы в северной части Охотского моря составляют от 1,4 до 2,5 млрд тонн нефти и от 2,7 до 4,5 трлн кубометров газа. А непосредственно на шельфе Магадана нефти порядка 828,1 млн тонн, газа — 1730,3 млрд кубометров. Комитет природных ресурсов магаданской областной администрации уже обнародовал на страницах местной печати свои планы провести в ноябре-декабре 2001 года открытый тендер инвесторов на право разведки с последующей добычей углеводородного сырья на шельфе. Разработка технико-экономических обоснований тендера идет полным ходом. По предварительным подсчетам затраты могут составить порядка — $30–50 млрд. При этом, по самым осторожным оценкам, выручка уже в первые годы освоения месторождений составит порядка $260–350 млрд. Из них местному бюджету должно быть перечислено от $39 до $63 млрд. Отсюда и большая заинтересованность местных властей в пробивании столь дорогостоящего, но зато сверхприбыльного проекта.