ТРИБУНА ПРОКУРОРА

 

 

Сегодня все органы государственного экологического контроля выведены из подчинения местной власти. Природоохранная прокуратура является единственной организацией, которая контролирует их деятельность непосредственно в регионе.

Спектр деятельности прокуратуры очень широк: защита конституционных прав граждан на безопасную среду обитания, координация деятельности природоохранных и правоохранительных органов, а также надзор за полнотой и законностью мер, принимаемых органами экологического контроля. Если учесть, что оперативный отдел природоохранной прокуратуры состоит из восьми человек, а в контролирующих органах заняты около пятисот сотрудников, то станет ясно, сколько приходится работать только на этом направлении (В понятие «контролирующие органы» входят: спецморинспекция МПР, органы рыбоохраны, региональные инспекции ФПС. — Прим. автора).

Природоохранная прокуратура в настоящее время активно ведет поиск нарушителей и в рамках уголовных дел старается пресекать все неправомерные действия, направленные на нанесение ущерба в российской экономической зоне и на континентальном шельфе. Еще недавно природоохранная прокуратура ограничивалась административными мерами и применением норм гражданского, а не уголовного права. Времена меняются и меняются персонажи: с увеличением ущерба для государства и природных ресурсов вчерашние нарушители правил рыболовства становятся уголовниками, и их действия квалифицируются в соответствии с принятием нового УК РФ.

В России 18–19 веков браконьеров зачастую приговаривали к «поправке», т.е. битью нещадно плетьми или батогами. Лишь за неоднократные нарушения браконьер мог быть выслан или угодить на каторгу. Сегодня, когда биоресурсы незаконно добываются сотнями и тысячами тонн, вполне понятно, что административными мерами нельзя ограничиваться, потому что на карту поставлено будущее биоресурсов. Вопрос: «Что оставим потомкам?» — уже не риторика, а действительность. И печальных последствий трудно будет избежать, если не противопоставить хищническому отношению к биоресурсам неотвратимость наказания за каждое противоправное действие.

Тихоокеанский регион огромен, и отслеживать нарушителей, которые имеют зачастую двойные судовые документы (для российских властей и для властей иностранных держав), очень трудно. Природоохранная прокуратура стала сотрудничать с зарубежными коллегами по всей Северной Пацифике и встретила понимание за рубежом (кроме Японии. — Прим. автора). С нашей прокуратурой сотрудничают все государства, с которыми есть договоры о правовой помощи. Помимо этого в США, например, действует правоохранительный отдел Северо-западного района национальной службы морского рыболовства. Совместная работа этих служб препятствует ведению незаконного лова в Тихом океане, но в этом вопросе еще очень далеко до идиллии.

 

Несмотря на то, что в прокуратуре знают обо всех рыболовных фирмах-нарушителях, довести до суда истинных виновников не так-то просто. Между капитанами, а иногда и командами, с одной стороны, и администрацией фирмы, с другой, существуют негласные договоры, в которых оценено молчание «в случае чего». Эта схема успешно живет и является одним из труднопреодолимых препятствий для правосудия. Именно поэтому так часто СМИ, комментируя тот или иной случай, говорят, что снова накажут «стрелочников». Конечно, в прокуратуре заинтересованы в привлечении к ответственности «отдававших приказы», а не исполнителей. Но именно исполнители горой стоят за тех, кто, по сути, сажает их в места не столь отдаленные. По такой схеме сейчас происходит разбирательство с судами, недавно арестованными за незаконный лов краба. Надо заметить, что, применяя нормы международного права в отношении своих (российских) судов, их отпускают для дальнейшего промысла. По международному праву фирма не должна нести убытки из-за неправомерных действий своего промыслового флота и судовладельцев. Другими словами, корабли ни при чем и люди, работающие на них, тоже. (До решения суда, мы воздерживаемся от упоминания названий фирм и фамилий привлеченных к уголовной ответственности лиц. — Прим. автора).

Редко, но нам удается привлечь истинных организаторов незаконного промысла. Совсем недавно природоохранная прокуратура совместно с ГУБЭП г. Москвы и ФСБ провела успешную операцию, в результате которой был арестован один из рыбных королей, нанесший огромный ущерб российской экономзоне. Трудность операции заключалась в том, что он проживал на территории США и не очень стремился встретиться с российскими правоохранительными органами. Но это уже лирика, дело в ближайшее время будет передано в суд и, скорее всего, будет доведено до логического завершения.

Если говорить о подробностях следствия, то тут присутствовала та самая договоренность между исполнителями и заказчиками. Нам удалось с помощью очных ставок и других мероприятий сначала поколебать, а потом и разрушить эту систему защиты судовладельца. Причем по многим вопросам помогали службы США, с которыми налажены стабильные отношения. Скоро по всему Тихоокеанскому региону мы с зарубежными коллегами будем знать друг друга по именам, разве что в гости не сможем ходить из-за отдаленности проживания.

 

На календаре третье тысячелетие. Сегодня можно сказать, что использование достижений компьютерных технологий, спутниковой связи в области контроля за рыбопромысловыми судами в любой точке Мирового океана — свершившийся факт. Средства технического контроля позволяют отслеживать координаты нахождения судна в океане, знать маршрут на протяжении всей рыбалки и ежесуточно передавать данные на сервер. Компьютерная программа анализирует ведение промысла и обстоятельства, в которых он ведется. Современные технологии позволяют упростить поиск нарушителя, и тому трудно уже будет отрицать факты, которые лучше вахтенного журнала отражают всю деятельность в море. Компьютер беспристрастно фиксирует как законные, так и незаконные действия. Так что за мониторингом — будущее.

Конечно, все это очень дорого обходится государству, но еще дороже продолжать оставаться безучастными свидетелями того, как уничтожаются биоресурсы людьми, живущими только сегодняшним днем. В погоне за прибылью они забывают, что возможности океана в воспроизводстве биоресурсов не беспредельны. И поэтому хочу обратиться к тем, кто еще надеется обойти закон:

— Остановитесь, мы знаем все, что вы пытаетесь скрыть. Привлечение всех, всех без исключения, к ответственности — дело времени. Лучше жить в рамках закона и со спокойной совестью. Мы постараемся убедить непонятливых, что неотвратимость наказания существует и существует уже сегодня. Прокуратура должна и обязана вести работу по предотвращению преступлений: превентивные меры иногда более действенны, нежели репрессивные. Одуматься и остановиться никогда не поздно.

 

 

 

 

 

«Я — браконьер. Но не потому, что это моя жизненная позиция. Просто мне лимитов не дали в этом году. Мой маленький цех, расположенный в Октябрьском, не прошел паспортизацию как перерабатывающее предприятие. В принципе, я не слишком этому удивился и не слишком расстроился, потому что тот, кто хоть раз был на путине в Усть-Большерецком районе, знает, что там и без лимитов можно прекрасно заработать. Да и вообще, по-хорошему, рыба в Усть-Большерецке есть круглый год: лосось, камбала, голец, корюшка — по сезону. Ловить ее там можно постоянно, и доход с этого иметь нормальный.

В этом году никому не дали лимитов на чавычу, говорили, что прогноз по ней совсем слабый. Но на самом деле чавыча в Усть-Большерецке идет очень хорошо. И ее ловят. Ловят, конечно, бракуши (браконьеры — авт.). Днем, пока светло, никого нет, все просто отдыхают, уху варят, спят. Промысел начинается ночью, когда вертолеты не летают. Да и вообще в темноте браконьерить лучше. Над каждым браконьером обязательно стоит либо рыбник, либо мент, либо гаишник. Без такой «крыши» никто там ловить не имеет права. За «крышу» все платят рыбой. Сейчас, пока икра еще молодая (не пригодная к солению — авт.), за «крышу» берут чавычей, в крайнем случае, неркой. Рыбники и менты договариваются между собой о том, чтобы никто не трогал «чужих» бракуш. Тот, кто нарушает договор, а такое случалось несколько раз, теряет право на рыбалку. С моей «крышей» именно это и произошло. Наш мент поссорился с другими, отобрал у чьих-то бракуш лодку и сетку. Утром следующего же дня его вместе с нами выставили с рыбалки — просто пришли и сказали: «Вы здесь больше не ловите!»

Чавычи в Усть-Большерецке ловится много, но ни один из береговых заводов ее не принимает, потому что официально лимитов на нее не выделялось. Приемщики приезжают из города, в основном на небольших рефках (мини-грузовики с фургонами-рефрижераторами — авт.). Сначала принимали ее по 80 рублей за килограмм, сейчас цена упала до 30 рублей. В каждую рефку загружают от 2 до 5 тонн чавычи и увозят. Не знаю, по каким признакам эти машины распознают на дорожных постах, но их не останавливают. Говорят, что эти машины тоже контролируются рыбниками и ментами...

Да, и еще о нарушениях. У рыбников там есть определенный план, по которому они должны фиксировать определенное количество нарушений, конфисковывать лодки, рыбу, сетки... Они собираются вместе с бракушами и распределяют, на кого, когда и какой именно протокол будет составлен. Так что в итоге получается, что рыбники ежедневно пресекают пару каких-нибудь нарушений. Дескать, борьба с браконьерством идет полным ходом. Есть там, правда, один принципиальный рыбник, который никого не контролирует и даже по ночам выходит на лодке на реку. Но он уже старый, пенсионного возраста. Когда он выходит на дежурство, всех предупреждают, и никто не ловит. Естественно, что у него и протоколов по нарушениям нет. И остальные на полном серьезе говорят, что он, мол, плохо работает и пора его уволить на пенсию. Чтобы не мешал...»

Вот так послушаешь доблестного представителя браконьерства и невольно задашь себе вопрос: а зачем тогда вся эта показная суета с лимитами, с распределением участков, с паспортизацией заводов? Если на рыбалке главными пользователями все равно станут контролирующие и, не поворачивается язык сказать, правоохранительные органы, зачем тогда декларировать «наведение порядка» на промысле лосося? Воистину, кто и что охраняет, тот это и имеет. Кстати, наш респондент не советовал нам отправляться в Усть-Большерецк на поиски доказательств его повествования, и особенно настойчиво он не рекомендовал появляться на ночной рыбалке с фото— или кинокамерами. «Вас потом могут и не найти, а ночь все спишет. Единственное, что может помочь, — это отряд ОМОНа, который будет выполнять приказ, несмотря на то, кто перед ним — рыбоохрана или милиция», — сказал он.

На самом дождливом за последние 10 лет праздновании Дня рыбака мы обратились к Льву Бойцову с вопросом о том, верит ли он, что на путине в Усть-Большерецке творится вышеописанный беспредел. Вот что он ответил:

— Я слышал об этом. И слышал от многих людей. Но, чтобы поверить, нужны факты, а не разговоры. Ведь в районе есть и наш депутатский глаз в лице Бориса Невзорова.

Глаз-то есть, но дремлющий он или недремлющий — вот в чем вопрос. Да и вообще, на что же тогда глаза Вам лично, Лев Николаевич, если единственный депутатский глаз ничего не видит?