В XVI — XVII вв. систематическое общее и профессиональное образование в России отсутствовало. Как сообщает одно старое издание, «тогдашний русский человек как-то сам собой навыкал святые книги чести, пройдя азбуку и усвоив механизм чтения у какого-нибудь мастера, посвятившего себя делу научения отроков грамоте…».

Знания, получаемые таким путем, были крайне скудны. Особенно это касалось математических и астрономических начал, наиболее трудных для усвоения. Ремесленники различных специальностей готовились путем практической выучки, за которой, как правило, не стояли никакие общеобразовательные основы. Потребность государства в систематической школьной подготовке проявлялась тогда в другой сфере — богословской. Во второй половине XVII в. активно проводилась реформа, приведшая к расколу церкви и сопровождавшаяся возникновением различных «ересей». К тому же в стране постепенно увеличивалось число иностранцев, то есть «иноверцев».

Стремление правительства исправить накопившиеся за сотни лет недостатки в церковном устройстве и противостоять иноземному влиянию вызвало желание иметь грамотных проводников истинного православия. Для этого было решено организовать богословскую школу по образцу действовавшей в Киеве, готовившую учителей и проповедников. Новая школа получила название «Славяно-греко-латинская академия». Она была учреждена в конце 1687 г. и имела на первых порах около сотни учеников. Кроме нее существовала еще и Киевская академия. Обе академии явились прообразами отечественных высших учебных заведений гуманитарного профиля.

В конце XVII в. Россия пошла путем преобразований, призванных поставить ее в ряд европейских держав. Одним из главных направлений на этом пути стало создание отечественного флота, как военно-морского, так торгового и промыслового, которое принято связывать с многогранной и кипучей деятельностью Петра I, хотя мореходством и морским промыслом русские занимались с незапамятных времен. Но теперь из частного дела это превратилось в важнейшую государственную задачу. Внешняя торговля была в основном монополизирована. Для обеспечения «морского торгу» сооружались порты в Петербурге, Кронштадте, Ревеле, Архангельске и Астрахани.

Постройка флота требовала изменения сложившейся в стране экономической системы: развития промышленности, расширения ресурсной базы, потребной для сооружения судов и укомплектования их всем необходимым, совершенствования внутренних путей сообщения и прочего. Требовалось и создание системы подготовки кадров: судостроителей, технического, вспомогательного персонала и собственно моряков. Государство нуждалось в знающих корабельных мастерах, инженерах, офицерах и подготовленных матросах. Царь Петр, приобретший математические познания, научившийся пользоваться астролябией, понявший фортификацию и артиллерию, изучивший кораблестроение, стал требовать того же и от своих подданных.

Органом, которому надлежало стать не только центром судостроения и комплектования флота, но и налаживаемой системы обучения кадров «на всякие гражданские потребы», явился Адмиралтейский приказ. Фактически он должен был решить задачу по созданию в русском обществе образованного слоя, способного руководить страной.

Самых ранних русских матросов Петр I набрал из преображенских «потешных». Одними из первых профессиональными моряками стали капитан Ипат Муханов, Иван и Наум Сенявины, практически изучившие морское дело на голландских и английских военных судах. В большом количестве настоящие моряки, то есть люди, приставленные исключительно к морскому делу, впервые появились на судах азовской флотилии в 1700 г., когда в матросы были записаны 1 105 солдат. Первый же специальный набор матросов был произведен в 1702 г., их число составило 1 694 чел.

Единицы имевшихся у царя грамотных помощников не могли осуществить задуманные им реформы. Заботы Петра об обучении личного состава будущего флота начались в 1690-х гг., когда три партии стольников отправились в Венецию, а четвертая — в Англию и Голландию знакомиться с «навигацией» и обучаться «всякого рода наукам». Стольники отбыли за границу на свои средства. Никто из них под угрозой потери имущества не мог вернуться без документа о приобретенных знаниях и умениях. По возвращении стольников царь лично экзаменовал их. Результат этого опыта подготовки отечественных моряков оказался более чем скромным: экзамен выдержали всего четверо. Более удачной оказалась «посылка» в составе тридцати человек, отправленных вместе с царем в Англию и Голландию.

Однако вскоре стало ясно, что проблему подготовки кадров путем обучения небольшого количества людей за границей решить невозможно. Такой способ явно не соответствовала масштабам задуманных преобразований. По предположениям видного деятеля в области морского образования Х. Вальдемара, Петр I впервые высказался о необходимости создания морских школ в России в беседе с амстердамским бургомистром во время пребывания в Голландии.

В Москву были приглашены англичане, знатоки математических наук и теории морского дела. Указом Петра от 14 января 1701 г. в Москве в Сретенской (Сухаревой) башне было открыто первое морское учебное заведение России. Его руководителем, правда, больше номинальным, стал адмирал Ф. Головин. Всю организационную работу по созданию «школы математических и навигацких наук» вел дьяк Оружейной палаты А. Курбатов. Приезжие англичане стали обучать «добровольно хотящих паче же с принуждением набираемых» молодых людей «математическим и навигацким, то есть мореходным хитростным искусствам». В школе проходили арифметику, геометрию, плоскую и сферическую тригонометрию, навигацию, морскую астрономию, географию. Кроме того, желающим преподавалась «рапирная наука».

Для подготовки к изучению этого курса при школе были организованы два начальных класса. Первый, в котором учили читать и писать по-русски, назывался «русской школой». Второй, где изучали счет с использованием арабских цифр, именовался «цифирной школой».

Надзирал за воспитанниками первый русский математик, автор самого раннего отечественного руководства по арифметике Леонтий Магницкий. Дисциплина в школе была весьма суровая. За прогулы на учеников возлагали штраф, тех, кто не платил, пороли. За побег грозила смертная казнь, за просьбу родителей освободить детей от занятий — каторга. Система телесных наказаний и штрафов, скудное снабжение, холод в помещениях Сухаревой башни усложняли учебу, но вырабатывали у будущих мореходов умение подчиняться приказам, терпение и настойчивость.

Первый выпуск школы в составе 64 чел. состоялся в 1705 г. За первые пятнадцать лет она обучила десятки специалистов различных профессий. Многие из них успешно заменили на ответственных постах иностранцев. Из нее вышли не только моряки, но и инженеры, артиллеристы, учителя для других школ, архитекторы. В 1710 г. в одном из указов Петр I подчеркивал: «Школа оная не только потребна единому мореходству, но и артиллерии и гражданству к пользе».

Московская навигацкая школа сыграла выдающуюся роль в становлении как морского, так и общего образования в России. По ее примеру в 1712 г. в Москве были основаны еще две школы: инженерная и артиллерийская.

1 октября 1715 г. старшие классы навигацкой школы были переведены поближе к морю в новую столицу государства — Санкт-Петербург, где из них образовали Морскую академию. Оставшиеся в Москве младшие классы стали по отношению к академии подготовительным учебным заведением. Отныне навигацкая школа утратила свое прежнее значение — центра российского морского образования — и стала обычной «цифирной», в которой слушателям давался несколько больший объем математических знаний.

Численность воспитанников Морской академии устанавливалась равной 300, а навигацкой школы — 500 чел. Академия готовила командный состав флота по судоводительской, геодезической и картографической специальностям. Ее выпускникам присваивалось звание «гардемарин», происходившее от французского словосочетания garde-marine, то есть «морская гвардия».

В отличие от навигацкой школы, в Морской академии с момента ее открытия был введен уставной распорядок военно-морского учебного заведения. Воспитанники несли караулы и дежурства, гвардейские офицеры проводили с ними строевые занятия. Составленная Петром I и впоследствии уточненная Адмиралтейским регламентом программа обучения носила чисто профессиональный характер и, в частности, гласила: «Во Академии учить наукам, а именно: артиллерии, навигации и фортификации, шанцам и ретраншементам (шанцы — временные полевые укрепления в виде многоугольников, ретраншементы — вспомогательные фортификационные сооружения второй линии обороны. — С. Г.), географии и воинским обучениям с мушкетами совершенно…»

Если вначале воспитанники учились, в основном, по переводным иностранным учебникам, то уже в первой четверти XVIII в. появились первые русские оригинальные сочинения по математике и технике Л. Магницкого, Г. Скорнякова-Писарева и К. Зотова. Это стало шагом вперед, хотя новые книги сохраняли все недостатки учебников того времени, отличаясь тяжелой, трудной для понимания манерой изложения, отсутствием доказательств, подачей материала в виде вопросов и ответов.

Большинство книг, издававшихся в России в первой четверти XVIII в., было посвящено флотской тематике. Их подавляющую часть представляли переводные, преимущественно голландские, издания, содержавшие изложение уставных положений и основ морского дела. Заключительная часть первого отечественного математического сочинения Л. Магницкого «Арифметика, сиречь наука числительная», в которой, по словам автора, он «разум весь собрал и чин природно русской, а не немчин», содержит сведения о флоте. Работа вышла в 1703 г. как учебник для навигацкой школы. Значительно позже — в 1720-х гг. — появились «Книга устав морской», «Регламент о управлении Адмиралтейства и верфи», «Разговор у Адмирала с капитаном о команде, или полное учение како управлять кораблем во всякие разные случаи». Всего за время правления Петра I в России вышло более двадцати книг на морские темы.

Казенные Морская академия и навигацкая школа, готовившие технических специалистов и командные кадры, явились предшественниками всех современных высших и средних технических учебных заведений. Под руководством выпускников навигацкой школы и моряков, имевших практический опыт плавания, в Санкт-Петербурге, Сестрорецке, Кронштадте, Новгороде, Нарве, Ревеле, Риге, Казани, Астрахани, Тарове (под Воронежем) и в других городах по инициативе сподвижника Петра I адмирала Ф. М. Апраксина были открыты «адмиралтейские школы». Учеников в них бесплатно обучали грамоте, арифметике, началам судостроения и артиллерии. Срок обучения зависел от опытности учителей, но не превышал одного года или двух лет. Учителям платили из казны по 10 коп. в день. Для сохранения численности учащихся до окончания школы им не разрешали жениться.

В целом обе академии — Морская в Санкт-Петербурге и Славяно-греко-латинская в Москве — положили основание целой сети начальных общеобразовательных школ в городах России. В том же году, когда из старших классов навигацкой школы была сформирована Морская академия, Петр велел отправить в губернии по два ученика школы, изучивших геометрию и географию «для науки молодых ребяток из всяких чинов людей». В 1716 г. школы были открыты в 12, а к 1722 г. — в 42 городах. Так как здесь обучали в основном арифметике и геометрии, то их стали называть «цифирными школами». Цифирные школы стали основой государственного начального образования, а адмиралтейские создали сравнительно грамотный костяк младших специалистов флота.

Таким образом, в начале XVIII в. в России имелись учебные заведения трех типов: гуманитарные (богословская Славянско-греко-латинская академия), технические (Морская академия, навигацкие школы) и общеобразовательные (цифирные и адмиралтейские школы, позже — гимназии).

Они возникли как государственные учреждения, служащие целям, государством же определенным. Преимущественное развитие получила техническая школа, дававшая знания в тех областях, которые в тот момент требовались стране. Общеобразовательные сведения она сообщала в минимальных объемах, охватывавших лишь общие принципы наук.

Задачу подготовки моряков сформулировали Морской устав и Адмиралтейский регламент. Она должна была решаться комплексно: теоретическая учеба на берегу дополнялась плаваниями на судах. Так следовало готовить не только командный состав, но и рядовых моряков. Этот принцип обучения в морских учебных заведениях остается основным и поныне.

Поставленная задача была выполнена к концу правления Петра I. На протяжении первых двух десятилетий с момента организации отечественного флота на нем служило много иностранцев разных чинов: от матросов до адмиралов. Но по мере того как офицерами становились русские, прошедшие обучение за границей и в России, и появлялись команды обученных русских моряков, прием на службу иностранцев сокращался. К завершению Северной войны все матросы-иностранцы были уволены, и в 1720 г. в числе 7 205 рядовых моряков русского флота не имелось уже ни одного иноземца. В 1723 г. адмирал Крюйс, сам голландец по происхождению, писал: «По моему мнению, ни одного иноземца в офицеры не надлежит принимать, который не был бы добрым штурманом, понеже здесь и своих русских офицеров довольно есть».

С созданием в Санкт-Петербурге Морской академии четко обособилось военно-морское образование. Гражданское морское образование развивалась медленно, хотя российское правительство понимало, что ему требуются кадры не только военных, но и гражданских моряков. В одном из документов, подписанных императрицей Екатериной II еще в 1782 г., говорилось: «…приложить старания о заведении по городам, откуда отправляется купеческое водоходство, водоходных школ». Здесь должны были готовить будущих шкиперов и штурманов. Но сеть гражданских мореходных классов была организована лишь в следующем XIX в.

Движение россиян «встречь солнцу», то есть к тихоокеанскому побережью, началось еще в XVII в. В следующем, XVIII, веке оно приобрело целенаправленный характер, превратившись в одну из важных потребностей страны. Появление и развитие морских и рыбопромышленных образовательных учреждений на дальневосточной окраине России тесно связано с открытием, исследованием и экономическим освоением этого громадного региона.

Первым из них стала Охотская навигацкая школа, созданная в 1732 г. по инициативе великого мореплавателя В. Й. Беринга. В 1730 г. Беринг подал «на Высочайшее имя» записку о необходимости «обучения в Охотске и Камчатке молодых казачьих детей для морского пути». Предложения Беринга были приняты, и ответом на них стал царский указ «из казацких детей молодых обучать морскому ходу».

29 апреля 1731 г. правительствующий Сенат дал указание Сибирскому приказу подготовить на основе идей Беринга надлежащие документы. Сибирский приказ разработал инструкцию для командира недавно образованного Охотского порта Г. Скорнякова-Писарева, некогда бывшего директором Санкт-Петербургской Морской академии. Два пункта этой инструкции имеют прямое отношение к морскому образованию: «21) Штурманов человек трех и матросов человек шесть велено послать из адмиралтейства, к которым придать из казацких детей молодых и обучать морскому ходу, дабы там своих штурманов и матросов завесть… 23) …а в Охотске хотя бы народную школу не для одной грамоты, но и для цифиры и навигации завесть тебе Писареву и жалование малое для содержания учеников давать, из чего могут люди к службе знающие возрастать, а не дураками оставаться…».

Спустя год в Сибирь прибыли посланные Адмиралтейств-коллегией штурманы И. Бирев, С. Хитрово и А. Дементьев с шестью матросами, которым было велено «обучать матросской должности» детей охотских казаков. Но в Охотск они не попали, оставшись в Якутске. До Охотска значительно позже — к концу 1735 г. — доберется один И. Бирев.

Охотский начальник Г. Скорняков-Писарев, сосланный сюда по обвинению в заговоре против всевластного А. Меншикова, с устройством школы не спешил. Как указывал П. Словцов в своем «Историческом обозрении Сибири», опубликованном в 1838 г., «начало Охотской навигацкой школы, в которой полагалось учить грамоте, арифметике, навигации и другим вспомогательным предметам, относится к 1732 г., но по малому числу детей и по недостатку наставников школа могла оказать успехи нисшей степени».

В 1740 г. Скорнякова-Писарева в должности командира Охотского порта сменил А. Девиер, бывший граф, генерал-аншеф и обер-полицмейстер Санкт-Петербурга, лишенный чинов и званий, который, кстати сказать, проходил с ним по одному делу. После этого дело устройства морского образования сдвинулось с мертвой точки. Девиер организовал народную школу для детей нижних чинов, в которой уже в 1741 г. под руководством попа-расстриги Я. Самгина грамоте, арифметике и рисованию обучались 21 чел. разных сословий. Но навигацкой школой это учебное заведение еще не являлось из-за нехватки учителей и полной безграмотности учеников.

В 1742 г. Скорняков-Писарев и Девиер были освобождены из ссылки и помилованы. Назначенный командиром Охотска премьер-майор А. Зыбин также принял меры к развитию народного образования. 27 августа 1748 г. он обратился в Сибирский приказ с просьбой: «Для обучения команд Охоцкого порта служащих детей цифири и некоторой части геометрии прислать в Охоцк одного человека студента искусного и те науки знающего, снабдя его книгами арихметикой и геометрией и с принадлежащими к тому инструментами… дабы здесь команд Охоцкого порта служителей дети без обучения не остались дураками, и по употреблению в службе ея императорского величества могли всегда годны быть».

Охотск стал первым российским портом на тихоокеанском побережье. Отсюда суда Охотской флотилии ходили на Камчатку, перевозя продовольствие, людей, военные грузы. Осенние плавания по Охотскому морю были весьма опасны: только в 1753—1755 гг. из-за непогоды у берегов Камчатки потерпели крушение пять судов и погибли более 40 чел. Все это подтверждало необходимость готовить моряков, знакомых со сложными местными навигационными условиями.

В 1765 г. при поддержке сибирского генерал-губернатора В. А. Мятлева, бывшего моряка, охотская народная школа была реорганизована в навигацкую. В предписании лейтенанту Хметевскому Мятлев приказал готовить десять человек «так, чтобы они, будучи в обучении, могли для надобных здесь к мореплаванию служителей вступить в навигацкие науки». Среди преподавателей Охотской навигацкой школы были такие опытные мореходы, как М. Неводчиков и лейтенант И. Синдт.

В 1767 г. в Охотске находился 31 ученик разных специальностей. Они получали годовое денежное содержание в размере от 12 руб. 60 коп. до 120 руб. В 1776 г. здесь числилось «учеников навигацкой школы — 20, школьников — 20». В 1777 г. по представлению нового командира Охотского порта отставного капитан-лейтенанта С. И. Зубова был утвержден штат навигацкой школы на 20 учеников с годовым жалованием по 54 руб.

В 1780 г., после того как наводнение разрушило Охотск, навигацкую школу временно перевели в Гижигу. Здесь она оставалась до 1785 г. Школу курировал сменивший Зубова коллежский асессор Бензинг, стремившийся придать ей общенародный характер за счет приема детей из казачьих и солдатских семей, а также сирот.

Осенью 1780 г. Бензинг доносил иркутскому губернатору о том, что состояние школы, размещавшейся в больнице, неудовлетворительное, у нее нет необходимых книг. Кроме того, в Охотске находились 123 ребенка, не имевших достаточного присмотра и воспитания. Бензинг на пожертвования организовал общенародную школу, навигацкую школу перевел в дом умершего поручика, назначил надзирать за ней лейтенанта Юрлова, привлек к преподаванию служивших в Охотске офицеров, принял шесть новых учеников взамен неспособных к обучению.

Пытаясь улучшить качество образования, Бензинг ввел ежемесячные и ежеквартальные экзамены, изучение латинского, французского и немецкого языков. Он первым поставил вопрос о правомерности существования Охотской навигацкой школы «как учреждения узкопрофессионального, ориентированного лишь на подготовку морских специалистов и не удовлетворяющей потребности других ведомств в грамотных кадрах».

Очередной старший местный администратор — комендант Охотска полковник Г. А. Козлов-Угренин по ходатайству местного мирового судьи Коха просил иркутского губернатора прислать для навигацкой школы учителя, книги и инструменты. А сам тем временем, «чтобы не довести до упадка этого полезного учреждения», назначил в нее учителем штурманского ученика Должантова. Губернатор из-за отсутствия средств переадресовал это дело в Сенат. Только после царского разрешения с 1 января 1790 г. правительство начало выделять ежегодные ассигнования в сумме 4 274 руб.

Сменявшие друг друга в должности коменданта Охотска армейские офицеры уделяли школе недостаточное внимание. В 1796 г. она была закрыта, но спустя три года вновь заработала, будучи сведена в «Охотскую четвертьроту штурманских кондукторов, кадет и кантонистов» со своим уставом. В нем говорилось: «Цель образования этой роты, или училища, есть снабжение Охотской флотилии знающими свое дело и опытными кондукторами, к которому присоединяется снабжение Порта по различным должностям: вахтерам, писарям и команды унтер-офицерами».

В 1801 г. начальником порта в Охотске был назначен капитан-лейтенант Бушуцкий. Адмиралтейств-коллегия поручила ему привести школу в порядок и направила туда для преподавания морских наук штурмана. В декабре 1803 г. Бушуцкий представил штат школы в составе четырех учителей и пятидесяти учеников и смету на постройку здания, однако эти документы вернули на доработку. Генерал-губернатор Селифонтов на запрос товарища (заместителя) министра Морских сил России П. Чичагова ответил, что Охотская школа бесполезна. В 1802 г. Адмиралтейств-коллегия поручила вице-адмиралу Фомину составить новое положение о школе. Тот тоже считал, что училище не нужно, и для Охотска следует готовить специалистов в Иркутской навигацкой школе, но с ним не согласились.

Начальнику Охотского порта поручалось наладить подготовку штурманов для казенных транспортов и судов Российско-Американской компании. На это ассигновалось 1 040 руб. в год. Но Бушуцкий организовал обучение лишь на кампанию 1807 г., выделив для этого штурмана Потапова. На следующий год ребят учил у себя на квартире штурман Борисов.

В 1809 г. Охотский порт возглавил капитан-лейтенант М. И. Миницкий. Его трудами школа была приведена в отличное состояние. Миницкий доложил иркутскому губернатору Трескину о том, что дети охотских служителей похожи на беспризорников. Он обмундировал 27 учеников и запросил у Адмиралтейств-коллегии средства на содержание 35 воспитанников. Не получив поддержки, он на свои деньги и пожертвования приобрел учебники и необходимые припасы, завершил сооружение здания, сам преподавал и осенью сообщил о том, что надеется через два года выпустить первых штурманов.

Трескин, получив донесение Миницкого, в сентябре 1811 г. подготовил штат школы, которая должна была готовить мореходов и корабельных мастеров и находиться в распоряжении иркутского гражданского губернатора. Двадцать учеников следовало набрать из детей нижних чинов и числить их на действительной службе. Ввиду невозможности финансирования школы в военные годы, генерал-губернатор И. Б. Пестель в 1813 г. по ходатайству Трескина разрешил использовать на это часть средств, выделяемых на содержание порта.

Надзор за учениками поручался смотрителю, назначаемому из флотских офицеров. В школе должны были преподаваться Закон Божий, грамматика, каллиграфия, арифметика, геометрия, тригонометия, алгебра, навигация, астрономия, геодезия, топография, история, статистика, корабельная архитектура, черчение планов и карт, рисование.

Преподавание велось хорошо, большинство учеников после выпуска становились помощниками штурманов, а иногда и штурманами. Так, в 1812 г. шестеро выпускников, прошедших практику на шлюпе «Диана», ходившем в далекие плавания по Охотскому морю и Тихому океану, получили право самостоятельно водить транспорты, то есть стали штурманами. Кроме штурманов, школа готовила корабельных мастеров.

Обязательным элементом обучения являлась учебная практика на судах, ежегодно посещавших Камчатку, и на судостроительных верфях. Успешно окончившим полный курс и сдавшим установленные экзамены в присутствии всех находившихся в данный момент в Охотске флотских офицеров давались назначения, в зависимости от степени успехов, в подштурманы или штурманы, а судостроителям — в корабельные мастера или подмастерья.

В 1818 г. школой, в которой обучались 67 чел., руководил лейтенант князь Шаховский, который вел уроки истории, географии и рисования. Кроме него преподавали моряки со стоявших в порту судов. В 1822 г. троих воспитанников подготовили как штурманских учеников.

С 1812 по 1831 гг. школа выпустила штурмана, штурманского помощника, десять штурманских учеников, четверых писарей, семь баталеров, восемь фельдшеров и аптекарских учеников, шестнадцать кондукторов. Из числа кондукторов семеро готовились к экзамену на получение офицерского звания, но только двум из них — Олесову и Самойлову — удалось стать офицерами корпуса флотских штурманов. Кроме этого, из стен школы выходили просто грамотные люди, которых на Дальнем Востоке в то время остро недоставало.

Учебное заведение имело библиотеку, насчитывавшую в 1823 г. 344 книги. Для пополнения книжного фонда офицеры Охотской флотилии в 1830 г. основали общественную библиотеку, содержавшуюся на вычеты из их жалования. Благодаря этому к 1850 г. библиотека располагала уже 2 151 книгой.

Воспитанники Охотской школы носили присвоенную им особую форму: мундир и брюки зеленого цвета, красные погоны. Черный воротник был оторочен красным кантом, зеленая бескозырка имела два оранжевых канта. На серой шинели в ряд были нашиты шесть пуговиц, на мундире — также в ряд располагались девять пуговиц.

В 1847 г. школу переименовали в Штурманское училище. В нем в это время состояли двенадцать штурманских учеников. Плавательную практику они проходили: в первом классе — подштурманами, во втором — штурманскими учениками, а после третьего выпускались штурманами офицерского ранга. Здесь же имелись и тринадцать кантонистов, выпускавшихся по окончании обучения с производством в кондукторы (при наличии опыта плавания и после сдачи экзамена — в прапорщики).

В конце июля 1849 г. на Камчатке побывал генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев, высоко оценивший достоинства Авачинской губы. Здесь у него окончательно созрела мысль о необходимости сделать Петропавловск главным тихоокеанским портом России. Итогом поездки Муравьева стал перенос неудобного Охотского порта в Петропавловск и императорский указ от 2 декабря 1849 г. об образовании самостоятельной Камчатской области во главе с военным губернатором. В феврале 1850 г. им был назначен капитан 1-го ранга В. С. Завойко. Перевозка хозяйства Охотского порта в Петропавловск началась в 1850 г. В этом году Штурманское училище в Охотске имело 24 воспитанника.

Выпускники училища были востребованы. Известный исследователь К. Дитмар, побывавший на Камчатке в середине XIX в., так описывал свою встречу с тендером «Камчадал», которым летом 1853 г. командовал лейтенант корпуса штурманов А. М. Чудинов. Судно было построено в 1843 г. на Ситхе для службы на Камчатке. «Ему было предоставлено право носить русский военный флаг, и, пожалуй, лишь это одно напоминало в нем военное судно; дисциплина и опрятность, к сожалению оставляли желать много лучшего. Капитаном этого судна состоял А. М. Чудинов… Он происходил из низшего сословия, родился в Охотске и получил образование в местном штурманском училище… Под его командой состояли: один штурман — кадет Кокорин, два унтер-офицера и двенадцать матросов».

Вторым учебным заведением на востоке страны стала Якутская навигацкая школа. В 1734 г. В. Й. Беринг, проезжая через Иркутск, нанял здесь для задуманной им на Камчатке школы преподавателя Гейдерейха. В 1736 г., когда Гейдерейх прибыл в Якутск, Беринг поручил ему организовать обучение казачьих детей арифметике, геометрии, тригонометрии и навигации. Однако в течение трех лет учеников набрать не удавалось. Прибывший в 1739 г. советник Адмиралтейств-коллегии В. Ларионов насильно собрал в Якутске для обучения в школе 110 казачьих детей в возрасте от шести до пятнадцати лет. Оставаясь в Якутске по делам Камчатской экспедиции, он наблюдал за их обучением и в феврале 1741 г. отобрал 25 чел., способных постигать навигацкие науки.

Школа не имела ни пособий, ни инструментов. Ларионов обратился в Адмиралтейств-коллегию, которая прислала учебники, циркули, квадранты и другие навигационные приспособления. Проблемы возникли и с преподавателями. Гейдерейх, которому вначале не платили, а в 1741 г. выдали лишь половинное содержание, оставил школу. Кроме того, он не был сведущ в морских науках. Сменившие его учителя тоже не получали содержания, учеба шла плохо, и через пять лет школа закрылась.

В 1765 г. якутский губернатор Чередков направил иркутскому губернатору представление о восстановлении учебного заведения. Учитывая, что Иркутская навигацкая школа далека от Якутска, Сенат указом от 18 сентября 1765 г. постановил основать в Якутске школу для сорока боярских и казачьих детей. Через два года учеников набрали, из Иркутска прислали инструменты, но назначенный учитель умер, и его сменил штурманский ученик Турчанинов. Этот сержант владел морскими науками лишь до ведения морского журнала. Однако он старательно обучил шестерых учеников тому, что знал сам. Еще восемь воспитанников осваивали арифметику и геометрию. Турчанинова решили сменить, но потом вернули, скорее всего, из-за отсутствия более подходящих учителей. В 1777 г. в школе состояли 22 ученика: 14 — изучали навигацию, восемь — арифметику и геометрию.

В 1783 г. школу передали иркутскому приказу общественного призрения и перестали выделять средства на ее содержание. После семилетней переписки генерал-губернатор И. А. Пиль, не найдя денег, в 1791 г. распорядился сделать последний выпуск: трое старших учеников стали сержантами геодезии, остальных распределили на различные должности. 13 октября 1972 г. Пиль донес генерал-прокурору Сената об окончательном закрытии школы.

В 1754 г. по распоряжению сибирского генерал-губернатора адмирала В. А. Мятлева на средства Амурской (Нерчинской секретной) экспедиции, задачей которой являлось создание в Нерчинске речной флотилии, изучение Амура, строительство здесь порта и верфи, открываются школы навигации и геодезии в Иркутске и Нерчинске. Они и стали первыми настоящими морскими учебными заведениями на востоке России.

Иркутская школа навигации и геодезии, появившаяся на базе существовавшей еще с 1740-х гг. школы геодезистов, фактически стала первой, готовившей штурманов коммерческого флота. Ее директором был назначен чиновник Есипов, преподавателями подпоручик А. Юсупов, прапорщик И. Бритов, штурман М. Татаринов и три японца, учившие воспитанников своему языку. Пятеро из одиннадцати выпускников этой школы уже в 1758 г. были направлены для практического обучения в Охотск штурманами на суда.

В Нерчинской навигацкой школе в августе 1765 г. учились 35, а через год — уже 59 чел. Вначале здесь преподавал Ф. И. Соймонов. С 1756 до марта 1759 г. учителем был «подмастерье в поручичьем чине» А. Юсупов, потом — штурман И. Бритов. Оба до этого были учителями Иркутской школы. В августе 1765 г. 39 учеников Нерчинской школы перевели в Иркутск, объединив оба учебных заведения в одно. Его директором стал И. Бритов. В 1768 г. совместный выпуск обеих школ составил 84 чел., 22 из которых стали штурманами, а пятеро — подмастерьями ластовых судов, то есть кораблестроителями.

К 1787 г. Иркутская школа пришла в упадок: в ней не было ни одного учителя навигации, прекратился набор воспитанников. В 1795 г. ее присоединили к главному городскому народному училищу, открытому в 1787 г.

В общей сложности Нерчинская и Иркутская школы выпустили 220 специалистов различных отраслей знания, в том числе и штурманов.

На протяжении второй половины XVIII в. на востоке страны действовали четыре навигацких школы. Помимо специалистов, пригодных для нужд мореплавания и судостроения, они готовили кадры для военного и горного ведомств и в целом повышали образовательный уровень местного населения. С 1797 г. военный статус учеников навигацких школ был сменен на гражданские чины.

Единственной из четырех в XIX в. перешагнула Охотская навигацкая школа, ставшая специализированным штурманским училищем и явившаяся предшественником всех ныне действующих на Камчатке морских учебных заведений.

Летом 1740 г. экспедиция В. Й. Беринга основала «гавонь Святых апостол Петра и Павла» на берегу Авачинской губы. Главными проблемами, осложнявшими существование нового российского порта, являлись отсутствие поблизости от него леса, пригодного для постройки судов и портовых сооружений, а также сложность снабжения продовольствием, которое проще было заготавливать во внутренних районах полуострова. Это привело к тому, что Петропавловская гавань вскоре после своего основания постепенно пришла в упадок, длившийся до начала XIX в. Тем не менее, она исправно выполняла функции базы для русских и иностранных морских экспедиций.

Как уже известно, первым с идеей организовать на Камчатке морское учебное заведение выступил В. Й. Беринг. Но вначале в 1740-х гг. на полуострове появились лишь общеобразовательные школы, открывшиеся в Большерецком остроге, Нижнекамчатске и Петропавловской гавани. Инициаторами их создания, помимо В. Й. Беринга и начальника Охотского порта А. Девиера, считаются А. И. Чириков и г. В. Стеллер. В 1741 г. появилась школа в Большерецке на 20 учеников. По приказу Девиера в ней учительствовал сосланный поручик Пражевский. В 1742 г. заработала школа в Нижнекамчатске. Здесь детей грамоте учили казаки.

Выдающийся исследователь полуострова С. П. Крашенинников положительно оценивал деятельность этих школ, подчеркивая, что дети камчадалов, не имевших своей грамоты, обучались в них российской грамоте вместе с детьми казаков, и делали это весьма охотно.

Значительный вклад в развитие общего образования на полуострове внесла духовная миссия под руководством архимандрита И. Хотунцевского, находившаяся здесь в 1745—1750 гг. Ее работа была насыщена религиозным содержанием. В состав миссии, кроме священников, входили студенты Славяно-греко-латинской академии. Студенты обучали детей азбуке, чтению по-церковнославянски и по-русски, часослову, псалтыри, письму и катехизису с объяснением божественных заповедей.

В отчетах, направляемых в Синод, Хотунцевский отмечал, что камчадалы склонны к учению. Он же предлагал начать и подготовку местных специалистов: солдат, лекарей, живописцев для росписи новых храмов, столяров, кузнецов и мореходов. Но эти проекты были реализованы лишь спустя многие годы.

Через два с половиной десятилетия очередное предложение о создании на Камчатке школы по подготовке моряков высказал главный камчатский командир премьер-майор М. К. фон Бем, назначенный сюда в 1772 г. императрицей Екатериной II. Прибывший осенью этого же года в Иркутск Бем получил от местного губернатора Бриля инструкцию, в которой, в частности, говорилось о необходимости устройства военных школ для детей камчатских обитателей: «Солдатских и казачьих малолетних детей переписать, и, чтобы без призрения не оставались и праздно не шатались, с семилетнего возраста отдавать в школы, выбрав для их учения грамотных служителей… употребляя деньги на содержание школьников от тамошних доходов. По совершеннолетии этих мальчиков определить: детей солдат в солдаты, а казачьих — в казаки, а если окажутся способности, то и в другие должности. Кроме того обучать камчадальских детей…».

К началу 1770-х гг. на Камчатке имелись десять гражданских школ, в которых обучались 189 детей. Они постепенно пришли в упадок. Причиной этого стало то, что камчатские командиры употребляли на свои нужды средства, выделявшиеся казной на содержание учеников. В 1784 г. не действовала уже ни одна гражданская школа, и «военные школы остались единственным рассадником грамотности на полуострове».

По прибытии на Камчатку Бем обратился к губернатору Брилю с предложением учредить здесь школы гражданского ведомства для обучения грамоте аборигенов, но ответа на него не получил, и поэтому занялся улушением военных школ. По штату 1773 г. в них полагалось иметь: в Большерецке и Верхнекамчатске по 15, Нижнекамчатске — 10 и Тигильской крепости — 30 учеников. Учителями сюда назначались грамотные унтер-офицеры. Школьникам полагалось обмундирование и питание, на содержание школ выделялись 4 274 руб. Бем сумел на эти средства увеличить число штатных учеников вдвое и приказал обучать кроме них детей прочих жителей, в том числе и «туземцев».

6 декабря 1774 г. Бем писал новому иркутскому губернатору Немцову о необходимости «заведения в Камчатке навигацкой школы для приготовления штурманов на промышленные суда, которые, находясь под управлением людей почти вовсе непосвященных в морские науки, беспрестанно терпели крушения». Эта идея поддержки властей не нашла. Губернатор, с которым отношения у Бема «не сложились», предложил главному камчатскому командиру «больше заниматься делом, нежели бесплодными проектами».

Оживление экономической жизни Петропавловской гавани связано с началом деятельности Российско-Американской компании (РАК), основанной в 1799 г. Порт стал использоваться как промежуточная база на пути из материковой России к русским владениям на побережье Америки. В 1804 г. в нем располагался склад РАК, здесь же жил комиссионер компании. Один из руководителей РАК граф Н. П. Резанов 16 августа 1804 г. докладывал императору Александру I о том, что «Петропавловская гавань может быть средоточием всей торговли Российско-Американской компании, а особливо когда торг с Японией открыт будет, и сделаться важным городом. Я приступил уже здесь к учреждению фактории… Вот уже на первый раз для японской торговли три неисчерпаемые источника: рыба, жиры и замша…». Тем самым Резанов одним из первых предвосхитил экономическое будущее Камчатки.

Значительный личный вклад в развитие общего, профессионального и морского образования на полуострове в 1820—1850-х гг. внесли определявшиеся сюда начальники Камчатки, избиравшиеся из высокообразованных морских офицеров. За единственным исключением, это были талантливые администраторы, искренне заботившиеся о развитии порученной им территории и благе ее населения.

В 1818 г. в Петропавловске открылась ремесленная школа. Ее основателем является начальник Камчатки П. И. Рикорд, назначенный на должность в 1816 г. и вступивший в нее в мае 1817 г. «Сразу после прибытия в порт он открыл ремесленное училище с двенадцатью учениками столярному, плотничьему, токарному и слесарному мастерству».

Собственным зданием школа не располагала. Необходимые для ее работы инструменты доставила на шлюпе «Камчатка» экспедиция В. М. Головнина, отмечавшего в 1818 г., что на занятиях ученики ремонтировали ружья и металлические вещи.

Школа была учреждена по правительственному распоряжению от 27 февраля 1817 г., составленному в соответствии с представлением Рикорда. На ее содержание ежегодно отпускались по 2 075 руб. и кроме того единовременно ассигновались 5 000 руб. на постройку здания, а также 3 000 руб. для покупки необходимых инструментов.

Отправляясь на Камчатку, Рикорд просил иркутского губернатора Трескина послать с ним шестерых ремесленников, в которых на полуострове ощущался крайний недостаток. Трескин приказал определить для этого шестерых якутов. В 1820 г. по распоряжению главного начальника края сибирского генерал-губернатора М. М. Сперанского на Камчатку отправились еще несколько мастеровых в качестве учителей для ремесленной школы.

В 1820 г. П. И. Рикорд составил план застройки Петропавловска, на котором среди прочих предполагавшихся к возведению зданий размещалась и ремесленная школа. Рикорд предлагал превратить Петропавловск в настоящий оборудованный морской порт. Для этого здесь следовало соорудить столярную, блоковую, токарную, парусную, фонарную, компасную, такелажную, слесарную и котельную мастерские, кузню, арсенал и цейхгауз, а также «сарай для строения гребных судов и для уборки оных в зимнее время». Этот план осуществился лишь частично.

С 1818 по 1828 гг. ремесленная школа выпустила 26 чел., в число которых входили портной, столяр, токарь, чеботарь, котельщик, плотник, два кузнеца. Семеро ее выпускников стали казаками, шестеро — матросами, четверых уволили «за неспособностью». В 1828 г. в школе занимались восемь учеников, которых, кроме ремесел, обучали и грамоте.

Сибирский генерал-губернатор просил министра внутренних дел установить школе твердый штат учеников в 12 чел., которого она ранее не имела. При этом он писал, что эта школа крайне необходима, как единственное учреждение на Камчатке для воспитания сирот. В декабре 1828 г. представление было утверждено, но с тем условием, чтобы выпускники употреблялись бы только на гражданском поприще, а не на службе, и поэтому было решено принимать в школу людей свободного сословия.

28 сентября 1828 г. должность начальника Камчатки принял бывший помощник Рикорда «флота капитан 1-го ранга» А. В. Голенищев. Ему первому из камчатских начальников было предоставлено право по делам гражданского управления особой важности обращаться непосредственно к министру внутренних дел помимо своего прямого начальства.

Судя по анкете, составленной в Петропавловске, в марте 1829 г. здесь действовали два образовательных учреждения: духовное училище и ремесленная школа. «В первом сем 829 г. училось: детей духовного звания двенадцать, из мещан пять, из природных камчадал три, из крестьян один и из матросских детей один, всего двадцать два человека; а во второй из матросских детей десять человек. На содержание духовного училища ежегодно отпускается 7 123 руб. из общего казначейства; на содержание ремесленной школы — 2 075 руб.».

Ремесленная школа упоминается и в «Статистических сведениях о Камчатской области за 1829 год». Она до сих пор не имела собственного помещения, а потому занятия проходили во флотских казармах.

Состояние школы охарактеризовано в рапорте А. В. Голенищева министру внутренних дел от 30 июня 1829 г.: «Сверх существующих ныне в порте казенных зданий, кои все без изъятия заняты, необходимо выстроить дом для ремесленной школы, коей ученики помещаются ныне в служительской казарме. По неимению здесь ремесленников, приведение в должное положение и возможное совершенство ремесленной школы крайне необходимо, как для казенных работ, так и для частных. До сего времени чиновники и жители порта, исключая простое сословие, все домовые вещи, как-то медную посуду, мебель и даже платье и обувь принуждены были доставлять из Охотска весьма дорогою ценою, и сии значительные издержки, вместе с другими на содержание употребляемыми, весьма ощутительны для каждого. И как ремесленная школа, существующая до сего времени по одному названию, не имела положительных для руководства правил, то ныне вследствие предписания генерал-губернатора Восточной Сибири Лавинского приступлено к составлению штата для оной, по приведении коего к окончанию буду иметь честь в особенности донести Вашему Высокопревосходительству».

15 января 1829 г. Кабинет министров — правительство России — решил, что отныне в школу должны были поступать дети лишь «собственно камчатских природных обитателей». После ее окончания они оставались бы в области и использовались на гражданском поприще и для развития хозяйственной жизни территории, а не только на воинской службе. В соответствии с этой идеей, в октябре 1829 г. все учившиеся в ней дети служителей камчатской экипажной роты и казачьей команды были «выключены из штата». А. В. Голенищев, обращаясь к генерал-губернатору Восточной Сибири, просил принимать на учебу и детей камчатских казаков, которых он также рассматривал как постоянных местных жителей. Школу передали из морского ведомства в Министерство внутренних дел, а затем — Министерству государственных имуществ.

В 1831 г., по данным Голенищева, Камчатку населяли 4 460 чел.: 2 523 «мужска пола» и 1 928 женщин. «Все жители Камчатки, исключая чинов, в коронной службе состоящих, довольствуются преимущественно местными произведениями, между коими рыба есть общий и главный предмет продовольствия…».

Детей, пригодных для обучения, в числе жителей насчитывалось 343 чел.: офицерских — девять мальчиков и пятнадцать девочек, медицинских чинов и приказнослужителей — девять мальчиков и четыре девочки, купцов — восемнадцать мальчиков и десять девочек, нижних чинов морского ведомства и казаков, отставных матросов и солдат, а также военнопоселенцев — 194 мальчишек и 84 девицы.

Голенищев столкнулся с отсутствием учителей и поэтому назначил ими в ремесленную школу мастеровых из флотской команды. Но морское ведомство не позволило ему отвлекать их от своих прямых обязанностей. Тогда Голенищев обратился к иркутскому губернатору с просьбой прислать на Камчатку для этой цели кузнеца, слесаря и столяра из поселенцев. При этом он представил новый штат школы в числе десяти учеников вместо прежних двенадцати и просил разрешить ему использовать накопившиеся от некомплекта учеников 7 695 руб. на развитие этого учебного заведения. Эти ходатайства начальника Камчатки были одобрены осенью 1833 г.

В ответ на просьбу Голенищева о высылке трех мастеровых иркутский губернатор распорядился отправить десять мастеровых из ссыльно-каторжных, «но Голенищев просил не заражать край подобными преступниками, и потому в мае 1833 г. были присланы требуемые им мастеровые из иркутского ремесленного дома».

11 октября 1835 г. должность начальника Камчатки от Голенищева принял капитан 1-го ранга Шахов, несправедливо обвинивший предшественника в том, что тот «привел край в самое бедственное положение и расстроил все прежние полезные учреждения». По навету Шахова на Голенищева наложили денежный начет за якобы имевшийся недостаток казенной соли. Голенищев просил взять в счет компенсации за 4 500 руб. ассигнациями его дом на Камчатке и передать его ремесленной школе.

В 1840 г. на Камчатке действовало училище, содержавшееся за счет духовного ведомства. В нем обучалось двадцать пять учеников духовного сословия и десять камчадалов.

7 октября 1840 г. в управление Камчаткой вступил новый начальник — капитан 2-го ранга Н. В. Страннолюбский. 12 ноября 1840 г. комитет министров решил послать на Камчатку агронома, для того чтобы развить здесь хлебопашество и скотоводство и тем самым ослабить зависимость местного населения от привозного продовольстия. Выбор, оказавшийся, как показало время, неудачным, пал на прусского подданного К. Кегеля. В выданной ему инструкции предписывалось принять в свое ведение ремесленную школу, которую «привести в лучшее устройство и выучить учеников таким занятиям, какие могут быть полезны в домашнем быту тамошних жителей».

В 1841 г. Кегель прибыл на Камчатку. Здесь у него возникла идея о переносе ее из Петропавловского порта в Мильковское селение, сельскохозяйственный центр полуострова. По мнению Кегеля, школа была доведена до упадка. 29 мая 1843 г. Страннолюбский сообщил инспекторскому департаменту, что занятия ее учеников ограничиваются разведением огородных овощей и изучением бочарного, столярного, слесарного и кузнечного ремесел. Для обучения грамоте школа не имеет своих учителей, поэтому ее ученики для этого цели ходят в школу кантонистов.

Н. В. Страннолюбского сменил капитан 2-го ранга Р. Г. Машин, прибывший на Камчатку 21 августа 1845 г. В 1847 г. он просил ассигновать средства на заведение школ для обучения камчадалов. О тогдашнем уровне их грамотности свидетельствует такой факт. Камчадальским старшинам, получавшим какое-либо предписание начальства, приходилось для его прочтения ехать к грамотному человеку за триста верст. На это представление ответа Машин не получил, но учредил одно училище в Мильковском селении. Сюда с согласия родителей поступили двадцать три камчатских мальчика восьми — пятнадцати лет из разных селений. Их обучали чтению, письму, Закону Божьему, арифметике и отчасти ведению сельского хозяйства. «Ученики жили у крестьян на условиях, сделанных с их родителями, на счет которых содержалась и самая школа».

В 1848 г., по отчету Машина, в Петропавловске жили около 370 чел., среди них имелись двадцать семь ремесленников различных специальностей. Из числа последних для судостроения и обслуживания флота могли быть пригодны двое слесарей и шестнадцать плотников. Кстати, из того же отчета следует, что ремесленная школа в Петропавловске не работала. Закрыта она была, видимо, в 1844 или 1845 гг. Как видно, со своим назначением это учебное заведение явно не справилось.

2 декабря 1849 г. по императорскому распоряжению была образована самостоятельная Камчатская область. Исполнять обязанности ее военного губернатора стал капитан 1-го ранга В. С. Завойко, вскоре получивший чин генерал-майора, а затем — контр-адмирала. Отныне заботами первого камчатского губернатора «Петропавловск должен был сделаться полезной станцией для военного флота, равно как для торговых судов и китобоев. Для этого, однако, недоставало рабочих и ремесленников, равно как мастерских и складов корабельных принадлежностей…».

В 1850 г. в связи с ликвидацией Охотского порта действовавшее там штурманское училище перевели в Петропавловск, который теперь стал единственным портом во всей северной части Тихого океана. Парусники, посещавшие гавань, нуждались в снабжении и ремонте, но «здесь едва хватало запасных частей для собственных судов. Точно так же здесь не было никаких мастер-ских, имелись только небольшие, весьма примитивные приспособления для производства самых простых работ».

Теперь учебное заведение именовалось «Петропавловское морское училище» и пользовалось неизменной поддержкой со стороны В. С. Завойко, который пытался расширить его и улучшить условия существования. Он составил штат учебного заведения и разработал «Положение…», детально регламентировавшее его деятельность. Отличительным знаком училища стали литеры «П. У.» (Петропавловское училище), носимые воспитанниками на погонах и фуражках.

«Петропавловское морское училище состоит под непосредственным начальством Камчатского военного губернатора и под главным начальством начальника Главного морского штаба». Директором училища (одновременно инспектором классов) мог стать флотский офицер, офицер корпуса флотских штурманов или корабельный инженер в чине не ниже капитан-лейтенанта или капитана. Помощником директора назначался морской лейтенант или офицер корпуса флотских штурманов в чине штабс-капитана или поручика. «Директор училища и его помощник назначаются и увольняются Высочайшим приказом по Главному штабу Морского министерства, а чины учебные избираются директором училища и утверждаются в должности Камчатским военным губернатором».

Обучение воспитанников фронтовой службе возлагалось на унтер-офицера (он же являлся каптернамусом). Обслуживать и присматривать за воспитанниками должны были четыре «дядьки». Остальная прислуга по потребности назначалась от 46-го флотского экипажа, расквартированного в Петропавловском порту. В штат училища входили также один повар и два писаря.

Число воспитанников определялось в 30 чел., но «сверх штатного числа дозволяется иметь пенсионеров, число их не ограничивается. Каждый пенсионер платит за свое содержание училищу по 200 руб. серебром в год». На содержание учебного заведения предполагалось затрачивать в год 2 866 руб. 92 коп.

Программа обучения предусматривала прохождение трех последовательных курсов: приготовительного, общего и специального. Приготовительный курс вводился для тех воспитанников, родители которых «по роду службы своей, равно как и по недостаточному состоянию», не могли дать своим детям «даже малых первоначальных познаний в науках».

Общий курс заключался в преподавании наук, «познание которых, с одной стороны, необходимо для каждого просвещенного члена семейства и государства; с другой — служит приготовлением к образованию специальному».

На специальном курсе намечалось изучение навигации, астрономии, морской практики, корабельной архитектуры и построения корабельных чертежей, теории кораблестроения, теоретической и практической механики, теории пароходных машин, описи морских берегов, лоции, черчения планов и карт, фортификации, артиллерии, строительного искусства и гражданской архитектуры, составления проектов, смет, пояснительных записок, технических и денежных отчетов.

Последний год специального курса должен был носить преимущественно практический характер, состоявший в приобретении знаний: «1. Качества кораблей. 2. Нагрузки и размещения по местам всех корабельных вещей. 3. Управления кораблем в отношении к действию ветра и парусов. 4. Развязывание лаглиня и лотлиня. 5. Поверки скляночных часов и компаса. 6. Ведения журнала и путисчисления. 7. Астрономических наблюдений. 8. Употребления и действия артиллерии. 9. Производство кораблестроительных работ. 10. Управления пароходов. 11. Работа на заводах. 12. Орудейнаго ученья и лабораторнаго дела. 13. Построения разных зданий и гидротехнических сооружений; и вообще в изучении практически всех предметов, какия впоследствии могут представиться».

Как видно, перечень дисциплин специального курса свидетельствует о том, что Петропавловское морское училище можно рассматривать в качестве прообраза морского вуза, появившегося на полуострове более чем век спустя. Полный срок обучения в нем должен был составить восемь лет. Его выпускники могли стать флотскими офицерами: штурманами или артиллеристами, инженер-механиками военных пароходов, а также инженерами корабельными или «по строительной части» гражданского ведомства.

После сдачи выпускных испытаний списки успешно выдержавших их отправлялись начальнику Главного морского штаба, который представлял их на утверждение императору. После утверждения воспитанники, «удостоенные к выпуску на действительную службу», приводились к присяге на верность «Престолу и Отечеству» и отправлялись к месту службы. Каждый из них получал пособие на обмундирование и обязывался прослужить в Камчатском или Охотском крае не менее пяти лет.

В 1852 г. весь Петропавловск состоял из 156 деревянных домов. В этом году в местном училище числились 29 чел. Собственного помещения оно не имело, размещаясь в матросской казарме. Постоянных преподавателей не было, их роль выполняли морские офицеры с кораблей, стоявших в порту. Известно, что училище располагало собственной библиотекой, насчитывавшей около 240 книг.

Личный состав училища принимал участие в Петропавловской обороне 1854 г. В начале 1855 г. его численность составляла всего 19 чел. В марте 1855 г. училище, в связи с эвакуацией порта в Николаевск-на-Амуре, перенесли туда же. Одним из его воспитанников был Федор Никитич Алексеев, прибывший в Петропавловск на транспорте «Двина». Он вел интересный дневник, в котором, в частности, описал оставление порта весной 1855 г. В дневнике Алексеев упомянул некоторых своих товарищей. Он писал: «29 марта я назначен на корвет “Оливуца”. Сегодня вышел приказ командира порта адмирала Завойко о начатии компании. Состав экипажа: …ученики Петропавловского штурманского училища Алексеев, Тольман, Чупров, Крахалев 2-й…».

Одновременно с морским училищем в Петропавловске действовала школа кантонистов. Кантонистами (от немецкого слова kantonist, то есть военнообязанный) в первой половине XIX в. назвали солдатских и матросских сыновей, на основе крепостного права со дня рождения числившихся за военным и морским ведомствами. Для них были созданы особые школы, в которых обучались дети в возрасте от десяти до пятнадцати лет. Эти заведения готовили «нижних чинов», которых по достижении восемнадцати лет зачисляли на службу или продолжали учить для получения унтер-офицерского чина. Школы кантонистов были упразднены в 1856 г.

Первую попытку устройства школы кантонистов на полуострове предпринял в 1840 г. начальник Камчатки Н. В. Страннолюбский, обративший внимание на безнадзорность детей «нижних чинов» и разночинцев, которые, не имея присмотра, проводили время на улицах. Страннолюбский собрал всех мальчишек от семи лет и старше, которых насчитывалось пятьдесят пять человек, и организовал обучение в учрежденной им школе кантонистов. Грамотой, арифметикой и фронтовой службой с детьми занимались морские офицеры, Закон Божий преподавал местный протоиерей.

В декабре 1840 г. Страннолюбский предложил начальнику Главного морского штаба объединить школу кантонистов с ремесленной. По его проекту ученики должны были жить у родителей, получая только казеное обмундирование. Морское министерство обратилось в Министерство государственных имуществ, признавшее возможным слияние школ только в том случае, если выпускники будут «употреблены для пользы камчатских жителей, а не для военной службы».

При этом Страннолюбский представил штат школы кантонистов на сорок учеников, прося его утверждения. Но, как сообщает А. Сгибнев, «дело это оставлено было без всяких последствий и возобновил его камчатский военный губернатор капитан 1-го ранга Завойко».

Школа кантонистов, будучи объединена с ремесленной, просуществовала несколько лет. После отъезда Страннолюбского с полуострова она прекратила свое существование.

В ноябре 1850 г. В. С. Завойко обратился к генерал-губернатору Восточной Сибири Муравьеву с рапортом о необходимости открытия в Петропавловске неранжированной роты кантонистов, «по примеру таковой состоящей в Кронштадте при Учебном морском экипаже, с особым ассигнованием по 15 коп. серебром в сутки на каждого мальчика на улучшение пищи».

Завойко доносил генерал-губернатору о том, что «при 46-м флотском экипаже состоит кантонистов от семилетнего возраста до шестнадцатилетнего пятьдесят восемь человек, а до семи — тридцать девять человек, а всего девяносто семь; все они состояли до прибытия моего в Петропавловский порт при родителях до совершеннолетия, или до поступления на службу, и употребляются родителями во все домашния работы». Эти работы, а также скудное питание, по мнению Завойко, оказывали вредное воздействие на здоровье, в результате чего дети быстро «надсаживались» и делались «хилым и почти неспособным к службе, не имея роста, приличного званию солдата». Кроме того, признавалось пагубным и «нахождение кантонистов при родителях или родственниках», которое «и в нравственном отношении для них гибельно; проводя время праздно и шатаясь по улицам, не имея над собою должного надзора, — они свыкаются с разного рода шалостями и делаются своевольными, чрез что по поступлении на службу воинская дисциплина для них кажется слишком тягостной».

Завойко разместил детей в одном из свободных флигелей морского ведомства, организовав таким образом камчатскую школу кантонистов. «Как по продовольствию, так и по обмундированию кантонистам делается воспомоществование из общей экономии экипажа. Образовав в Петропавловском порту школу кантонистов, можно надеяться, что со временем она в состоянии будет комплектовать экипаж хорошими матросами и мастеровыми, и не будет надобности высылать людей из России».

«Завойко собрал тридцать человек мальчиков в особое помещение, обмундировал их, обучил грамоте и посылал для практики в море. Но так как школа эта содержалась на экономические средства, на которые нельзя было рассчитывать постоянно… Завойко вошел в 1850 г. с представлением об учреждении в Петропавловской гавани неранжированной роты кантонистов с отпуском по 15 коп. на человека в сутки. Представление это подало генерал-губернатору мысль учредить в Камчатке общеобразовательную школу, проект которой составлялся в Иркутске. Но переписка об этом, несмотря на новое представление Завойко [от] 18 ноября 1853 г., не привела ни к каким результатам…».

Заведование школой поручалось капитан-лейтенанту Горновскому, ранее служившему в Морском учебном экипаже, «ему это дело знакомо, и ныне я должен засвидетельствовать, что г. Горновский показывает свое усердие поставить кантонистов на должный им быт».

В соответствии с разработанным положением, штат школы кантонистов составляли 9 чел.: фельдфебель, он же каптернамус, пять унтер-офицеров для присмотра за кантонистами и для обучения их фронтовой службе, два повара и цирюльник. Число кантонистов не ограничивалось. На содержание школы требовались 157 руб. 92 коп. в год.

«Кантонисты содержатся в роте в самой строгой дисциплине — они должны быть всегда опрятно одеты и острижены по форме. Вообще стараться приучать их к тому образу жизни, какой обыкновенно ведут нижние воинские чины». Они имели такую же форму, как и воспитанники училища, но на погонах и на фуражках носили буквы «Р. К.», то есть «Рота кантонистов». Рота могла размещаться в одном здании с морским училищем, но отдельно от помещения воспитанников училища.

Кантонисты делились на два отделения: младшее и старшее. В первом состояли неграмотные ученики, которым преподавались Закон Божий, чтение и письмо. Во втором отделении наряду с Законом Божьим изучались грамматика, арифметика и чистописание. Рисованию и черчению дополнительно обучались те из них, «которые будут приготовляться по ремесленной части». Эти ребята, кроме занятий в классе, должны были ежедневно работать в мастерских Петропавловского порта «для практического изучения мастерства, к которому будут назначены».

Кантонисты, «предназначенные к должности писаря, в свободное от класс время посылаются в штабы и канцелярии для практического изучения своих обязанностей». А те из учащихся, которые «будут приготовляться к обязанностям подшкиперов и баталеров, сверх практических занятий в свободное от класс время в летние месяцы назначаются на военные суда, отходящие в море, для узнания на практике своего дела».

По завершении обучения кантонисты строевого отделения, достигшие восемнадцатилетнего возраста, определялись рядовыми в 46-й флотский экипаж или другие военные команды. Кантонисты нестроевого отделения отправлялись на службу писарями, подшкиперами, баталерами и ремесленными мастерами «с награждением унтер-офицерским чином». Те же из них, кто не выдерживал испытаний, выпускались из школы рядовыми в нестроевые команды.

Школу кантонистов можно рассматривать как предшественницу современных профессиональных и среднетехнических учебных заведений. В 1852 г. в ней обучались 54 ученика. В это время в городе проживали 1 593 чел., причем почти все взрослые мужчины состояли на государственной службе, являясь офицерами, чиновниками, матросами и казаками.

Воспитанники морского училища и школы кантонистов проходили морскую практику на кораблях Камчатской флотилии. В начале 1850-х гг. флотилия имела в своем составе транспорты «Иртыш», «Курил», «Охотск» и «Байкал», шхуну «Анадырь», боты «Кадьяк», «Алеут», тендер «Камчадал». Весной и летом часть учеников пребывала на военном транспорте «Иртыш», которым командовал лейтенант Гаврилов. Об этом свидетельствует сообщение Завойко от 10 мая 1853 г., адресованное командиру транспорта, о выдаче причитающихся «порционных» денег «господам офицерам и штурманским ученикам».

Ученики пребывали и на других кораблях. В августе 1853 г. в японском порту Нагасаки стоял легендарный фрегат «Паллада», на борту которого находился писатель И. А. Гончаров. Сюда же зашел корвет «Оливуца», в мае вышедший из Петропавловска и посетивший по пути Гавайские острова. Вот что вспоминал Гончаров о своей встрече с камчатцами. «30-го августа, в Александров день, был завтрак у именинника барона Шлипенбаха на корвете. Было очень весело. Между различными развлечениями было одно, самое замечательное. На палубу явилось человек осьмнадцать мальчиков, от двенадцати до шестнадцати лет. Они стройно и согласно пели романсы, хоровые песни: у одного чистый, звучный сопрано, у другого прекрасный контральто. Наконец, двое самых маленьких плясали по-русски. Их заставляли говорить наизусть басни Крылова. У всех нерусские физиономии — кто бы это были? Камчадалы! Они учатся в школе, в Петропавловске, и готовятся в лоцманские и штурманские должности. Вот где зажглась искра просвещения и искусства! Все эти мальчики по праздникам ездили на фрегат и прекрасно хором пели обедню».

После эвакуации в 1855 г. из Петропавловска портового управления и флотского экипажа город утратил значение военно-морской базы и главного порта России на Тихом океане. Одновременно в Петропавловске была прекращена деятельность морского училища и школы кантонистов при нем. Ни одного выпуска они сделать не успели.

Так завершился начальный период становления морского образования на Камчатке. Как видно, речи о подготовке специалистов в рыбохозяйственной сфере в то время не велось: отечественный промысел рыбы и морского зверя не носил промышленного характера, покрывая лишь потребности незначительного местного населения в продовольствии для себя и ездовых собак. Тем не менее, в области впервые стали действовать учебные заведения, готовившие на месте специалистов из числа камчатских жителей. Круг их выпускников могли составить морские офицеры, штурманы, инженеры, судоводители и мастеровые: береговые рабочие по обслуживанию плавучих средств и строений порта. Недостаток же офицерских кадров на Камчатке мог бы обеспечить выпускникам Петропавловского морского училища достаточно быстрое повышение по службе.

Некоторое время училище, переведенное на новое место, сохраняло название «Петропавловское» (видимо, существовали планы его возвращения на старое место), но затем получило наименование «Николаевское». Наиболее известным питомцем Николаевского училища стал будущий вице-адмирал, блестящий ученый и флотоводец С. О. Макаров, окончивший его в 1865 г.

С 1855 г. главным портом России на Тихом океане стал Николаевск-на-Амуре, превратившийся к этому времени в небольшой провинциальный городок. Прибывшие с Камчатки моряки (в июне 1855 г. их насчитывалось 1 098 чел.), внесли в его жизнь большое оживление.

С начала 1860-х гг. русские моряки начали осваивать новую базу — Владивосток, имевшую по сравнению с Николаевском-на-Амуре ряд преимуществ. 25 февраля 1871 г. руководитель российского флота генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич объявил решение императора Александра I: «Главный порт с морскими учреждениями перенести из Николаевска во Владивосток». В 1880 г. Владивосток стал городом, здесь образовалось особое владивостокское военное губернаторство, включавшее полуостров Муравьев-Амурский. А в 1888 г. Владивосток превратился в административный центр Приморской области. В ее состав входил Петропавловский округ, занимавший территорию нынешней Камчатской области.

В 1870 г. завершился еще один этап развития морского образования на Дальнем Востоке: Николаевское училище было ликвидировано. Его преобразовали в мужскую классическую прогимназию, которую в 1876 г. перевели во Владивосток.

К 1876 г. в России насчитывалось около сорока мореходных школ каботажного и дальнего плавания. В них в общей сложности обучались 1 465 чел. Русский Дальний Восток с его необозримыми водными пространствами ни одного такого учебного заведения не имел. Первое образовательное учреждение, обучавшее береговых специалистов по обслуживанию флота, но не моряков, появилось во Владивостоке в 1878 г. Вначале оно называлось Кадровой, а затем — Портовой школой. Школа с ежегодным набором в 40—45 чел. готовила низший технический состав. Его обучение было организовано крайне неэффективно, поэтому за десять лет число выпускников составило всего 12 чел.

14 ноября 1890 г. во Владивостоке открылись Александровские мореходные классы с двух- и трехгодичным сроком обучения (двухгодичный — для штурманов малого плавания, трехгодичный — для штурманов дальнего плавания). Название классы получили в честь императора Александра II. В них принимали учеников в возрасте не моложе четырнадцати лет, имевших опыт плаваний. В программе классов предусматривалось изучение навигации, астрономии, алгебры, арифметики, тригонометрии, географии, морской практики и законоведения, пароходной механики, русского и английского языков, такелажных работ.

Программа обучения соответствовала требованиям к подготовке шкиперов малотоннажного деревянного парусного флота. Но к концу XIX в. небольшие суда уже не могли покрыть потребностей в перевозках по дальневосточному побережью. Постепенно в регионе появились судоходные компании, владевшие крупнотоннажными паровыми судами. Отечественный транспортный флот стал нуждаться не только в судоводителях, но и квалифицированных механиках.

В начале ХХ в. правительство России одобрило ряд мер, упорядочивавших требования к подготовке кадров для гражданского флота. 6 мая 1902 г. был принят закон об изменении действующих правил о судоводителях морских судов торгового флота и «Положение о мореходных учебных заведениях Министерства финансов». «Положение…» вводило дипломирование для судоводителей и обязывало командный состав судов, за исключением малотоннажных, иметь российское подданство. Для капитанов и штурманов оно устанавливало четыре разряда и повышенный плавательский ценз для их получения.

10 июня 1903 г. вышло «Положение о механиках на мореходных судах торгового флота», вводившее три разряда дипломов, в зависимости от категории судов, на которых они плавали. К первому разряду относились все пассажирские и грузовые суда с мощностью главных машин более 1 000, ко второму — от 1 000 до 100 и к третьему — менее 100 индикаторных лошадиных сил.

С учетом новых подходов к морскому образованию, в 1902 г. Мореходные классы были преобразованы в Александровское мореходное училище дальнего плавания, приравненное по статусу к средним учебным заведениям. Оно обеспечивало трехгодичный срок обучения, причем первые два года давали право на получение звания штурмана малого плавания, а полный курс обучения — звания штурмана дальнего плавания. Программа, по сравнению с прежними Мореходными классами, была углублена и дополнена рядом новых предметов.

Вначале училище готовило только судоводителей. Судомеханическое отделение в нем начало действовать с 1908 г. Его курс также предусматривал двух- или трехлетнее обучение. Каждый год включал семь учебных месяцев, месяц практики в мастерских, по два месяца на плавательскую практику и каникулы. На теоретическую подготовку будущих механиков отводилось в неделю по 44, а на полный курс — 4 092 учебных часа. В программу входили изучение Закона Божьего, русского и английского языков, арифметики, геометрии, алгебры, тригонометрии, теоретической механики, физики, пароходной механики, электротехники, кораблестроения, химии, материаловедения и черчения.

Александровское мореходное училище к началу ХХ в. стало на Дальнем Востоке главным центром по подготовке флотских специалистов — штурманов и судомехаников.

В 1880-х гг. на громадной территории Петропавловского округа, превышавшей размеры большинства европейских стран, включавшей не только Камчатку, но и Чукотку, а также побережье Охотского моря, проживало всего лишь восемь с небольшим тысяч человек. Основным занятием местного населения, кроме охоты, была заготовка лосося для собственного пропитания и кормления ездовых собак.

29 апреля 1880 г. Э. Сандалин — староста Петропавловска, «столицы» округа — сообщал в окружное полицейское управление некоторые статистические сведения о городском хозяйстве за прошлый 1879 г. В городе жили 327 чел. Он состоял из 51 частного дома, 26 надворных построек (бань, амбаров и скотных сараев), четырех купеческих лавок и 16 купеческих «магазинов», то есть складов. Число собак, принадлежавших жителям, превышало количество их самих, достигая 340. На улицах Петропавловска паслись четыре лошади и 115 голов «рогатого скота». Как видно, по сути Петропавловск являлся заброшенной деревней на самой окраине империи, именуясь городом лишь из-за статуса центрального пункта огромного округа.

Численность городских ремесленников составляла 14 чел., в том числе: три повара, один сапожник, четыре печника, столяр, четыре плотника и один кузнец, при этом ни один из этих специалистов не имел учеников. Дети посещали один имевшийся в городе «общественный дом»: им была городская начальная школа. Этим исчерпывались все возможности местного населения получить какое-нибудь образование.

П. Ф. Унтербергер, военный губернатор Приморской области, в состав которой входил Петропавловский округ, так характеризовал состояние рыболовного промысла на Камчатке в конце XIX в.: «Несмотря на обилие разных пород рыб, входящих для метания икры в реки, главный предмет улова составляют лососные породы, и между ними выделяется отличными качествами своего нежного и жирного мяса чевыча, достигающая больших размеров. В особенности она хороша в устье реки Камчатки. К сожалению, нет там хороших засольщиков и бондарей, и поэтому приготовление рыбы впрок с целью экспорта плохо развивается». Под последним губернатор подразумевал первый неудачный опыт отправки из Усть-Камчатска в Сан-Франциско засоленных камчатских лососей, предпринятый компанией «Русское товарищество котиковых промыслов» в 1896 г. Вся продукция испортилась в пути.

Никакой другой промышленности в тот период на полуострове не существовало. Первым современным предприятием на Камчатке, производившим товарную продукцию, стал рыбоконсервный завод преемника Русского товарищества котиковых промыслов — Камчатского торгово-промышленного общества, начавший работать в окрестностях Петропавловска в 1901 г. Рабочая сила, управленческий и технический персонал на него привезли из-за границы. Участие местного населения в деятельности этого завода сводилось лишь к сдаче на него части улова.

По словам Унтербергера, «обращаясь к вопросу поднятия заработка населения, следует остановиться сначала на рыбном промысле и улучшить его в качественном отношении настолько, чтобы заготовляемая впрок рыба могла бы служить предметом экспорта. Приготовление балыков находится в удовлетворительном положении, но засолка плоха вследствие худой соли и неумения солить рыбу настолько прочно, чтобы она могла выносить далекую пересылку через тропики, а также за отсутствием мастеров для приготовления необходимой посуды. Замечательно, что еще недавно пароход Добровольного флота возил в Камчатку пустые бочки для засолки рыбы, так как посуды местного производства было мало. Таким образом, помочь населению можно снабжением его хорошей солью, посылкою умелых засольщиков и бондарей, которые на месте положили бы начало обучению населения искусству засолки и бондарному мастерству. Как главный материал для экспорта будут, конечно, служить лососные породы, повсюду там встречающиеся…».

Отечественная рыбная промышленность в Охотско-Камчатском крае начала постепенно развиваться после русско-японской войны 1904—1905 гг. Квалифицированных кадров для нее не имелось: на промыслах работали практики-самоучки. Первая попытка начать их подготовку была предпринята в 1908 г. во Владивостоке. По словам Н. Богданова, «в нынешнем году по инициативе полковника Эгермана в практические занятия учеников местного мореходного училища предложено ввести курс рыболовства».

Администрация училища просила предоставить в ее распоряжение в качестве учебного судна конфискованную за незаконный лов японскую шхуну «Миура-Мару», «которая сейчас стоит без употребления». Руководство учебного заведения договорилось с русскими рыбопромышленниками, которые уступили ей одну из арендованных на Камчатке рыбалок, дали кредит, выделили необходимое для ловли рыбы (снасти, кунгасы, соль). «По окончании снаряжения училище предполагает отправить учеников на Камчатку для одновременного практического изучения рыболовства и мореплавания».

Шхуна, получившая название «Надежда», досталась училищу еще в 1906 г. В течение двух лет ученики под руководством преподавателей восстановили ее, и в 1908 г. она с пятнадцатью практикантами на борту отправилась в свое первое плавание. Ветхое суденышко длиной 25 м, не имевшее двигателя, принимало 100 т груза. Его экипаж составляли, кроме практикантов, один штурман и несколько штатных матросов. Плавание завершилось неудачно: шхуну выбросило на сушу на западном побережье Камчатки при заходе в устье р. Ича.

В 1913 г. попечительский комитет Александровского училища обратился к Министерству торговли и промышленности с предложением открыть специальный промысловый класс с годичным сроком обучения. Это ходатайство поддержал «главный начальник края» — приамурский генерал-губернатор. Задачей класса являлась подготовка руководителей морских промыслов. Поступающие в него предварительно должны были окончить какое-либо мореходное учебное заведение. Допускались к обучению также и лица после начальных школ, но при условии наличия у них шестимесячного плавательского ценза в открытом море.

В этот же период появились проекты начала обучения специалистов рыбохозяйственного профиля непосредственно на Камчатке. В 1907 г. советник Приморского областного правления Ф. Ф. Сомов провел ревизию Петропавловского округа. В докладе военному губернатору Приморской области он изложил свои соображения по поводу возможности их подготовки. По мнению Сомова, в Петропавловске для «ознакомления населения с усовершенствованными способами приготовления рыбы» следовало организовать учительскую семинарию, в которой «должен быть обязательный для всех учащихся отдел по рыбоводству, заведовать которым должен специалист… Окончившие курс такой семинарии явятся действительно полезными учителями и, независимо от ознакомления со способами лова, приготовления и размножения рыбы подрастающего поколения, явятся руководителями этого дела и для взрослых».

В качестве примера подобного учебного заведения называлась ремесленная школа, действовавшая в Тобольске, «ученики которой изготавливают консервы, и консервы эти расходятся по всей Сибири». (В Тобольске еще в начале 1890-х гг. действовала фабрика Трусова, ставшая самым восточным производителем отечественных рыбных консервов). Заведующий городским училищем в Петропавловске Л. Л. Роберт поддерживал эту идею, заявляя о том, что для «получения кадра учителей достаточно открытия двух специальных классов при городском училище; в них же может преподаваться и рыбоводство».

Кроме этого, с целью «ознакомления населения с усовершенствованными способами приготовления рыбы» в этой учительской семинарии, помимо отделения рыбоводства, следовало иметь курсы по подготовке учителей для уездных школ, способных обучать школьников плотничьему, столярному, бондарному и кузнечному ремеслам. По словам Сомова, в таких уездах, как Гижигинский, в них «ощущается настоятельная необходимость, и отсутствие этих познаний служит серьезным тормозом к поднятию благосостояния населения. Например, для усиленного лова рыбы, как в реках, так и в море, необходимы лодки, а между тем делать их, и то самым примитивным способом, умеют во всем уезде только семь человек». Будущие учителя из уездов должны были проживать в Петропавловске за казенный счет, с обязательством прослужить после окончания учения «не менее определенного количества лет».

В 1910 г. на Камчатке началось массовое производство натуральных лососевых консервов на предприятиях, принадлежавших отечественным промышленникам. Рыбоконсервные заводы (РКЗ) оснащались современным оборудованием и работали по американской технологии. Для них требовались квалифицированные мастера и техники, обучать которых можно было бы на месте из числа местных жителей. Первым шагом в этом направлении стало последовавшее 20 июля 1911 г. предложение одного из крупнейших отечественных рыбопромышленников — совладельца фирмы «Камчатское консервное товарищество» Х. П. Бирича — учащимся Петропавловского городского двухклассного училища пройти практику на его заводе. При этом работавшее при училище ремесленное отделение, судя по всему, вопросами обработки рыбы еще не занималось.

В 1913 г. губернатор Камчатской области Н. В. Мономахов полагал, что серьезным подспорьем в работе РКЗ стало бы открытие особых низшего и среднего рыболовных училищ. «Эти училища создали бы кадры специалистов для промышленных предприятий, а местное население, получающее в данное время от лова рыбы незначительный доход, научилось бы консервировать ее усовершенствованным способом, и тем самым значительно увеличило бы свой заработок».

Очередная попытка создания в Камчатской области специализированного учебного заведения рыбопромышленного профиля была предпринята в начале 1918 г. 10 января областной комитет, сменивший царскую губернскую администрацию, рассматривал ходатайство члена комитета Сивцева о создании в Охотске «ремесленного класса, рыбоконсервного и икрообрабатывающего отделения». Летом 1918 г. в Охотске намечалось открытие высшего начального училища (ВНУ). В этом случае при действовавшей там двухклассной школе предполагалось организовать ремесленное отделение «в небольших размерах, прося Охотское городское самоуправление придти на помощь училищу закупкой леса, необходимого для ремесленного отделения».

Обучение на этом отделении предполагалось совместить с практикой. «Что же касается обучению рыбоконсервному и икрообрабатывающему делу, то обязать ближайших к Охотску рыбопромышленников разрешать учащимся Охотского училища присутствовать при обработке икры и изготовлении консерв[ов]. Предложить заведующему училищем посещать вместе с учащимися эти заводы и наблюдать, чтобы дети, посещая завод, не праздно проводили время».

ВНУ в Охотске было открыто 1 июля 1918 г. Вскоре оно «за неимением свободного под училище помещения» по приказу областного комиссара от 24 октября 1918 г. было переведено в с. Тигиль, и с 1 октября 1918 г. переименовано в «Тигильское ВНУ». Сведений о работе ремесленного отделения в Охотске не выявлено.

Как видно, решить проблему подготовки кадров для рыбопромышленности непосредственно на полуострове в 1910-х гг. не удалось. Управленческий и особенно технический персонал отечественных РКЗ, как правило, состоял из иностранцев.

Одновременно с русскими промышленниками рыбоконсервное дело на Камчатке стали осваивать японцы. Первым из них стал С. Цуцуми: его предприятие в Усть-Камчатске за первый сезон 1910 г. выпустило 700 ящиков продукции. Проведенные Цуцуми опыты консервирования получили поддержку японского правительства, направившего на его промысел инструктора рыболовной школы с двенадцатью учениками. Русским предпринимателям и властям стало ясно, что «японцы, как по части заготовления икры, так и консервов, могут явиться нам серьезными конкурентами».

Подготовка моряков и специалистов рыбохозяйственной отрасли в Японии находилась под пристальным вниманием государства. В начале 1890-х гг. в Японии действовали три мореходных школы — в Токио, Осаке и Хакодате, имелся учебный корвет «Цукуба». В 1898 г. Токийская школа получила построенный в 1874 г. в Глазго трехмачтовый парусник «Мейджи-Мару». Учеников в эти школы набирали в возрасте от четырнадцати до двадцати лет. Поступающие сдавали четыре вступительных экзамена: по чтению, письму, арифметике и географии. Занятия на двух отделениях — морском и механическом — начинались в сентябре. После годичного теоретического курса с парусными учениями, проходившими два раза в неделю, начиналась трехлетняя практика на коммерческих судах. Затем проходил выпускной экзамен, завершавшийся присвоением морского звания.

Рыбохозяйственных специалистов обучал, например, Императорский рыболовный институт (Суисан Кошуджио). Он принадлежал Департаменту земледелия и торговли и имел два факультета: образовательный и экспериментальный. Образовательный факультет объединял три отделения: рыболовства, технологии рыбных продуктов и рыбоводства с трехлетним сроком обучения, причем третий год посвящался исключительно выполнению практических заданий. На отделении рыболовства, помимо общих с другими отделениями дисциплин, изучались методы добычи и изготовления рыбопродукции, навигация, морская практика, кораблестроение, метеорология и математика.

Студенты регулярно направлялись на Камчатку для прохождения практики. Так, 12 июля 1922 г. в Петропавловск зашло учебное судно «Унион-Мару», на котором с целью «изучения Камчатского края» прибыли двадцать студентов, знакомившихся с рыбным и пушным промыслами.

До конца 1920-х гг. Камчатка не располагала собственным морским транспортным и рыбопромысловым флотом. С внешним миром полуостров в тот период был связан посредством судов Совторгфлота или фрахтованных иностранных, в основном японских, пароходов. Рыбная промышленность носила ярко выраженный сезонный характер: промыслы работали около четырех месяцев в году.

Отдаленным прообразом будущего камчатского судоходного предприятия стал Губкомхоз — отдел коммунального хозяйства губревкома. В начале 1924 г. в его составе имелись общий и торговый подотделы. Последнему поручалось снабжение жителей губернии товарами и продуктами. В связи с этим ему следовало иметь плавсредства, пригодные для развоза грузов по глубинным пунктам полуострова, и мастерске для ремонта судов. И то, и другое появилось у него во второй половине 1924 г. В ведение Губкомхоза перешли несколько деревянных парусно-моторных шхун небольшого водоизмещения.

С целью укомплектования их экипажей, 8 декабря 1924 г. городской комитет Российского коммунистического союза молодежи (РКСМ) обращался к губернским властям с ходатайством «о возбуждении вопроса перед центром о предоставлении Камчатской организации РКСМ трех мест в морских школах Дальнего Востока». Видимо, это ходатайство следует рассматривать как первую попытку отправить за пределы Камчатки местных жителей для обучения их морским специальностям. К сожалению, ее результат для нас неизвестен.

Еще один интересный эпизод, на сей раз касающийся обучения местного населения ведению китобойного промысла, связан с деятельностью в камчатских водах норвежского предпринимателя Х. Христиансена. 22 мая 1923 г. в Москве был подписан концессионный договор, в соответствии с которым ему предоставлялось право боя китов в пределах двенадцатимильной полосы вдоль северных берегов СССР. Срок действия концессии устанавливался до 1 января 1938 г.

Первым сезоном работы компании Христиансена, носившей название «Вега», стал 1925 г. Ее флотилия состояла из китобойцев и плавбазы «Комодорен I» дедвейтом 9 000 т. Она промышляла вдоль восточного побережья Камчатки, преимущественно в районах бухт Моржовой и Глубокой. Численность экипажей судов флотилии насчитывала сто двадцать человек, из которых на плавбазе работали восемьдесят, а на каждом китобойце — по десять.

Согласно одному пункту договора, «Вега» была обязана принимать в качестве рабочих-учеников граждан СССР. В 1925 г., когда суда компании пришли из Мексики в Петропавловск, на них с целью обучения ведению промысла и обработки китов направили группу камчатцев. «Всего наших рабочих там было десять человек…». Ученики провели весь сезон промысла в море.

Следующий сезон «Веги» завершился в конце октября 1926 г. Газета «Полярная звезда» извещала жителей Петропавловска о том, что «командированные нашими профсоюзами на китобойные суда ученики возвратились. По сообщению командира судов, в нынешний сезон поймано 283 кита». В 1927 г. деятельность «Веги» прекратилась: Главконцесском расторг договор с обществом своим постановлением от 13 октября 1927 г.

Трехлетний период практического обучения на флотилии, принадлежавшей норвежцам, считавшимся лучшими в мире специалистами-китобоями, для камчатских учеников не пропал даром: после создания в 1932 г. первой советской китобойной флотилии «Алеут» один из наших земляков — Н. А. Дмитриев — заведовал на ней производством.

В целом попытки организовать подготовку морских и рыбопромысловых кадров на Камчатке по-прежнему носили эпизодический характер. Специализированное учебное заведение на территории полуострова в конце 1920-х гг. создано так и не было.

Летом 1927 г. решением правительства СССР было создано Акционерное Камчатское общество (АКО), целью которого стало комплексное развитие экономики полуострова. Практическая деятельность общества началась в конце 1927 г. подготовкой к сезону 1928 г. Основным направлением деятельности АКО, акционерами которого являлись только государственные предприятия, стало развитие рыбной промышленности.

Работа АКО сопровождалась многократным увеличением персонала, занятого в рыбопромышленности и обслуживавших ее производствах. В течение первых шести лет существования АКО (1928—1933 гг.) их количество возросло в 5,54 раза.С 1931 по 1933 гг. число работников, завезенных на полуостров и оставшихся здесь, выросло с 25,4 до 35,5 %. В начале 1930-х гг. из числа переселенцев, закрепившихся на Камчатке, началось формирование постоянного источника рабочей силы.

В этот же период шло активное замещение японской рабочей силы, традиционно использовавшейся на промыслах полуострова еще с конца XIX в., отечественной.

С 1933 г. труд иностранцев в рыбной промышленности Камчатки не использовался.

С самого начала работы АКО обратило внимание на необходимость подготовки и закрепления кадров, работавших на Камчатке, так как оно с первых же дней столкнулось с острой нехваткой квалифицированного персонала, как низшего, так и руководящего звена. С января 1928 г. правление АКО, размещавшееся вначале в Хабаровске, а затем переехавшее во Владивосток, неоднократно рассматривало вопросы о направлении своих работников в различные учебные заведения морского и рыбохозяйственного профиля, а также о создании собственных курсов и профессионально-технических школ. Уже 28 января 1928 г. оно решило учредить для студентов Дальневосточного морского рыбопромышленного техникума, созданного на основании постановления Совета Народных Комиссаров (СНК) РСФСР от 5 ноября 1927 г., шесть стипендий «имени АКО по 15 руб. в месяц каждая» на текущий год.

Для организации подготовки рабочих АКО в 1928 г. обратилось в Москву с просьбой выделить на это средства. Обучение кочегаров, мотористов и машинистов должно было проходить в мастерских при Центропросе Народного комиссариата продовольствия и снабжения СССР (НКПС). Расход на обучения одного человека определялся равным 354 руб. в год.

Весной 1928 г. у АКО появился собственный морской флот: два небольших транспортных судна (парусно-моторная шхуна «Чукотка» и теплоход «Охотск») и плавучий крабоконсервный завод «Камчатка». Последний из-за отсутствия отечественных специалистов был укомплектован японскими ловцами, рабочими и мастерами. Теперь со всей очевидностью встала необходимость подготовки и плавсостава. Осенью 1928 г. начальник транспортного отдела АКО Языков отмечал, что обществу требуются 343 моряка и 78 береговых специалистов для обслуживания судов. С подбором моряков могли возникнуть большие проблемы, так как лучшие из них работали на судах Совторгфлота. «Вероятно, придется использовать безработную рабочую силу, которая сейчас [имеется] на Балтике, но этих капитанов сразу посылать в плавание будет невозможно (из-за незнания местных навигационных условий. — С. Г.). С низшей рабочей силой то же самое положение». Для подготовки низшего плавсостава можно было использовать открываемые во Владивостоке Союзом водников курсы кочегаров.

Специалистов среднего звена следовало обучать в техникумах. К началу 1930-х гг. на Дальнем Востоке работали 17 техникумов, среди них организованный в 1923 г. на базе бывшего Александровского училища Водный техникум путей сообщения и открытый в 1927 г. Дальневосточный морской рыбопромышленный техникум. АКО настаивало на расширении последнего. 15 апреля 1929 г. правление АКО рассматривало ходатайство рыбопромышленного техникума об установлении учащимся за счет общества десяти стипендий по 40 руб. и предоставлении им мест практики на его предприятиях.

Обучение инженеров для нужд АКО велось на контрактной основе в ряде вузов. С 1 января 1930 г. контрактованным студентам устанавливались следующие месячные стипендии: на первом и втором курсах — 100, третьем — 125, четвертом — 150 руб. Высшее морское или рыбохозяйственное образование в то время можно было получить только на факультетах водных сообщений в Московском и Ленинградском институтах инженеров транспорта, на кораблестроительном факультете Ленинградского политехнического института им. Калинина и на рыбохозяйственном факультете Московской сельскохозяйственной академии им. Тимирязева.

В 1930 г. рыбохозяйственный факультет был выделен из состава Тимирязевской академии в самостоятельный Московский институт рыбной промышленности (Мосрыбвтуз). Осенью этого же года были организованы еще два новых рыбных вуза — в Астрахани (Астрыбвтуз) и во Владивостоке (Дальрыбвтуз).

Открытый в октябре 1930 г. для «дела выковывания новых пролетарских специалистов, командиров-ленинцев» Дальрыбвтуз имел два отделения: консервное и технологическое, факультеты: механизации добывающего флота, технологической техники, рыбоводно-биологический и экономический. Срок обучения составлял три или четыре года. При институте действовали также двухгодичные подготовительные курсы. Из-за недостатка собственных помещений в первый год его работы занятия для 95 студентов и 65 рабфаковцев проводились в лабораториях бывшего Дальневосточного университета.

В 1931—1932 учебном году в Дальрыбвтузе на первом курсе числились 62, на втором — 92 студента, рабфак посещал 101 слушатель. Их учили 38 педагогов. На трех курсах рыбопромышленного техникума занимались 218 чел., их обучали 28 преподавателей.

Таким образом, в начале 1930-х гг. на Дальнем Востоке сложилась система подготовки кадров для флота и рыбной промышленности, состоявшая из трех последовательных ступеней:

— на краткосрочных курсах и в школах фабрично-заводского ученичества готовились кадры массовых профессий, то есть квалифицированные рабочие;

— техникумы и курсы для среднего комсостава обучали управленческие и технические кадры средней квалификации, как правило, техников;

— институты выпускали специалистов с высшей квалификацией — инженеров, будущих руководителей и организаторов производства.

Обучение шло по дневной и вечерней форме, при этом на всех трех ступенях теоретическое обучение сочеталось с практическим.

Подготовка мотористов для работы на рыбокомбинатах велась на собственных курсах АКО. В декабре 1929 г. заведовавший ими Горский обращался к руководству общества с просьбой выделить для практического обучения слушателей два мотора. Правление решило предоставить для этой цели американский «Фербенкс-Морзе» и японский «Симамото» с необходимыми приспособлениями. Слушатели курсов, работавшие на предприятиях, имели сокращенный до пяти часов рабочий день, а безработным выплачивалась стипендия 50 руб. в месяц, за что они должны были проработать по окончании курсов в АКО не менее года.

В связи с расширением в 1929—1930 гг. состава морского транспортного флота и увеличением числа моторных кунгасов в рыбокомбинатах, АКО не успевало готовить для них специалистов своими силами, поэтому оно обратилось к Совторгфлоту с просьбой о предоставлении ему четырех мест на курсах по повышению квалификации мотористов и перечислило за это 1 200 руб. Кроме этого, 33 чел. обучались во Владивостокской школе ученичества водного транспорта. За них общество внесло в октябре и декабре 1929 г. аванс в сумме 3 000 руб. Плата за обучение этой группы в 1930 г. определялась в 39 427 руб. и была, по мнению правления АКО, чрезмерно высока.

Комитет по делам Камчатки и Сахалина, действовавший при Совете Труда и Обороны — органе Совнаркома СССР, в 1930 г. отмечал «неудовлетворительное состояние кадров» и предлагал «проработать вопрос об организации на Камчатке специального техникума с отделениями: рыбным, сельскохозяйственным, горным и механическим, также развить краткосрочные курсы, как специальные, так и на всех заводах и промыслах, с привлечением местного населения».

В 1930 г. правление АКО было преобразовано в дирекцию и переехало из Владивостока в Петропавловск. 10 сентября 1930 г. дирекция приняла постановление, в котором впервые упоминается о необходимости учреждения на полуострове среднего специального учебного заведения рыбохозяйственного профиля. Текст постановления, в частности, гласил: «Немедленно в 1930 г. начать подготовительную работу по организации в Петропавловске выше-среднего учебного заведения (техникума) с факультетами: а) рыбо-мясной; б) транспорта и связи; в) лесной». Коме этого, следовало «срочно организовать на зимний период курсы по подготовке мотористов, старшин, машинисток, счетоводов» и разработать в 1931 г. план замены японской рабочей силы отечественной, а также составить список желающих учиться в вузах.

В феврале 1931 г. строительное управление АКО рассматривало заявку отдела кадров общества на сооружение зданий для двух учебных заведений на общую сумму 422 000 руб., из которых решено было «заявку на постройку политехникума в сумме 320 000 руб. принять и утвердить, а на профшколу в сумме 102 000 руб. принять условно».

Техникум на Камчатке в начале 1930-х гг. был создан, но не в Петропавловске, а в Усть-Камчатске. Здесь, в крупнейшем центре рыбной промышленности полуострова на восточном побережье, действовал «Комбинат рабочего образования», включавший школу фабрично-заводского ученичества (ФЗУ) для юношества, рабоче-техническую школу и техникум. Сведения об этом учебном комбинате крайне ограничены. Известно лишь то, что к началу 1931—1932 учебного года во всех трех учебных заведениях числились 370 учащихся, а к его концу перед выпуском — всего 260. Высокий процент отсева (30 %) объяснялся в первую очередь тяжелыми бытовыми условиями — здесь недоставало жилых и учебных помещений.

Официальный «Отчет о работе школ и учебных заведений за 1932—1933 гг.» в разделе «Предварительные итоги 1932—1933 учебного года» содержит сведения о действии двух «средне-учебных» заведений. В их число были включены рабфак при Дальрыбвтузе, где обучались 46 чел., и некий «Рыбпромуч» с 50 учащимися, действовавший при Рыбном управлении АКО. Выпуска в истекшем учебном году оба учебных заведения не производили. Вероятно, они оба входили в Усть-Камчатский комбинат рабочего образования, но более подробные сведения об этом пока не обнаружены.

Важнейший рыбопромысловый район на западной Камчатке — Большерецкий — также нуждался в подобном учебном заведении. Районный исполнительный комитет обращался к областным властям с предложением выделить средства на его создание. «Учитывая, что ведущей отраслью хозяйства в Большерецком районе является рыбное хозяйство, а в связи с этим [имеется] громадный спрос на кадры, назрела острая необходимость в открытии в районе рыбного техникума. Основываясь на постановлении Четвертого районного съезда Советов, просим областной исполнительный комитет об отпуске средств по линии АКО на развертывание строительства с началом такового в 1934 г…». О том, были ли сделаны какие-либо конкретные шаги по созданию техникума, сведений не выявлено, но известно, что спустя десятилетие в районе действовала школа ФЗУ.

В 1932—1933 гг. в Петропавловске при агентстве Совторгфлота, являвшемся тогда главным распорядителем местного портового хозяйства, действовали курсы по подготовке членов экипажей маломерных плавсредств. 14 февраля 1933 г. морской агент сообщал, что большого недостатка квалифицированных работников агентство не имеет, а нехватка плавсостава «покроется за счет курсантов, занимающихся на курсах. В настоящее время в агентстве СТФ функционируют: а) кружок старшин маломерных катеров — 8 чел., б) мотористов катеров до 40 т — 7 чел., в) начальный курс английского языка — 12 чел., г) английский язык (повышенный курс) — 10 чел., д) грузчиков — 63 чел. Всего охвачено на сегодняшнее число 100 чел. Продолжительность курсов пять с половиной месяцев: с 15 ноября по 1 мая».

Осенью 1934 г. начальник АКО И. А. Адамович, выступая на Втором областном съезде Советов, заявил: «Не можем мы похвастаться и хорошим использованием наших культурных технических кадров. У нас нет еще фабзавучей, мало культурных учреждений в наших предприятиях, у нас большая нужда в рыбном техникуме, открытие которого задерживается из-за отсутствия помещения. Сейчас наша боевая программа — организовать переподготовку в течение зимы 6 000 рабочих, чтобы встретить путину будущего года значительно более высококвалифицированным кадром рабочих, которые должны стать костяком, ведущим за собой всю массу сезонников и играющим в отношении их колоссальную роль взводных командиров в деле борьбы за план».

В 1936 г. областные власти подготовили проект постановления бюро Хабаровского Далькрайкома ВКП(б) (территориально Камчатская область в то время входила в состав Дальневосточного края). Проект, в частности, гласил: «На базе Камчатской Совпартшколы организовать в 1937 г. рыбный техникум АКО, в связи с этим здание Совпартшколы передать под техникум». Но и это предложение не нашло воплощения.

В феврале 1938 г. в Петропавловске проходило областное совещание стахановцев. Выступавшие на нем работники комбинатов дружно высказывались за открытие на Камчатке рыбного техникума.

Вопрос, что называется, «назрел». 27 ноября 1938 г. в газете «Камчатская правда» появилась статья В. Сигидина «Среднетехнические кадры готовить на месте». В ней автор говорил о том, что рациональное ведение хозяйства возможно лишь при закреплении на полуострове рабочей силы, прибывающей с материка, и в случае привлечения в рыбную промышленность местных жителей. Одним из препятствий этому являлось отсутствие возможности получить хорошее специальное образование на месте.

«Но людей надо учить. Для этого необходима организация крупной учебной базы, среднетехнического училища, готовящего техников по лову и обработке рыбы, старшин и мотористов, а также, если понадобится, специалистов по обработке металла и дерева…

После разгрома вражеских вредительских гнезд трудящиеся Камчатки с большим подъемом преодолевают последствия подрывной деятельности врагов. Этот подъем надо закреплять. Одним из мероприятий к этому и будет организация серьезной учебы новых кадров. Рыбный техникум можно организовать в Петропавловске, поручив это дело АКО. Техникум по обработке металлов, хотя бы вечерний, надо создать на судоремонтном заводе… (имеется в виду Петропавловская судоверфь. — С. Г.).

Нельзя забывать и о молодежи, оканчивающей наши полные и неполные средние школы. В 1939 г. выпускников этих школ будет около трехсот человек. Где им учиться? Человек 50—60 в состоянии охватить педучилище, медицинская школа и разные курсы. Но этого явно недостаточно. Надо дать возможность всем выпускникам продолжить образование, по возможности, в пределах области. Это намного двинет вперед дело освоения Камчатки».

В последующие годы предпринимались еще несколько попыток организовать в Петропавловске рыбопромышленный техникум, но все они оказались неудачными. В течение 1938—1940 гг., по словам руководителя группы подготовки кадров АКО Демидова, произнесенным в 1942 г., «с разрешением вопроса организации Моррыбтехникума торопили наркомат мы, а последний в лице Управления учебными заведениями недостаточно сам торопился…».

В «Набросках схемы первого варианта третьей пятилетки АКО», то есть в планах развития общества на 1938—1942 гг., предполагалось, что к концу указанного периода оно должно освободиться от массового завоза сезонной рабочей силы, доведя численность собственных рабочих до количества, полностью покрывающего потребность в кадрах. Для их подготовки, наряду с повышением квалификации на краткосрочных курсах на местах, следовало организовать техникум с четырехлетним курсом обучения по подготовке старшин кавасаки, мастеров (крабовых, засольных, икрянщиков, консервных заводов, маринадного дела, коптильщиков и холодильщиков), бригадиров (неводчиков, мотоботчиков, мойки, резки и укладки), счетоводов, кочегаров.

В 1940 г. подготовка кадров рабочих профессий из числа бывших школьников с неполным средним образованием шла в школе ФЗУ, действовавшей при Петропавловской судоремонтной верфи. Организация рыбопромышленного техникума в Петропавловске откладывалась из-за нехватки в 1940—1941 гг. для этой цели средств (требовалось примерно 4,2 млн руб.). Пока же из-за отсутствия в городе собственного учебного заведения подготовка управленческих специалистов с квалификацией «техник» по-прежнему велась во Владивостоке в морском рыбопромышленном техникуме и учебном комбинате Главвостокрыбпрома.

Краткосрочной подготовкой рядовых специалистов все также занимались различные курсы. В феврале 1938 г. открылись курсы «водителей катеров» в Петропавловском порту АКО. «Работа их рассчитана с февраля по 1 мая. Но при такой организации учебы, какая есть на сегодня, вряд ли курсы окончат свою работу к этому сроку. Преподаватели… систематически опаздывают, а часто вовсе не являются на занятия. В результате курсы стали посещать 18—20 человек вместо 34…».

Недостаток кадров для младшего управленческого звена в некоторой степени восполнялся на курсах, организованных при АКО в Петропавловске. В июне 1938 г. АКО объявило о начале учебы радистов и счетоводов. На нее принимались лица с образованием не ниже семи классов в возрасте не моложе восемнадцати лет. Срок обучения радистов определялся в семь, а счетоводов — в четыре месяца. Стипендия составляла 200—300 руб. в месяц.

В 1939—1940 гг. помещения курсов представляли собой два каркасно-засыпных барака. Один из них состоял из двух классов, рассчитанных на 60 чел., второй использовался как общежитие, где проживали около 40 чел. Эти помещения располагали кустарным полуизносившимся инвентарем и небольшим количеством наглядных пособий. Они отапливались железными печами, расходовавшими много топлива, но дававшими мало тепла.

Плавсостав судов АКОфлота и Морлова пополняли выпускники курсов, открытых при АКО 1 октября 1940 г. На них обучались 30 машинистов 1-го класса (для обслуживания судовых паровых машин), 29 матросов и 30 кочегаров 1-го класса, то есть всего 89 чел. Их большинство составляли демобилизованные красноармейцы, считавшиеся «наиболее выдержанными и дисциплинированными товарищами».

7 июля 1941 г. девятимесячные занятия завершились. Для проверки знаний и присвоения курсантам квалификации машинистов с 8 по 14 июля прошли экзамены по дисциплинам «Паровые котлы», «Паровые машины», «Вспомогательные механизмы», «История ВКП(б)». 17 июля новоиспеченные специалисты отправились на суда.

В этом же 1941 г. наконец «оформился» вопрос об организации при АКО морского рыбопромышленного техникума. В конце этого года АКО получило типовой проект его здания. Окончательный перелом произошел в начале 1942 г. По словам одного из руководителей АКО, «теперь иное положение, теперь наоборот: сам наркомат торопит нас со скорейшей организацией техникума при АКО. В таком решительном переломе играет, видимо, роль постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б)…». Речь здесь идет о решении открыть в этом году в Петропавловске морской рыбопромышленный техникум с общежитием для студентов, принятом правительством СССР 6 января 1942 г. Открытие состоялось в октябре этого же года.

Ранние проекты устройства на Камчатке учебных заведений морского профиля были предложены в первой половине XVIII в. Камчатка в это время являлась одной из наиболее неразвитых окраин государства с только начинавшим складываться постоянным оседлым населением. Первым профессиональным образовательным учреждением на полуострове стала Петропавловская ремесленная школа, заработавшая в 1810-х гг. Морских специалистов она не готовила, но, тем не менее, ее можно рассматривать как прообраз ныне действующих профессиональных училищ, выпускающих квалифицированный персонал для судоремонта и судостроения.

В середине XIX в., после переноса на полуостров главной базы флота, здесь заработали специализированные учебные заведения, предназначенные для покрытия потребности как в морских офицерских кадрах (Петропавловское морское училище), так и в специалистах младшего и среднего звена (Петропавловская школа кантонистов). Училище и школа кантонистов стали предшественниками ныне действующих морского вуза и политехникума, но в целом этот эксперимент результата не дал, будучи прерван ввиду сложной внешнеполитической обстановки, вынудившей переместить главный тихоокеанский порт России из Петропавловска в Приамурье.

Реальное решение вопроса о необходимости обучения на Камчатке специалистов для промыслового и транспортного флота, рыбной промышленности, судоремонта и судостроения началось в 1930-х гг., когда Камчатка превратилась в один из основных рыбных и валютных «цехов» страны. На первых порах он решался в форме курсовой подготовки требующихся специалистов низшего и среднего звена из взрослого населения непосредственно на месте и контрактованного обучения руководителей среднего и высшего звена в вузах и техникумах, расположенных за пределами полуострова.