НЕФТЬ ИЛИ РЫБА?

 

Итак, с чего все начиналось? Задолго до появления иностранных инвесторов изучение запасов шельфовых месторождений северо-восточного Сахалина проводилось советскими нефтяниками. С 70-х по 90-е годы было пробурено порядка 50 разведочных скважин с интенсивностью в среднем — 2–3 скважины в год. Попутно заметим, что в эти годы не существовало Государственной экологической экспертизы, не изучалась токсичность компонентов буровых растворов, не оценивался ущерб рыбному хозяйству от воздействия на морские биоресурсы и тем более не осуществлялись мероприятия по его компенсации. Вообще, данные работы, проводившиеся с тех же самых буровых установок, используемых в настоящее время иностранными нефтяными компаниями, на тех же самых акваториях 20 лет никого не волновали, в том числе и общественность. Но это чистой воды риторика и мы не собираемся «искать крайних», на самом деле нас всех сегодня волнует другой вопрос — какова экологическая ситуация в данном районе после всех этих работ?

Прежде чем на него ответить, посмотрим, что реально сделали ино-странные компании. К 2000 г., т.е. за 9 лет, ими пробурено 10 разведочных скважин по проектам «Сахалин-1» и «Сахалин-2». С установленной стационарной платформы «Моликпак» пробурено 14 эксплуатационных скважин, общий объем сбросов за период 1998–2000 гг. составил около 16500 тонн. Учитывая тот факт, что некоторые пробуренные разведочные скважины были значительно мельче эксплуатационных, общий объем сбросов составил порядка 25 000, максимум 30 000 тонн. Поэтому цифры 70 000, 80 000 и более тонн просто не соответствуют действительности.

Да, в основном работы проводились со сбросом отработанных буровых растворов на водной основе и шлама в море. Однако, прежде чем получить такое разрешение, проектные материалы компаний-операторов сначала проходили экспертизу и согласование как на местном уровне — в Сахалинрыбводе, так и на федеральном — в Центральном управлении рыбохозяйственной экспертизы и нормативов (ЦУРЭН) Госкомрыболовства России. По существующим требованиям поступление всех веществ в рыбохозяйственные водоемы должно быть строго нормировано — иными словами, должны быть всесторонне исследованы и определены предельно допустимые концентрации (ПДК). Это означает, что при длительном нахождении в воде вещества на уровне ПДК не наблюдается изменений органолептических и общесанитарных показателей воды, изменений жизнедеятельности фито— и зоопланктона, бентосных организмов и рыб на разных стадиях развития от икры до взрослых особей. За последние годы токсикологическими лабораториями ВНИРО, Петрозаводского госуниверситета и МГУ было разработано и утверждено Госкомрыболовством России, по согласованию с Госкомэкологией, около 30 рыбохозяйственных ПДК компонентов буровых растворов, используемых при работах на северо-востоке Сахалина. Аналогичная лаборатория аттестована недавно и на Дальнем Востоке — в ТИНРО, но до конкретных разработок дело пока не дошло. Практически исследованные компоненты относятся к слаботоксичным веществам 4-го и 5-го класса опасности. Также всесторонне исследовались приготовленные и отработанные буровые растворы. Попутно для неосведомленных читателей замечу, что используемые буровые растворы в основном состоят из морской воды, а из наиболее количественно значимых добавок следует указать бентонит и барит, являющиеся природными веществами. Все добавляемые химические компоненты присутствуют в крайне небольших количествах. Буровой шлам есть не что иное, как выбуренная порода. Поэтому все громкие заявления о сбросе токсичных и ядовитых отходов, мягко говоря, являются плодом или незнания или преднамеренного обмана.

Тем не менее, поскольку попадание загрязняющих веществ в море все же происходит, во всех проектах обязательно рассчитывался ущерб рыбным запасам и разрабатывались компенсационные мероприятия, являющиеся составной частью раздела «Оценка воздействия на окружающую среду» (ОВОС). Это означает, что компании-операторы до начала работ должны вложить средства в воспроизводство объектов аквакультуры в размерах, соответствующих потерям рыбопродукции. В Сахалинской области к таковым относятся лососевые рыбоводные заводы, на реконструкцию которых и направляются эти средства. Общая величина компенсационных затрат за период 1998–2001 гг. составляет около 400 000 американских долларов. Cледует подчеркнуть, что основной ущерб обусловлен механическим воздействием не столько на промысловых рыб и беспозвоночных, сколько на их кормовую базу. Осаждение на дно частиц выбуренной породы вызывает ухудшение условий дыхания и питания, а на ограниченном участке — погребение мелких организмов бентоса. Повышение концентрации взвешенных веществ приводит к частичной гибели и уменьшению продукционных показателей планктона.

После согласования в Госкомрыболовстве вся проектная документация проходила Государственную экологическую экспертизу, организуемую с привлечением ученых из различных институтов Академии наук и университетов. Только после заключения экспертизы и получения соответствующих лицензий Министерства природных ресурсов начинались буровые работы. Обязательным требованием при их проведении является организация мониторинговых исследований, которые состоят из двух основных частей. Производственный мониторинг проводится непосредственно на платформе и его основная задача — контролировать качество добавок, количество и скорость поступления за-грязняющих веществ в море, в соответствии с определенными условиями, называемыми предельно допустимыми сбросами. Это означает, что в пределах контрольного створа, т.е. на удалении 250 м от платформы, концентрации вех добавляемых компонентов бурового раствора должны достигать значений ПДК. Кстати, на платформе «Моликпак» постоянно находятся представители российских природоохранных организаций. Экологический мониторинг осуществляется непосредственно в море с научно-исследовательского судна — его основная задача заключается в определении состояния различных компонентов морской среды и сообществ гидробионтов до начала буровых работ, во время их проведения и после завершения, т.е. оценке происходящих изменений. А выполняют его российские организации, имеющие соответствующие государственные лицензии.

Так вот, в настоящее время по содержанию загрязняющих веществ антропогенного происхождения в воде и донных отложениях район северо-восточного Сахалина является наиболее чистой акваторией сахалинского шельфа. Структура сообществ гидробионтов, имеющая сезонную и межгодовую изменчивость, варьирует в допустимых пределах. Локальные нарушения в составе и количественных показателях донной фауны восстанавливаются в соответствии с прогнозными оценками, приводимыми в ОВОС. Эти результаты были получены в рамках мониторинга, проводимого на акваториях нефтегазовых месторождений. Теперь они подтверждены независимой совместной экспедицией СахНИРО и СахУГМС, состоявшейся в 2000 г. за счет средств Экологического фонда Сахалинской области. Подобные региональные экологические исследования, охватывающие всю шельфовую зону северо-восточного Сахалина, предполагается проводить и впредь, в том числе за счет поддержки администрации Сахалинской области. В соответствии с Постановлением Экологического совета от 15 мая 2001 г., на котором и были заслушаны эти результаты, разрабатывается соответствующая программа исследований на 2002–2005 гг. В этом же постановлении всем природохранным органам предписано усилить контроль за деятельностью нефтегазовых компаний.

Таким образом, смею заверить читателей, что освоение морских нефтегазовых месторождений, в отличие от многих других видов хозяйственной деятельности на острове, находится под пристальным вниманием всех природоохранных ведомств и структур государственной власти как федерального, так и регионального уровня, а получаемые результаты анализируются независимыми экспертами. Хочу надеяться, и к этому есть все основания, что мониторинг состояния окружающей среды на научной основе будет продолжен. В этом отношении помощь общественных организаций и средств массовой информации неоценима, поскольку привлекает внимание населения и, главное, власти к проблеме.

 

 

Два слова об опыте и перспективах другого пути утилизации буровых растворов и шлама — закачки в пласт. Действительно во многих странах, точнее шельфовых водах Мирового океана, подобный способ удаления отходов бурения является основным. Но некоторые эксперты считают, что в сейсмически активных районах это не решение проблемы, а «мина замедленного действия», поскольку в этом случае происходит разрыв пластов, который может спровоцировать землетрясение. Существует подобный опыт утилизации и на Сахалине — в 2000 г. при бурении разведочной скважины «Чайво-ва» компания «Эксон Нефтегаз, Лтд.» провела обратную закачку примерно половины объемов бурового раствора и шлама. В итоге на заседании Экологического совета администрации Сахалинской области компанией было заявлено, что по результатам мониторинговых исследований не обнаружены преимущества данного способа перед сбросом в море, поскольку не было обнаружено достоверных различий изменений окружающей среды. Тем не менее, проработка такого способа удаления отходов бурения продолжается. Компания «Сахалин Энерджи Инвестмент Компани, Лтд.» решила закачать примерно 70 % бурового раствора и шлама при бурении очередных 13 скважин с платформы «Моликпак». Именно этот вариант находится в настоящее время на рассмотрении Государственной экологической экспертизы. И это совершенно оправдано, поскольку на определенных интервалах бурения будут использоваться растворы на нефтяной основе, сброс которых в море недопустим. Пока прогнозы большинства специалистов и экспертов в этой области позволяют всерьез рассматривать данный вариант.

Что еще можно добавить к рассуждениям о токсичности и ядовитости буровых растворов на водной основе и шлама? Наверное, вскользь упоминаемый в публикациях опыт по утилизации на берегу. Здесь тоже далеко не все гладко.

Начнем с того, что на острове нет такого полигона, и данный вопрос серьезно не прорабатывался. Более того, накопление отходов бурения на суше решает лишь сиюминутный вопрос, а что делать потом с этими шламонакопителями? Наконец, неизвестно, сможет ли такой способ утилизации обеспечить безопасность тех же нерестовых рек, учитывая нашу погоду с тайфунами и паводками, а также тот факт, что на полигоны могут вывозиться загрязненные нефтью отходы. Насколько плоха ситуация с очист-ными сооружениями — нефтеуловителями и шламонакопителями, на севере Сахалина, в районе традиционной нефтедобычи, достаточно подробно изложено в статьях, опубликованных в газетах «Телемир» (№ 30 от 25.07.01) и «Советский Сахалин» (№ 134 от 25.07.01) по материалам наблюдений «Экологической вахты Сахалина».

Другой предлагаемый вариант — предварительная обработка и вывоз на поля — вызывает закономерный вопрос: перестанут ли быть «токсичными» буровой раствор и шлам при смешивании с торфом, даже допустим в пропорции 1:100? Если нет, то зачем нам такое «добро» на берегу, которое не только будет попадать в реки, но и в организм человека, например, через траву и молоко или овощи непосредственно. Если да, то почему бы не оставить буровые отходы в море при быстром разбавлении с водой в гораздо большей пропорции?

Большинство специалистов склоняются к мнению, что сами по себе буровые работы в шельфовой зоне северо-восточного Сахалина не столь опасны, в том числе и для биоресурсов, как о том пишут «зеленые», поскольку воздействие носит локальный и кратковременный характер, физико-химические и биологические параметры быстро возвращаются к норме. Поэтому сброс растворов на водной основе в объемах и с интенсивностью, которые существуют в настоящий момент, вполне допустим. Следует лишь тщательно контролировать производственный процесс, состояние окружающей среды и биоресурсов, а также ужесточить систему штрафов за нарушения. Что касается растворов на нефтяной основе — они, безусловно, должны закачиваться. Главную озабоченность вызывают возможные аварийные ситуации. Но это совсем другая тема для отдельного разговора.

 

 

Теперь перейдем к вопросу, который касается рыбохозяйственной ценности акватории северо-восточного Сахалина. Для начала сообщу, что до 25 июня текущего года, т.е. до выхода Приказа Госкомрыболовства России № 190, какая-либо утвержденная категория рыбохозяйственной ценности акватории в районе нефтегазовых месторождений, да и вообще в шельфовых водах Сахалина, отсутствовала. Это объясняется тем, что на данной акватории, или словами нормативных документов — водном объекте, никакой другой хозяйственной деятельности, кроме рыболовства, не велось. Следовательно, не было необходимости защищать чьи-либо ведомственные интересы и определять приоритеты. В письме № 04-3/113 от 16.03.2000 Госкомитет по рыболовству поставил перед СахНИРО задачу — проанализировать имеющиеся научные результаты, включая исследования последних лет, и провести картирование шельфа северо-восточного Сахалина с целью последующей таксации участков шельфа в условиях использования акватории для других хозяйственных целей, в частности морской нефтегазодобычи.

Поэтому все попытки сотрудников «Экологической вахты Сахалина» и других организаций обвинить научные коллективы СахНИРО и ВНИРО в снижении категории с высшей до первой необоснованны. Некоторые цитируемые в публикациях выдержки, возможно, имели место быть, но они либо отражали точку зрения отдельных специалистов, либо относились к шельфу восточного Сахалина в целом, а то и ко всему Охотскому морю, ценность которого для рыбного хозяйства России неоспорима. Кроме того, в публикациях фразы приведены без контекста, поэтому сложно определить, к чему же на самом деле они относятся.

Не вдаваясь в детали, отмечу, что анализировались все доступные многолетние результаты подробных, систематизированных исследований шельфовой зоны северо-восточного Сахалина, включая акватории нефтегазовых месторождений, проводимые с 1998 г. — с момента установки платформы «Моликпак». В ходе научных, подчеркиваю, научных дискуссий, решениями ученых советов СахНИРО и ВНИРО рекомендовано отнести акватории лицензионных участков нефтегазовых месторождений к первой категории рыбохозяйственной значимости. Это не означает, что всю шельфовую зону мы досконально изучили. Крайне сложной задачей является организация исследований в прибрежной зоне, на глубинах до 15 м в условиях постоянного прибоя на северо-восточном побережье. Остаются невыясненными вопросы миграции и количественного распределения в шельфовых водах молоди лососевых — особо ценных промысловых объектов. Так что исследования нужно продолжать. В итоге Госкомрыболовство России издало упоминаемый выше Приказ № 190, в котором говорится, что временно — до окончания 2003 г. — участкам Охотского моря по проектам «Сахалин-1» и «Сахалин-2» присваивается первая категория. При этом за оставшиеся годы научно-исследовательским институтам предписано решить поставленные вопросы.

К сожалению, в публикации Натальи Баранниковой в «Тихоокеанском вестнике» (от 19.04.01) не указано, какие критерии лежат в основе выделения высшей категории и какие ограничения хозяйственной деятельности подразумеваются в первой. К акваториям высшей рыбохозяйственной ценности могут быть отнесены только нерестилища, зимовальные ямы и места массового нагула ценных и особо ценных видов. На указанных площадях таковых нет. Это не означает, что таких видов нет в районе северо-восточного Сахалина, просто концентрации одних располагаются севернее или южнее на данных глубинах, нерестилища других — ближе к берегу и т.п. Это не означает также, что на лицензионных участках нет промысловых объектов, они, безусловно, есть, но имеют здесь либо низкие значения плотности, либо виды не являются экономически ценными и недоосваиваются промыслом. Таким образом, результаты наших исследований не исключают, что часть шельфа, в первую очередь заливы лагунного типа, будут отнесены к высшей категории.

В водные объекты, имеющие первую категорию, по согласованию с органами рыбоохраны (!), можно сбрасывать очищенные до уровня ПДК сточные воды, а вот сброс отходов в любой водоем, имеющий рыбохозяйственную значимость, запрещен. Выше мы уже разобрались в том, что представляют собой буровые растворы на водной основе и насколько они токсичны, а также, что такое ПДК. Обратите внимание, что все города, поселки, предприятия Сахалина, функционирующие зачастую без всяких очистных сооружений, сбрасывают сточные воды в реки — лососевые нерестовые реки, имеющие высшую рыбохозяйственную значимость. Вот это как раз не фантом, а реальность, в которой мы живем. Вот на что надо обращать внимание общественности и власти. Как ни странно, вопросы за-грязнения территории и водоемов севера Сахалина отходами добычи нефти организацию «Экологическая вахта Сахалина» до последнего времени не волновали. Между тем факты, приводимые в упомянутых номерах «Телемира» и «Советского Сахалина», и исследования СахНИРО свидетельствуют о том, что загрязнение нефтяными углеводородами прибрежной зоны и заливов северо-восточного Сахалина происходит со стоком рек.

 

 

Отдельный вопрос — воздействие процесса освоения нефтегазовых месторождений на охраняемые виды, в частности серого кита охотско-корейской популяции. Судя по всему, условия обитания для данного вида в целом действительно изменяются не в лучшую сторону. Однако связывать этот факт с нефтегазоразработками пока нет никаких оснований. Можно лишь предположить, что опосредованной причиной ухудшения состояния животных является фактор беспокойства, но для корректных суждений о причинах следует контролировать весь жизненный цикл. Необходимо изучать условия обитания и воспроизводства китов в водах Корейского полуострова, где они проводят большую часть времени. Возможно, для этого необходимо создание международной программы изучения и охраны. Однако на эту тему лучше дождаться высказывания специалистов по морским млекопитающим, каковых в СахНИРО, к сожалению, пока нет.

 

 

Теперь несколько слов о том, почему исследования на шельфе финансируются за счет нефтяных компаний. А за чей же еще? Всеми законодательными и нормативно-методическими документами компаниям-операторам предписано не только финансировать, но и организовывать экологический мониторинг, а потом еще доказывать достоверность получаемых данных. Кстати, если вернуться к началу этой статьи, то станет ясно и другое — до появления иностранных инвесторов у рыбохозяйственной науки даже и не спрашивали мнение о допустимости воздействия на морскую среду и биоресурсы при разведке и добыче углеводородов. Не было задач — не было и результатов исследований. Наконец, рыбохозяйственный мониторинг состояния промысловых популяций шельфовой зоны восточного Сахалина проводится по тематическому плану исследований СахНИРО за государственный счет, и лишь дополнительно — на лицензионных участках, за счет нефтяных компаний. Именно благодаря последнему обстоятельству, исследования носят планомерный характер.

Об объективности данных я уже сказал достаточно много. Только представьте себя на месте научных сотрудников — ваши результаты рассмотрены и одобрены коллегами-учеными, зачастую имеющими гораздо более высокие научные степени и звания. Причем они рассмотрены не где-нибудь, а на уровне официальной Государственной экологической экспертизы. И вдруг, в ходе реализации одобренного проекта, на ваши головы сыплются беспочвенные обвинения в некомпетентности, нечестности, мздоимстве, подчас переходящие в откровенные оскорбления. Если кое-кто считает, что труд ученого не должен быть достаточно высоко оплачен, пусть попробует получить образование, поработать в море, посидеть за микроскопом или постоять у приборов в аналитической лаборатории, а потом проанализировать полученные результаты и доказать свою точку зрения, защищая отчеты или публикуя научные статьи. Гораздо проще и эффектнее пугать читателей, переписывая из номера в номер и из газеты в газету одни и те же истории, создавая видимость работы и озабоченности охраной окружающей среды.

К сожалению, попытки конструктивных контактов с сахалинскими «зелеными» в последние годы заканчивались однозначно — они не желают слушать и воспринимать научные аргументы. Чего стоит один пример — с погибшей в 1999 г. сельдью в заливе Пильтун. Получается, что все природоохранные организации, в течение месяца безуспешно пытавшиеся обнаружить антропогенную причину гибели рыбы, ошибались, и только настоящие «экологи», приехав через месяц после происшествия, нашли и причину гибели — нефть, и виновника — «Моликпак». При этом их не смущает ни то, что представители государственных контролирующих органов на платформе не зафиксировали разлива, ни результаты анализов окружающей среды, свидетельствующие об отсутствии нефти, ни что в собственном протоколе записано «… на анализ отобрано примерно девять рыб… ». То есть рыба через месяц после замора и выброса на берег была в такой стадии разложения, что ее трудно было идентифицировать поштучно. В такой «пробе» можно было обнаружить что угодно. К тому же, ссылки на расчеты СахНИРО в 11000 тонн погибшей рыбы на самом деле не совсем верны. Во-первых, минимально оцененное значение в 907 тонн умалчивается. Во-вторых, они были сделаны на основании предоставленных инспекторами рыбоохраны данных осмотра побережья зал. Пильтун и просчета погибшей рыбы. В-третьих, по нашим собственным подсчетам, количество погибшей сельди было в сотню раз меньше, чем до сих пор пишут в прессе. Об этом косвенно свидетельствуют результаты учета в 2000–2001 гг. — количество сельди в заливе Ныйский, контрольном промысловом водоеме, не уменьшилось. К сожалению, в прошлом году наше мнение газета «Советский Сахалин» в полном объеме не опубликовала, но подробное официальное заключение было направлено во все природоохранные органы, включая прокуратуру. В нем подробно рассмотрена версия естественной причины гибели сельди. Такое же мнение высказано в заключении Сахалинрыбвода и итоговом протоколе координационного совещания в Комитете охраны окружающей среды по Сахалинской области. Вообще, гибель больших количеств рыб, морских птиц и млекопитающих в Мировом океане по естественным причинам — дело довольно обычное. Давайте откроем недавно изданную книгу ТИНРО-75 (от ТОНС до ТИНРО-центра). Здесь, в статье специалистов КамчатНИРО об истории института, помещена фотография, зафиксировавшая замор сельди в Карагинском заливе. На отмели — тысячи рыб, погибших в одном из наиболее незагрязненных уголков дальневосточного бассейна.

Таким образом, в природно-климатических, а точнее гидрологических и литодинамических условиях шельфовой зоны северо-восточного Сахалина, при существующей структуре сообществ гидробионтов и технологии проведения буровых работ, рассматриваемое воздействие на морскую среду и биологические ресурсы является допустимым. Рыбохозяйственные интересы, при определенном выше уровне ценности акватории, будут учтены при условии выполнения экологического мониторинга по согласованной программе и осуществления компенсационных мероприятий в полном объеме. В этом случае рыбная и нефтегазовая отрасли могут если не взаимовыгодно развиваться, то, во всяком случае, не конфликтовать.

Желающие ознакомиться с некоторыми экономическими аспектами реализации нефтегазовых проектов и точкой зрения сотрудников Департамента по освоению минерально-сырьевых ресурсов континентального шельфа на обсуждаемую проблему могут обратиться к статье «Под развесистой клюквой», помещенной в газете «Губернские ведомости» № 142 от 1 августа 2001 г.

 

В заключение я еще раз подчеркиваю — такие организации, как ОО «Экологическая вахта Сахалина», и такая деятельность в целом необходимы и мы за сотрудничество с ними, но для освещения проблематики в прессе нужно хотя бы консультироваться с теми, кто ею профессионально занимается. Поэтому я рекомендую госпоже Н. Баранниковой глубже ознакомиться с состоянием вопроса, о котором она пишет, точнее приводить факты и отделять их от собственных фантазий, а также — принести публичные извинения ученым, с такой легкостью упоминаемым в негативном свете в статье «Кто перевесит — нефть или рыба?», за причиненный моральный ущерб.

 

 

 

 

Уже две недели СМИ России, США и Канады освещают проблему танкера «Вирго» (Virgo), принадлежащего ОАО «Приморское морское пароходство». Но освещают по-разному. «ЕН» предоставляют сегодня читателям обе оценки ситуации.

Напомним, что плавающий под флагом Кипра приморский танкер с 27 членами экипажа на борту (все они — граждане России) выполнял рейс из американского порта Бостон (США) в порт Ком Бай Чанс (Come By Chance) (Канада) на острове Ньюфаундленд. Судно находилось в балласте и в ночь с 4 на 5 августа 2001 года пересекло район гибели американского рыболовного траулера Starbound. По прибытии в канадский порт ночью 7 августа на борт судна прибыл представитель Transport Canada Marine Safety для проведения осмотра танкера на предмет выявления возможных повреждений корпуса от столкновения с траулером. В дальнейшем, в период с 8 по 10 августа, судно посетили и другие канадские силовики, производился водолазный осмотр корпуса и допрос членов экипажа. Тогда же капитаном и членами экипажа было сделано заявление о непричастности танкера к случившемуся.

Однако спасшийся капитан траулера сделал заявление в канадском суде, что он узнал в танкере «Вирго» судно, которое их потопило. Как заявили в пресс-службе ПМП, «мы считаем, что показания капитана не являются достоверными и достаточными, так как он во время столкновения был в шоковом состоянии и не мог, находясь в воде в ночное время суток, четко зафиксировать и запомнить судно, совершившее столкновение». Кроме того, по информации ПМП, после столкновения, которое привело к немедленному затоплению стального траулера, у судна, совершившего столкновение в обязательном порядке должны быть повреждения корпуса в виде пробоин и вмятин. Но повреждений корпуса танкера «Вирго» от возможного столкновения обнаружено не было. Впрочем, на правом борту судна обнаружены следы голубой краски, образцы которой взяты на анализ.

11 августа 2001 года канадские власти арестовали танкер. В период с 11 по 13 августа на борту судна вновь работали представители канадских властей, береговой охраны США и адвокаты страхового клуба ПМП. С судна были изъяты все судовые журналы для их проверки. 13 августа страховой клуб сделал заявление о готовности внесения залога для освобождения судна, после чего на борт прибыли официальные власти Канады и береговой охраны США и ФБР. Экипаж был собран в столовой и блокирован вооруженной охраной, запрещены были какие-либо перемещения по судну. По информации пресс-службы ПМП, переход в туалет любого члена экипажа осуществлялся в сопровождении полицейского и под дулом пистолета. Капитану было предъ-явлено постановление канадского суда о проведении дополнительного расследования, осмотре радионавигационной аппаратуры и в случае необходимости снятия ее с борта судна. Заявление капитана судна о том, что он требует присутствия своего адвоката при производстве досмотра его каюты, было отвергнуто. Представитель канадской полиции предложил капитану и экипажу покинуть судно. По информации ПМП, при этом каких-либо письменных решений суда на этот счет не предъявлялось. В послед-нем сообщении, которое пришло от капитана танкера «Вирго», говорилось: «Под угрозой ареста, без предъ-явления письменных решений суда и других предписаний экипаж снят с борта судна и помещен в гостиницу, где пребывает до сих пор».

В официальном пресс-релизе, распространенном ОАО «Приморское морское пароходство», говорится: «Руководство (президент компании — депутат краевой Думы Александр Кириличев. — Прим. «ЕН») и моряки ПМП считают, что официальные власти Канады и США проводят спланированную акцию против российских моряков, нарушают элементарные права человека, не имея на то достаточных оснований».

В настоящий момент на борту «Вирго» оставлено 4 человека для обеспечения безопасности. Эти моряки заявили канадским властям требование «немедленно вернуть на борт незаконно выдворенный экипаж». В противном случае моряки намереваются «обесточить судно и предпринять меры вплоть до самых крайних». Данное требование экипажа связано не только с неправомочными действиями официальных властей, но и с невозможностью обеспечить безопасную стоянку судна четырьмя членами экипажа. «В сложившейся ситуации, когда экипаж выдворили с борта судна, никто не взял на себя ответственность по обеспечению безопасности танкера», — говорится в заявлении.

Официальные власти Канады в ответ на это заявление готовы обвинить российских моряков в неподчинении правосудию. Напомним, что 15 августа трое моряков «Вирго», в том числе капитан и боцман, были задержаны в аэропорту острова Ньюфаундленда при попытке вылететь в Лондон, но были наутро освобождены в здании суда под залог.

 

Танкер ПМП обвиняется в «непредумышленном убийстве и преступном пренебрежении к человеческой жизни»

Иск на $ 12 млн к ПМП подали вдовы двух из трех американских рыбаков, чьи мужья погибли ночью 5 августа при столкновении с неизвестным судном, предположительно российским танкером «Вирго», сообщает канадская газета «Оттава ситизен». В нем вдовы также настаивают на том, чтобы российским морякам было запрещено покидать Ньюфаундленд — они боятся, что российское судно просто снимется с якоря и растает в вечерней дымке, навсегда уплыв от ответственности.

Танкер «Вирго» плавает под кипр-ским флагом, но управляется при этом Приморским морским пароходством. В минувшую среду в аэропорту Сент-Джонса (Ньюфаундленд) канадскими властями по обвинению со стороны властей США в «непредумышленном убийстве и преступном пренебрежении к человеческой жизни» были задержаны капитан и два члена экипажа судна — Владимир Иванов, Дмитрий Богданов и Михаил Герасименко. Против них выдвинуто обвинение в столкновении с американским рыболовецким судном «Старбаунд» недалеко от побережья штата Массачусетс, в результате чего погибли три гражданина США.

По заявлению американцев, российский танкер шел прямо на рыболовецкую шхуну в течение более 45 минут. Этого времени было более чем достаточно, чтобы поменять курс. Более того, по заявлению американцев, немедленно после столкновения, «Вирго» не среагировал на призывы о помощи, а, напротив, поспешил убраться с места происшествия. После этого американская береговая полиция более 12 раз пыталась выйти на связь с «Вирго», на что российское судно отвечало молчанием, — пишет «Бостон геральд». Газета приводит цитату отца одного из погибших рыбаков, 70-летнего Тома Фронтьеро, обвиняющего русских в намеренном столкновении с американским судном: «Поведение русских — это признание их вины. Они трусливо скрылись в первый раз с места происшествия, но были пойманы при попытке второго бегства из канадского аэропорта».

Радиостанция «Голос Америки» сообщает о заявлении представительницы ПМП г-жи Кери Дирнли, которая настаивает на том, что «российские моряки НЕ ПОМНЯТ ни о каком столк-новении в ночь на 5 августа и считают, что их вины в происшедшем нет».

Если сравнить публикацию «Бостон геральд» и то, что сообщает «Голос Америки», то картина получается следующей: россияне могут действительно НЕ ПОМНИТЬ о столкновении с американским рыбацким судном по причине их ночного НЕУЧАСТИЯ в управлении танкером. По этой же причине они не реагировали на последующие сигналы о помощи, как и на многократные требования американской береговой охраны выйти на связь. Остается только догадываться, чем были заняты члены экипажа «Вирго» перед, в момент и долгое время после столкновения. Можно поискать и другие версии того, почему россияне НЕ ПОМНЯТ о случившемся. Их «девичья» память вполне оправдывает название танкера: «Вирго» переводится с латыни как «Дева».

 

 

 

Экипаж БМРТ «Петропавловск» все еще находится на борту своего траулера. Американские власти пока не избрали меру пресечения в отношении команды этого судна. Мы обратились в управление внешнеэкономических связей областной администрации с вопросом, что она намеревается предпринять для вызволения наших земляков из американского «плена». В 1999 году это управление очень активно участвовало в освобождении из тюрьмы и возвращении на родину камчатских капитанов, арестованных в Южной Корее. Но как рассказал нам начальник управления А.М. Потиевский, камчатская фирма «Блаф», которой принадлежит судно, пока не обращалась к нему за помощью. Напомним, что «Петропавловск» был задержан Береговой охраной США за браконьерский промысел в исключительной экономзоне США. Также нам стало известно, что первоначально американцы хотели предъявить иск «Блафу» — 3 млн долларов. Но «Блафу» удалось уговорить американцев уменьшить эту сумму почти на 2 с половиной миллиона. Кроме того, «Блаф» твердо намерен «отвоевать» траулер «Петропавловск», права на который предъявила кипр-ская фирма «Оушен Фишериз».