РЫБНЫЙ БЕСПРЕДЕЛ, КОМУ ЭТО ВЫГОДНО?

 

Зиланов В.К.: Я, например, вижу в этом две причины. Первая, основная и главная — передел сырьевых ресурсов, и он осуществляется на двух уровнях. Первым я бы назвал «чиновничье-федеральный»: Госкомрыболовство, с одной стороны, Минэкономразвития, с другой, и какие-то скрытые олигархические структуры, не связанные даже с рыбной отраслью. Я не исключаю, что они связаны с нефтяной отраслью, с банковскими сферами, и они хотят иметь свой «рыбный пирог» в этом деле, не разобравшись в том, что рыбное дело — очень затратное дело. И второй уровень дележа рыбных ресурсов — между самими рыбопромышленниками. Потому что если это крупные компании, то есть больше возможности получить под свои основные фонды кредиты, не задумываясь даже, что компания может со временем потерять весь флот, и тоже старается оторвать сырьевые ресурсы от мелких компаний. Вот мое видение этих процессов, и более того — я все больше прихожу к выводу, что частая смена руководства Госкомрыболовства, а сменилось уже 6 персоналий, с которыми сменяется круг председателей, тоже ведет к переделу собственности в области сырьевых ресурсов. Не надо забывать, что за видимой частью этого айсберга передела остается передел основных производственных фондов — а это флот, пусть он даже где-то старенький. Я считаю, что самый наглядный пример основных переделов производственных фондов — это то, что произошло с 13 судами «испанской» постройки. С одной стороны — Дальморепродукт, с другой — Рыбкомфлот, с третьей — Комитет по рыболовству, с четвертой стороны — губернатор Наздратенко, когда он еще занимал государственную позицию о том, что этот флот должен принадлежать России, против чего, по-моему, никто не возражает. Вот вам наглядный пример того, что начали делить, прежде всего, самые современные суда, но уже идет передел и других компаний. И этот передел, назовем его «рыбопередел», собственности в рыбной отрасли может быть очень болезненным и может привести к полной потере основных производственных фондов российского рыболовного флота, прежде всего на Дальнем Востоке и в европейской северо-западной части. Эти два бассейна дают почти 90% годового вылова в России.

Вахрин С.И.: У нас сейчас ситуация такая. Пользуясь моментом кризиса в рыбной отрасли, сокращением рыбных запасов, говорят, что крупнотоннажный флот надо выкинуть из экономзоны и эту нишу занять другим. А тезис такой: крупнотоннажный флот уничтожил минтай в Охотском море, именно камчатский флот, и его нужно выкинуть. То есть ни о поляках, ни о корейцах, ни о китайцах речь не идет — они работают по межправительственным соглашениям. А своих давайте придушим.

З.: Вы отметили очень большой круг проблем на примере Охотского моря. Но я здесь вижу и другие элементы. То, что наш флот, который работает в двухсотмильной зоне России, должен быть реструктуризирован, с этим никто не спорит и не возражает. Но надо задуматься: кто и что подразумевает под этой реструктуризацией. В моем понятии, как специалиста (я не побоюсь этого слова), сырьевика, международника, коль мы перешли в рыночные условия и переходим, реструктуризация рыбного флота подразумевает его обновление и переход на тот режим рыболовства, который бы отвечал неистощительному ресурсу пользования, чтобы эту рыбу могли ловить и сегодня, и завтра. То есть надо проводить через реструктуризацию флота полное соответствие производственных мощностей флота к состоянию сырьевой базы. И тут возникает вопрос: опираться на крупный флот или на мелкий? Здесь мы сталкиваемся с двумя вещами, которые трудно порой состыковать. С одной стороны, это эффективность промысла или производительность, а с другой — это социальные вопросы. Потому что с крупным кораблем, с экипажем, допустим, 60–70 человек, можно выловить столько же рыбы, сколько выловят 5–6 маленьких кораблей, но на каждом сидит экипаж в 30 человек. Вроде с точки зрения эффективности производства, надо оставить крупный корабль, с точки зрения социальной сферы — надо оставить маленькие суда. Но вот здесь-то и федеральная, и местная власти, и рыбаки, и общественность, и ассоциации рыбаков должны находить компромисс, который бы устраивал и сохранность неистощимости ресурсопользования, и повышение необходимости труда, и социальной защищенности, и социальной обеспеченности побережья. Если вы посмотрите доктрину, которую недавно принял президент, морскую доктрину России, если мы посмотрим вопросы, отраженные в документе о безопасности России, наконец, последние документы о внешней политике России, то в интересах России, как заявляет это и президент, прежде всего сохранение безопасности наших границ. А главной задачей безопасности морских границ всегда — и во времена царей, начиная от Петра и кончая последним Романовым, и при Советской власти — всегда была заселенность побережья. Она обеспечивается нами, рыбаками. Вот в этом сложность вопроса, какие корабли оставлять. Он не является простым и однозначным, а если перейти конкретно к Охотскому морю, то с этим водоемом и его сырьевыми запасами должны расстаться все иностранцы.

В.: А у нас все наоборот.

З.: Заявление ряда наших мудрствующих генералов от федеральных органов власти, которые говорят, что есть конституция и в первую очередь мы выполняем международные договора. Да, действительно, это в конституции записано, но не те договора, которые наносят ущерб нашей национальной и продовольственной безопасности. Сейчас я могу сказать некоторые вещи открытым текстом. В период моего пребывания в комитете по рыболовству еще в 1992–1993 годах был выпущен закрытый документ, который ставил задачу освободить Охотское море от иностранного флота. К сожалению, это все начали спускать на тормозах, перекладывать с года на год, указывая на ряд трудностей, но сошлюсь на нашего соседа, с которым у нас очень сложные отношения, но в этом вопросе этот сосед нас поддерживает. Это Япония, она сразу же, понимая наши дела в Охотском море, не стала заводить суда в так называемую открытую часть Охотского моря. Япония одна из первых поддержала нас в этом вопросе. При отрицательном отношении к США, мы должны признать, что и они нас поддержали. Почему же мы никак не можем расстаться с компаниями польских судов, северокорейских, южнокорейских и китайских? Я считаю — в этом отношении и руководство Госкомрыболовства не проявляет должной настойчивости и идет на поводу у МИДа, поэтому надо с этим вопросом заканчивать.

Я бы хотел затронуть еще один интересный вопрос, касающийся Охотского моря. Мы должны думать не только о реструктуризации рыболовного флота, но также и о реструктуризации способов лова. Почему-то эту тематику редко затрагивают ученые, специалисты. Вы посмотрите, какой у нас вылов — 90 процентов приходится на траловый флот. Но ведь есть и другие способы лова. Вот возьмите ярусный промысел, он же совершенно изымает другой компонент запаса. Этот вид промысла щадящий. То есть мы должны реструктуризировать и способы лова в Охотском море и найти с помощью ученых и промышленников ту «серединку», которая дает больший эффект, экономит нам ресурсы, затраты на производство и дает качественную продукцию. А это не единичный способ лова. Это, прежде всего, и ярусный лов, и траловый промысел, и сетной промысел, и промысел ставными неводами — целый ряд способов лова, которые широко используются в международной практике. Я могу привести пример по Баренцеву морю. В общем вылове трески порядка 300–350 тысяч тонн ежегодно норвежские рыбаки 60–70% добывают пассивными орудиями лова, куда относится прежде всего ярус, ставные невода, плавные сети и т. д. И всем этим занято прибрежное население: они ловят рыбу, тут же привозят на переработку и получают неплохие прибыли. Траловому промыслу отведено там всего 28–30%. В то же время у нас в Баренцевом море 90% — траловый флот. И вот здесь реструктуризация промысла с учетом оптимального изъятия ресурсов наиболее высокого качества требует очень большой работы.

В.: Госкомрыболовство приняло новую концепцию для развития рыболовства, на перспективу. И там один из глобальных вопросов — поспешный вывод государственного флота вообще за пределы 200-мильной экономической зоны, во «в ничьи» владения. Вы, как международник, скажите, можно ли с такой скоростью решить этот международный вопрос?

З.: То, что Госкомрыболовство провозгласило тезис о необходимости выхода в Мировой океан, — это правильно. Принципиальная линия была отработана много лет назад, и мы считали всегда, что если наше соотношение 50% будут давать собственные воды, 200-мильные, а 50% — открытая часть, или экономзоны других стран по соглашениям, то у нас создается стабилизация улова. Тот, кто внимательно анализировал советский период, заметил, что так оно прежде и строилось. Как сейчас быть в этих условиях? Я сторонник того, чтобы мы сырьевые ресурсы открытой части Мирового океана использовали. Но надо учитывать экономику, сейчас не социалистическое время, когда государство покрывало затраты на топливо, на заходы в иностранные порты. Поэтому нужно все рассматривать с экономической точки зрения. Это одна сторона дела. Другая — куда эту рыбу сбывать? Раньше на 90% мы везли ее в собственную страну, и она продавалась. А как сейчас? Вот второй главный вопрос. И третий — что за флот мы хотим выводить из российской экономической зоны? Способен ли он вести промысел в открытой части Мирового океана с такой интенсивностью, как мы вели раньше? Мы ведь прекрасно знаем, что простой БМРТ никогда не сработает на промысле ставриды, скумбрии — скорость не та. Мы прекрасно знаем, что ряд судов вообще не способны выйти сейчас из собственной 200-мильной зоны по своим техническим возможностям, я уж не говорю о возможностях снабжения, обеспечения и вывоза рыбопродукции. Поэтому лозунг, провозглашенный председателем Госкомрыболовства, — по сути правильный. Но что касается механизма его осуществления, здесь у меня много и много вопросов. Я думаю, что в данных условиях было бы правильнее вначале делать маленькие шажки. Допустим, с северного бассейна 2–3 корабля выделить для проведения поисково-промысловых работ в тех районах открытой части Мирового океана, которые мы знаем. В Дальневосточном бассейне собрать группу в 4–5 судов, которые поработали бы в тех местах, которые нам известны. Но в этом случае Госкомрыболовство, Минэкономразвития должны для этих крупных судов (пусть это будет десяток) четко отработать всю экономику, все предусмотреть, чтобы не получилось так, что корабль вышел, а потом через месяц он сообщает, что воды нет, топлива нет, денег нет, ничего нет, спасите!

В.: Хотели как лучше, получилось как всегда.

З.: Поэтому идея правильная, а вот реализация не просматривается. Хотя состояние сырьевой базы 200-мильной зоны Российской Федерации на Дальнем Востоке и на Севере находится на значительном спаде. Как бы не получилось так, что действительно придется куда-то девать весь флот. За свою 45-летнюю работу в рыбной отрасли знаю, что нам приходилось выводить из Баренцева моря угольщики. Вдумайтесь! Сейчас молодые специалисты не знают, а ведь это угольщик, который пополняется запасом угля для ведения промысла. От 7 до 12 дней мы выводили из Баренцева моря в Норвежское, через весь Атлантический океан и вели в Северо-Западную Атлантику, потому что сырьевая база была подорвана и не позволяла им работать в Баренцевом море. Но тогда это было очень четко отработано, создан был специальный штаб, все просчитано, буквально каждая мелочь предусмотрена, и этот штаб работал на протяжении всего периода, пока эти корабли вели там промысел. И сейчас, если Наздратенко и его команда действительно серьезно ставят этот вопрос, они уже давно должны были создать небольшие такие штабы в Дальневосточном бассейне, в Северном бассейне, которые бы скрупулезно, детально и экономически просчитали, с точки зрения мореходных дел, ведение промысла и начинали работать. И нам эти дела нужно начинать. Я более того скажу: ведь обидно получается — Антарктику мы открыли, а сейчас кто там работает? Поляки. Украина даже работает 1–2 судами. И они находят сбыт на рынках в Канаде или в США. У нас ни одного корабля нет — пока одни только разговоры: пошлем туда, сюда. Например, я знаю из различных источников, что Китай собирается осваивать район промысла в Антарктике. Рыбаки ко мне обращались, просили поделиться своим мнением. Я им открыто сказал, что там есть хорошие сырьевые ресурсы и надо их осваивать. Нам надо, наверное, и с китайскими партнерами поговорить и, может быть, скооперироваться. Почему бы и нет? Это надо начинать.

В.: На сегодняшний день рыбак в государстве не имеет практически никакого авторитета. И посмотрите, что пресса везде пишет: вор, вор, вор. Отношение к рыбаку самое наплевательское. Перспектив никаких нет, и никто об этом не думает. Насколько сам рыбак виноват в этой ситуации?

З.: Вы знаете, я бы опустился на землю действительности. Что мы подразумеваем под рыбаком? Давайте открытым текстом говорить, что такое рынок. Это прибыль, деньги — и отсюда надо и «плясать». Ведь даже в советское время мы не сумели до конца опереться на сформировавшихся рыбаков. Рыбак в этом понимании остался на Каспии, на Волге, на севере он начинал только формироваться, потому что поморы заняли нишу вдоль побережья, в основном это Белое море, Камчатка. И как таковой потомственный рыбак из поколения в поколение передавал свое рыбацкое дело — но оно у нас не нашло такого понимания. Ведь что ни говори — вербованные из Белоруссии, с Украины, с Вологды и т. д. Это они занимали нишу, была рыболовная интеллигенция — капитаны, механики, которые связали свою судьбу с морем. Это высший комсостав. В перестроечные времена — это рыболовные генералы, которые стояли и стоят во главе компаний. Так вот сейчас не только рыбак не имеет голоса, но не имеет голоса и рыбопромышленник, какой бы крупный он ни был. Посмотрите — Примаков, Касьянов проводили совещания с рыбаками. Но Примаков приглашал кого-то из регионов, а Касьянов уже никого не приглашает. В правительстве проводится 4-ое заседание по аукционам, а от рыбаков никого нет! Один раз, насколько я знаю, прорвался туда В.П. Горшечников, президент Ассоциации рыбопромышленников Дальнего Востока, на закрытое совещание, и тому там рот закрыли — ты не так выступаешь. Я обращался с письмом к президенту, к Касьянову. Почему президент встречается с крупными нефтяниками, с деятелями культуры, с журналистами, и с диссидентами у него есть время переговорить. У Касьянова нет времени встретиться с теми, кого вы называете рыбаками. Почему Колесниченко ему не пригласить, Диденко, Воробьева, тех, кто определяет производство на Дальнем Востоке? С севера пусть бы пригласил, президентов ассоциаций всех бы пригласил и сказал — вот, знаете, мы провели аукционы, я бы хотел послушать ваше мнение. Но этого же нет. А в результате, я глубоко убежден, что кто-то проплатил отдельные деньги прессе, и пресса рисует отрицательный образ рыбаков и всей рыбной индустрии. Причем идет это уже не первый год. Уже 5 лет идет вот эта травля рыбной промышленности на всех уровнях. Вот сейчас не сходит со страниц — «Рыбаки воруют на $4 миллиарда». Но ты же премьер-министр, у тебя есть министр экономики, председатель комитета — ну сядьте и, если не умеете считать, пригласите меня — и я вам посчитаю. У них получается, что килограмм рыбы, которую воруют, стоит чуть ли не $20–40. Это немыслимо. А потом, если воруют, то какой же ты премьер-министр, если ты не можешь навести порядок в этой отрасли? Просто этим никто серьезно не занимается, просто делят ресурсы, выдавливают побольше денег в бюджет. Это надо, но надо также дать возможность производителю производить товар, платить налоги, как положено в законах. Поэтому рыбная промышленность на всех этапах своего развития была, как ни странно, «мальчиком для битья». Если вы вспомните наши первые послереволюционные годы, то целая группа рыбопромышленников была обвинена в шантажных делах, посажена и даже расстреляна. Это 20-ые годы. На нашей с вами памяти мы знаем несколько рыбных дел. Сейчас следователи, которые вели те дела, говорят, что там на 6 месяцев тюрьмы даже не тянуло. А человека взяли и расстреляли.

До тех пор, пока правительство не убедится, что рыбная промышленность может дать значительный вклад в обеспечение продовольственной базы страны, оно не будет серьезно работать с рыбной промышленностью. Уже одно то, что комитет по рыболовству безволен, у него нет ни прав, ни обязанностей, нет положения — это говорит об отношении правительства к отрасли. Пока оно не изменится, не изменится и положение дел.

В.: Но я по своему опыту могу сказать, что и сами рыбаки в своем большинстве не очень-то и хотят постоять за себя.

З.: Вы правы: создается впечатление, что вроде бы рыбаки не очень-то заинтересованы в отстаивании своих позиций. Вы знаете, я иначе оцениваю обстановку — они заинтересованы, но они видят то, что, годами заявляя о своих требованиях, предлагая вполне реальные и выгодные стране предложения, их никто не принимает и никто не рассматривает. Вот это как раз толкает руководителей крупных, средних предприятий и самих рыбаков на эту молчаливую реакцию. Нет положительного решения ни одного вопроса. Вот возьмите первый съезд рыбаков, на котором мы с вами были. Что за это время изменилось? Только одно — мы отстояли Комитет по рыболовству. Но ему взяли и обрезали все властные полномочия и раздали их по всем другим ведомствам. И это отношение федеральных органов толкает, на мой взгляд, рыбаков на такое молчаливое, даже пассивное отношение к действительности, и более того, ряд из них, кто имеет возможность уйти в другую сферу деятельности, уходят. Я прекрасно понимаю рыбопромышленников. Вот представьте: у вас 2 судна, которые вы взяли в кредит и надо рассчитываться в течение 5–6 лет, вы думали, что ваша квота будет колебаться только в зависимости от колебаний сырьевой базы. А тут вдруг говорят вам — аукционы. Все, никаких возможностей для планирования на далекую перспективу. Вот, пожалуйста, последнее открытое письмо, которое направили рыбаки Севера Путину, Строеву, Селезневу. Они ведь не только кричат, но и предлагают выйти из данной ситуации простым способом, они не требуют уже ни денег — ничего. Говорят четко и ясно, что правительство РФ до принятия соответствующих законов должно немедленно утвердить своим постановлением принципы распределения общедопустимых уловов среди приморских субъектов РФ на квоты вылова живых ресурсов, исходя из положения статьи 9 конституции РФ, а это обеспечение, прежде всего, населения прибрежных регионов, взяв за основу процентную долю вылова каждого приморского субъекта за последнее 5-летие, и утвердить это на период 3–5 лет. Здравая мысль. Ну что мешает правительству ее принять? Все субъекты поддержат это, но правительство ничего не делает. Значит, кому-то выгодно в правительстве, чтобы был полный беспорядок. Пора, чтобы Масленниковы, Френкели, Грефы и Абромовичи не участвовал в дележе. А так, все вокруг этого греются. Если они не греются в прямом смысле, как от костра, наверное, в переносном смысле греются, а если не имеют с этого зеленых, то они греются в лучах власти. Что хотят, то и делают.

Второе правильное предложение дают рыбаки. Что касается распределения квот среди российских пользователей, то каждый бассейн, приморский субъект федерации должен принять своим распоряжением принципы распределения квот, исходя из ст. 11 федерального закона РФ «О континентальном шельфе» и ст. 9 «Об исключительной экономической зоне» и утвердить это тоже не менее чем на 5 лет. И тогда я, рыбопромышленник, имея 2 судна, буду знать, что у меня, хотя бы на 5 лет вперед, есть уверенность в завтрашнем дне и есть возможность строить свою работу. Опять ничего не делается. Значит, кому-то выгодно, чтобы ходили местные органы власти и просили квоты. Потом посмотрите — промысловые Советы, которые провели у вас на Дальнем Востоке в этом году. А в данный момент идет промысловый Совет северян в Москве. Там два десятка руководителей предприятий, потом из местных органов власти вызвали в Москву, туда и обратно надо по 7000 рублей, проживание и т. д. Зачем это все? Если хотите иметь свой глаз на местах, отправьте Наздратенко, и пусть он сидит на ДВ по 6 месяцев и там решает все вопросы. Пусть на севере сидит зам. председателя комитета, создайте там какой-то орган, департамент рыболовства — и пусть на месте это все «расшивается». Я напомню — в самый тяжелый период, после войны, Сталин создал 2 министерства рыбного хозяйства — на Дальнем Востоке и в Северо-Западной европейской части СССР. В условиях разрухи нужно было все восстанавливать и оперативно принимать решения на местах. Поэтому и было принято это очень разумное решение. А мы сейчас в точно таком же положении. Значит, за каждым «пшиком» нужно ехать к Грефу или в правительстве решать. Смех. Правительство взяло на себя обязательство утверждать своим постановлением общедопустимые уловы. Это все равно, что утверждать прогноз погоды на год вперед. Мне скажут, но, позволь — ведь в конвенции ООН по морскому праву говорится, что государство должно устанавливать общедопустимый улов. Устанавливать, а не утверждать. Всегда это делалось научно-исследовательскими институтами и окончательно принималось на базе коллегиального органа, который отвечал за эти дела. А сейчас — правительство. Ну, и до чего дошли? Больше, чем по четырехстам единицам запаса, по каждому хвосту, правительство принимает решение. Ладно, если оно быстро принимало, там каждый, понимающий в рыбе, а сейчас все понимают, кто с удочкой где-то сидит и кто ест рыбу, а едоков у нас много, он прикладывает свою визу. Правительство должно немедленно от этого отказаться, ни одно правительство в мире этого не делает. И уже накопился такой ворох администрирования в рыбном хозяйстве, что разгрести его сейчас просто невозможно, для этого нужна воля руководителя, а такой воли у правительства Касьянова нет. Они бьют по одной только точке  — деньги в бюджет, и больше ничем не занимаются. Я это говорю как специалист, который видит все это на примере рыбной отрасли. В одном можно согласиться с Касьяновым, когда он говорит, что это самая отсталая промышленность. Я бы сказал — это самое отсталое руководство со стороны правительства в рыбной отрасли. Нами не нужно руководить, как это было в тяжелые времена, но нам надо дать возможность работать на основании разумных законов и разумных правил. Многие считают, что закон спасет от всего, но законы должны быть прямого действия, тогда это спасет. А что толку, что мы примем «Закон о рыболовстве»? Половина статей этого закона — на усмотрение правительства, вот и будут касьяновы и грефы все устраивать и делать.

В.: А что вы думаете по поводу самого штаба отрасли?

З.: У меня очень неоднозначное впечатление о сегодняншем штабе отрасли. Кажется, назначение Наздратенко на рыбную отрасль, а это политик национального масштаба, — эксперимент Путина, это совершенно новый подход к формированию федеральных органов. Во главе он уже ставит не специалистов, а политиков. А вот дальше за этим политиком будут идти профессионалы. В окружении Наздратенко только Юрий Иванович Москальцов — профессионал. Остальные его замы, может быть, очень хорошие как люди, но как специалисты… Холод, например, как экономист, практик в области сельского хозяйства. Почему же он не остался в сельском хозяйстве? Он пришел на выручку — это хорошо, но я сомневаюсь в результативности. Возьмите Моисеева — у него биография заслуженного, толкового офицера. А почему он у нас? У нас танков нет, самолеты мы не водим. Хотя рыболовные суда могут быть как резерв для защиты государства. Но там другие люди этим занимаются. То есть из пяти замов только один — профессионал. Макоедов — молодой доктор наук, знающий специалист в своей области, но у него нет опыта в руководстве крупным производственным предприятием. Раньше всегда приглашались на работу с мест, это было просто традицией. Приезжающий специалист получал квартиру, все возможности для того, чтобы закрепиться в Москве и работать достойно. А сейчас этого нет. Специалист сам почему-то приобретает квартиру, хорошо, если он с деньгами. В ином случае эту квартиру кто-то как-то приобретает, а это — зависимость. Другими словами, штаб отрасли не приобрел профессиональной направленности, и у меня складывается впечатление, что у Наздратенко его четыре зама — довесок к его председательскому месту. Дай Бог, чтобы я ошибался. Но если это так, как видится мне, то все и дальше будет разваливаться. Мы на примере коллегии Госкомрыболовства видели, каким образом решался вопрос подведения итогов по аукционам, как и кем было подготовлено постановление коллегии. У самого аппарата нет пока единой точки зрения, ну так вы на коллегии и «скрестите шпаги». Но там же шло продавливание постановления, которое одобряет аукционы. И здесь надо отдать должное Наздратенко, только благодаря его настойчивости и четкой аргументации, он остановил одобрение коллегией этих аукционов. А дальше опять непоследовательность. На правительственном заседании — молчаливое согласие Наздратенко и некоторых губернаторов. Я хочу сказать, ни в коем случае не поколебав авторитетов руководителей отрасли, что у них нет четкого видения стратегических вопросов и нет ясной тактической линии. Вынужден в открытую сказать свое мнение: по-видимому, там опять — «лебедь, рак и щука». Очень печально. Но я все-таки верю, что политик такого национального масштаба, как Наздратенко, сумеет переломить ситуацию и подкрепить свой авторитет не одним профессионалом-заместителем, а хотя бы тремя.

В.: Если его самого не уберут, ведь это уже стало правилом для Госкомрыболовства.

З.: Ну, это уже вопрос времени. По существу уже скоро год, как команда Наздратенко пришла в комитет по рыболовству, и я думаю, что уже пора подводить первые итоги: что удалось, что не удалось, а где нужно еще подработать. И нужно собирать съезд рыбаков — его сознательно оттягивают и затягивают. То убеждают профсоюз, что еще не время. Но нам нужно самим разобраться, куда мы идем, и четко потребовать от правительства выполнения каких-то обязательств. От разговоров надо переходить к делу — заключить какое-то соглашение или договоренность между рыбопромышленником, правительством и федеральным органом. Сейчас образовался дистанционный вакуум. Раньше было министерство, предприятие, и цепочка имела и прямую, и обратную связь. Сейчас этой связи нет. Ну что такое Комитет? У него два десятка институтов, три десятка учебных заведений и полуразрушенных органов рыбоохраны.

В.: Кто же все-таки озаботится, наконец, о рыбаках?

З.: Надо объединяться. Создавать единый неправительственный орган, который бы выполнял то, что мы все ждем от Комитета — заботы о людях, работающих в море и добывающих рыбу.

В.: Но есть же Ассоциации рыбопромышленников, ВАРПЭ, профсоюзы рыбаков...

З.: Вы правы, но они занимают сугубо свою нишу в лоббировании тех или иных интересов рыбаков. Нам нужен орган, который бы отстаивал интересы сохранения сырьевой базы, прозрачности и честности в распределении квот, законности в деле реализации рыбопродукции и контроля за ее качеством на мировом рынке...

Таким органом, на мой взгляд, мог бы стать Союз ассоциаций рыбодобывающих организаций и предприятий России.

В.: Вячеслав Константинович, а Вы сами приняли бы участие в работе такого органа?

З.: Если бы мне доверили — ни дня бы не сомневался.

 

 

 

Нас очень озаботила и немного разочаровала ситуация, возникшая между Камчатрыбводом и коллективом указанных журнала и газеты. «Северная Пацифика» и «Тихоокеанский вестник» всегда были для нас образцом качественной, объективной, независимой, аналитической прессы, достойной подражания. Мы давно мечтаем, чтобы у нас на Сахалине появилось хоть что-то подобное этим изданиям, и всегда немного завидовали Камчатке, что там есть такие прекрасные и талантливые люди, которые не боятся говорить и писать правду, публично поднимать острые вопросы и заставлять власти их решать. Это говорит о любви к своему краю и желании сохранить его богатства для бесконечного числа будущих поколений.

В настоящее время в России очень мало СМИ, не зависящих от кого-либо — от местной или федеральной власти, депутатов, олигархов разнообразного калибра, коммерсантов и прочих «сильных мира сего», заказывающих «музыку». «Северная Пацифика» и «Тихоокеанский вестник» тоже зависимы, но не от приземленных чувств наживы, власти и тому подобного, а от высокой цели — охраны рыбных запасов и сохранения родной природы, дорогой Северной Пацифики.

К сожалению, сегодня население России озабочено только проблемой пропитания и пассивно относится к вопросам охраны природы, в частности, браконьерству и истощению морских биоресурсов. Главным источником информации для людей стало телевидение, по большей части выпускающее на голубые экраны то, что не требует больших размышлений и легко усваивается. «Северная Пацифика» и «Тихоокеанский вестник» — одни из немногих в России изданий, которые заставляют задуматься, глубже вникать в проблемы и делать какие-то собственные выводы и заключения.

Мы читаем эти журнал и газету с начала их выпуска. В них публикуются интересные и разносторонние материалы, представляются различные точки зрения на одну и ту же проблему. Прекрасно и привлекательно оформление журнала «Северная Пацифика», прекрасно и то, что у нас, в дальневосточной глубинке, есть такие талантливые авторы-дизайнеры-издатели, что среди обилия экологической периодики последних лет руки сами тянутся именно к этому журналу.

Желаем коллективу редакции «Северной Пацифики» и «Тихоокеанского вестника» выстоять, не склониться и продолжать честно делать свое дело! Мы верим, что так и будет!

Удачи вам на этом трудном, но достойном пути!

С уважением,