КАЛАНЫ – МОРСКИЕ БОБРЫ

Сегодня эти сообщения великого Крашенинникова неожиданны и печальны: “...В Паратуне острожке у тойона Карымчи... один кошлока платит”, - то есть в ительменском поселке на побережье Авачинской бухты один “ясашный плательщик” несет ежегодную дань в царскую казну шкурой молодого морского бобра.

“... в Купкином острожке... у тойона Тареи...один платит бобра, другой кошлока” - это уже в Тарьинской (ныне Крашенинникова) бухте, напротив Петропавловска-Камчатского. И даже в черте нынешнего города - “в острожке у тойона Ниаки двое платят по кошлоку” - в Ниакиной бухте, названной Берингом Петропавловской или Ковшом.

“В Колыхтырях у тойона Апауля один платит бобра” - это уже с океанской стороны. И далее по Восточной Камчатке на север: “...на Налачевой у тойона Мгата трое платят по бобру, двое по кошлоку”.

Кроноцкий залив в бытность студента Степана Крашенинникова имел другое название - Бобровое море - из-за обилия этого морского зверя. И только здесь особо выделяются “ясашные плательщики” - это “бобровщики” (в отличие от “собольников” и “лисишников”). В Кроноцком острожке таких было шестеро. В Усть-Кроноцком - один. В Кемше - пять. По одному в Шемячинском, Березовском, Калигарском и Шипунском острожках. Двое в Жупановском. Девять в Островном.

Сегодня можно представить по этим пунктам границы обитания удивительного морского зверя с ценнейшим на земле мехом - калана.

Севернее Бобрового моря камчатские казаки не брали ясак бобрами, но если вспомнить, что река Озерная (Восточная) называлась в ту пору Каланной, то, думается, что русские застали и здесь множество бобров. Вполне вероятно, что именно с этих мест - Каланной реки - и пошло первое сообщение в Якутск о необычном морском звере - калане, напоминающем по внешнему виду обычную русскую речную выдру или бобра. Сообщение, полученное якутским воеводой, было отправлено с Камчатки еще в восьмидесятых годах XVII столетия.

Но не прошло и полувека, как количество морских бобров на Камчатке стремительно сократилось. Это особенно хорошо можно проследить по ясачным книгам той поры: с каждым годом все больше и больше “бобровщиков” были не в состоянии выполнить этот “казенный план”. В середине XVIII века морские бобры стали редкостью на камчатских побережьях.

Но в 1741 году члены экипажа пакетбота “Святой Петр” открыли бобровые лежбища на острове Беринга, и первая партия бобровых шкур - 700 штук - была доставлена с Командорских островов в Петропавловскую гавань.

В 1744 году первая промысловая экспедиция русских зверобоев во главе с передовщиком Е.С.Басовым добыла на острове Беринга 1200 бобровых шкур.

Далее события развивались совсем как на Камчатке, “...если в 1747 и 1749 гг. Басов убил на о.Беринга до 1350 бобров, то за зиму 1749-1750 гг. промышленники добыли уже 47, а в 1754-1755 гг. всего 5 бобров. В 1756 г. и 1757 г. промышленники на о.Беринга уже не видели ни одного бобра (увидели здесь каланов снова только через двести с лишним лет. - С.В.). Остров Медный посещался охотниками реже, и там бобер сохранился дольше. Еще в 1754 г.с него вывезли 790 штук; зато уже в 1762-1763 гг. добыто лишь 20 штук”. (Зубкова З.Н. Алеутские острова. М., 1948. С.15).

Но промысловый азарт, как мы уже говорили, никогда на падал вместе с численностью зверя, а, наоборот, только пуще разгорался: цены на шкуры росли тем быстрее, чем меньше оставалось на Земле редкого пушного зверя.

В 1760 году шкура бобра стоила 15 рублей. Через столетие - 400. В начале ХХ века - 2000. В двадцатых годах - 5600 рублей (1400 долларов).

Поэтому морской бобр выбивался беспощадно и повсеместно: на Камчатке, Командорских, Курильских, Алеутских островах, у берегов Аляски и Калифорнии.

“...Только с 1853 по 1877 годы компания Гудзонова залива (одна из крупнейших в мире пушных организаций) продала на международном пушном рынке свыше трех миллионов бобровых шкурок” (Дежкин В.В., Мараков С.В. Каланы возвращаются на берег. М., 1973. С.9).

Доля камчатских и командорских каланов в общем промысле была, конечно, невелика: за 1814-1822 годы, например, у берегов полуострова было добыто всего 49 морских бобров (преимущественно в районе мыса Камчатского).

В фондах Центрального государственного архива Дальнего Востока РСФСР (ф. 1044, оп.1, д.104, л.9) есть документ, в котором сообщается о состоянии запасов этого ценнейшего морского пушного зверя: “Ранее бобры водились на Курильских островах, где в 1871 г. добывалось у одного только острова Шумшу до 400 бобров (с 1875 г. Курильские острова отошли к Японии в обмен на Южный Сахалин. - С.В.). У Лопатки же заметили появление бобров, как видно из донесения Петропавловского исправника 1880 года, только в этом, 1880 году, и по отзывам аборигенов Камчатки, не видели бобров перед тем более 20 лет”.

Каланы возвращались к древним местам обитания: видимо, в это время зверя по какой-то причине (скорее всего, случайной) не тревожили. В 1895 году Н.В.Слюнин выяснил, что “теперь предполагается два лежбища: одно - между Камчатским и Столбовым мысами (севернее п.Усть-Камчатск. - С.В.), второе - на Желтом мысе близ камней “Три сестры” (ближе к мысу Лопатка. - С.В.). Первое лежбище никто не обследовал, второе - больше известно... Все лежбище состояло из 20 бобров. Позже появилось до 10 бобров в б.Гавриловской” (Слюнин Н.В. Промысловыя богатства Камчатки, Сахалина и Командорских островов. С.102).

В наше время в “Вопросах географии Камчатки” (Петропавловск-Камчатский, 1977. Вып.7.С.19) появились сногсшибательные данные: в 1896 году у берегов Камчатки учтено 596, в 1901 г. - 704 калана. Если это правда, то камчаткий калан должен был чувствовать себя превосходно - иначе откуда такая численность.

Но посмотрим, что говорят по этому поводу архивы.

Вот справка начальника Петропавловского уезда (ЦГА ДВ РСФСР,ф.1044,оп.1,д.122,л.86):

Смелое, особенно по нашим современным оценкам, решение - материально зависеть от того, что охраняешь. Мы в настоящее время до такой смелости еще не доросли. И силы на охрану бобров Унтербергер бросил немалые (даже по нашим современным, повторяю, представлениям) - семь вооруженных казаков. Сейчас один инспектор охраняет все морское зверье Северных Курил. Три ихтиолога изучают жизнь каланов Южной Камчатки.

Правда, и времена были другие.

В 1892 году казаки не подпустили к бобровым лежбищам две хищнические шхуны. В 1894 году - одну, поднявшую американский флаг, и две, оставшиеся неизвестными. В 1896 году - уже пять парусных шхун в районе мыса Три сестры.

Вроде бы, немного. Но редкость появления браконьерских шхун на Лопатке была мнимой. В документах той поры находим: “...хищники не забыли о бобрах на Лопатке и, видимо, узнали о времени отправления охраны на Лопатку, потому стараются побывать там до прихода промышленников” (ЦГА ДВ РСФСР,ф.1044,оп.1,д.22,л.13 об.). Дело в том, что охрана на Лопатке выставлялась только весной, когда освобождалась ото льда Авачинская бухта и можно было свободно выйти на шлюпке в море. Позже, поняв хитрость браконьеров, казаки изменили маршрут и добирались теперь до мыса Лопатка по западному побережью - через Большерецк и Явино.

Не имея доступа к Лопатке, хищнические шхуны шли на север - к мысу Столбовому, где не было никакой охраны. В 1897 году некий Сноу добыл здесь 60 бобров. Он, видимо, выбил всех, потому что с началом русско-японской войны и позже предпринимаются неоднократные попытки браконьеров высадиться в районе лежбищ Южной Камчатки. Охрана переходит на военное положение.

И снова обращаемся к документам. 5 июля 1904 года охрана уничтожила отряд японских браконьеров. Кроме того, “...замечено: 6 июля на мысу Лопатки (так в тексте -С.В.) свежие следы японцев, приходивших в юрту... 24 июля на берегу Старой или Американской пристани, где были убиты 18 японцев, снова свежие следы... и 12 августа на оконечности Лопатки следы одной шлюпки и очага” (ЦГА ДВ РСФСР,ф.1044,оп.1,д.104,л. 49).

В 1905 году охране пришлось несладко: 27 мая подошла первая шхуна, 28 мая - еще четыре, 30 мая две шхуны подошли к мысу Бараньему.

Всего с 26 мая по 15 июня в районе мыса Лопатка побывало 12 японских шхун. 22 июня японская шхуна появилась у острова Гаврюшкин Камень; 9 августа три шхуны подошли к мысу Сопочному; 12 августа появились еще три шхуны; 14 августа было совершено нападение на бобровое лежбище в районе Гаврюшкина Камня (ЦГА ДВ РСФСР, ф.1044, оп.1, д.255, л.14,17,20,21).

Нападения на лежбища продолжались и после подписания мирного договора с Японией: 17 и 18 мая 1907 года японские шхуны появились у Гаврюшкина Камня и у южной оконечности мыса Лопатка. Охрана отразила эти нападения, как и предотвратила высадку браконьеров 17, 18, 27 и 28 мая 1908 года в районе мыса Три Сестры (ЦГА ДВ РСФСР, ф.1044, оп.1, д.122, л.99,131; ф.702, оп.2, д.229, л.202).

Так что трудно поверить в благополучие камчатского калана в период с 1896 года по начало двадцатого столетия.

Что же происходило на Командорских островах, точнее, только на одном из них - острове Медном (на остров Беринга тогда еще морские бобры не возвратились)?

Здесь “...еще в 1901-1909 гг. в среднем добывалось по 289 бобров в год, в 1910 году добыто 86 бобров; а в текущем (1911.-С.В.) году только 41” (ЦГА ДВ РСФСР, ф.702, оп.1, д.668, л.18об.).

В чем причина падения промысла? При отсутствии серьезной охраны бобровых лежбищ и сюда, к берегам маленького скалистого островка, устремлялись, получив отпор на Лопатке, зверобойные браконьерские шхуны.

И снова свидетельствуют документы.

В июне 1906 года “бобровые караулы” алеутов ежедневно замечали в море 4 японских браконьерских шхуны; восемь раз - с 9 по 16 июня шла перестрелка караульных с браконьерами (ЦГА ДВ РСФСР,ф.1044,оп.1,д.253,л.18).

"...1907г. первая шхуна пришла к острову Медному 27 апреля, за все лето было шесть шхун до 19 июля, которые только и нападали на бобровые местообитания и крейсировали в Сев.-Западной оконечности и Юго-Западного берега, в самых главных местообитаниях. Военно-Морская же охрана транспорт “Шилка” прибыла к острову Медному только в конце июля месяца и лодка (канонерская - С.В.) “Манджур” - в августе, когда уже шхун не было.

...были моменты, когда с 12 до 10-летнего возраста все население мужского пола по несколько суток были в карауле без смены...” (ЦГА ДВ РСФСР, ф.1005, оп.1, д.40, л.18-18 об.).

В 1908 г. первая японская шхуна появляется у Бобровых Камней 4 апреля, 15 апреля - вторая (ЦГА ДВ РСФСР, ф.702,оп.1, д.229, л.199).

В 1909 году первая шхуна пришла уже 26 февраля. За последующие несколько февральских дней алеуты видели в море более 20 шхун. Вооруженные нападения на лежбища были отражены 8 марта, 9 апреля, 28 мая (в тот день объединились экипажи трех браконьерских шхун), 9,12,19,21,25 июня - всего действовали против островитян 15 экипажей промысловых шхун на 22 шлюпках (ЦГА ДВ РСФСР, ф.1005, оп.1,д.40, л.312,313,315,320).

Не сумев силою пробиться к лежбищам, браконьеры идут на другую подлость:

“Пользуясь благоприятным направлением волн, хищники выбрасывают в море вблизи бобровых лежбищ... банки с керосином, сделав в них большие дырочки. Почуяв керосиновый запах, бобры идут в море и попадают в руки хищников” (ЦГА ДВ РСФСР, ф.1005, оп.1, д.40, л.48об.).

Можно ли было в таких условиях сохранить этот вид?

В начале нашего века морские бобры оказались на грани уничтожения. И мы вспоминали бы о них, быть может, как о морской корове, если бы в 1911 году между США, Россией, Японией и Англией (за Канаду) не была подписана международная конвенция об охране морских бобров.

Каланы были занесены в Международную Красную книгу.

За последующие годы камчатские и командорские бобры появились снова в местах своего прежнего обитания. Так, в семидесятых годах они вернулись на остров Беринга. Примерно в это же время первые каланы появляются в Бобровом море - Кроноцком заливе. В середине восьмидесятых - южнее реки Каланной-Озерной у мыса Камчатского и мыса Столбового.