ВСТУПЛЕНИЕ

Взгляните на карту России. На востоке, у края русской земли, вытянулась маленькой рыбкой Камчатка, хвостом прикрепилась к материку. Наибольшая ширина полуострова всего-то около пятисот километров.

Невелика землица, как говорили в старину, но чего тут только природа-матушка не припасла: и море глубокое, и океан великий, и горы высокие, а много и таких, которые огнем дышат, опаляя всё вокруг. А травы шеломайные, гигантские, в два роста человеческих. А ключи горячие — сила в них волшебная, лечат больных. А реки какие: то быстрые, стремительные, как молодые рысаки мчатся с гор; то тихие, широко разливающие свои светлые воды на многие километры среди широких долин.

Вспомнилось мне одно озерко, виденное в давние годы. Я тогда работала на телевидении. С кинооператорами Сашей Звалинским и Валерием Шестовым мы выехали на собаках на самый Северо-восток Камчатской области, в село Ачай-Ваям. В тундре снимали сюжет о знаменитом охотнике. Проехав часа два, остановились чаевать. Смотрим — вроде дымится тундра. «С чего бы? Мороз — сорок градусов, дыхание перехватывает, а тут дым», — размышляла я вслух.

— Не дым это, озеришко тут теплое. Можно выкупаться, — объяснил мне каюр. — Не бойся. Вода тоже сорок градусов, только тепла. Возьми кухлянку, она большая, разденешься как в палатке. И ныряй.

Я так и сделала. С мороза горячей водой будто обожгло. Но потом ничего, притерпелась, только голову пришлось обмотать полотенцем — волосы моментально покрывались инеем. Наслаждение от купания в горячей воде, на открытом воздухе, в сорокоградусный мороз представить довольно трудно. Это непередаваемо. Мы назвали этот киносюжет «-40;+40».

На севере узкий перешеек полуострова — печально знаменитый Парапольский дол. Ширина его невелика. От Охотского до Берингова моря тянется плоская тундра, без единого холмика, нет ни деревьев, ни кустов. Нет ни единого местечка, где можно было бы укрыться в непогоду. Для путников, особенно зимой, это очень опасное место. Здесь, словно два великана, в жестокой схватке встречаются ветры — западный и восточный. Тогда — берегись всё живое! Бешеные вихри, крутясь и завывая, сметают все на своем пути.

Южная точка полуострова, мыс Лопатка, высится крутым, неприступным скалистым обрывом. Здесь встречаются воды Охотского моря и Тихого океана. Встречаются неожиданно и буйно. При полной тишине вдруг с грохотом врывается огромная океанская волна, обрушивается целая пенящаяся река синей воды, отгоняя серо-зеленые волны Охотского моря. Но Охотское море, отступив немного, набирает силу и теперь уже первым рвется в бой. С огромной силой сталкиваются две могучие волны, потом рассыпаются на мелкие волночки и замирают, затихают. Но ненадолго. Набрав силы, — снова в бой, вечный бой, без перемирия.

Если верить, что Землю со всем её добром создал Господь Бог, то можно подумать, что Западное побережье Всевышний творил в плохом настроении. Не потрудился сотворить ни единой бухточки, залива или лимана, где могли бы отстояться в шторм суда. Нет вдоль побережья горных цепей, которые удержали бы порывы ветров, сила которых здесь необычайно велика.

Западное побережье — плоская лента серого песка и коричневой тундры, протянувшаяся почти на полтысячи километров, — таков берег холодного и угрюмого Охотского моря. Высоко вздымаются серо-зеленые волны, особенно на барах. Так называют довольно высокие пороги в устьях крупных рек. Преодолевать бары в штормовую погоду опасно, это может закончиться трагически, как случалось не раз. Большинство рек тянется вдоль морского берега, покрытого скудной растительностью: в основном мхи, лишайники, карликовые деревья и кустарники, изредка чахлые тальники.

Серое, низко нависшее над морем небо, суровый климат: холодные сырые ветры, густые туманы, короткое холодное лето и длинная, унылая зима с частыми пургами и глубокими снежными заносами.

Но не думайте, что все Западное побережье такое мрачное и неприветливое. Если бы вам удалось подняться вверх по реке Большой километров на тридцать-сорок, вы бы увидели здесь совсем иные картины природы, другой климат: больше солнца, тепла, реже туманы, слабее ветры. Исчезают серо-коричневые, тусклые краски морского побережья. Яркая зелень березовых лесов, множество ягодных кустарников оживляют ландшафт. А когда зацветает шиповник, которого здесь великое множество, то повсюду царствует розовый цвет и удивительный аромат. Среди берез белеют головки крупных ромашек, голубые ковры на склонах сопок — это цветет дикая герань, огоньками горят цветы сараны — здесь её называют тигровой лилией. И глаз невозможно оторвать от малиновых стрел цветущего кипрея. Весной вдоль рек зацветают высокорослые тополя, и тополиный пух, словно снег, ветром разносится по реке.

В те годы в лесах было полно зверья, а в реках — рыбы. Богатыми были стада лосося: кета, кижуч, нерка, горбуша. Доброе место для жизни людей. И местные жители, камчадалы, выбрали это место задолго до появления русских. И назвали его Большерецком. Это старинное поселение насчитывает в своей истории почти половину тысячелетия.

Камчадальские племена, жившие у реки Большой, в любое время могли ждать нападения врагов, которые забирали не только собак, выделанные шкуры зверей, запасы продуктов, но и уводили с собой женщин и детей.

В таких случаях даже самые древние крепостицы, сделанные из поваленных бурей деревьев (ни пил, ни топоров у них ещё не было), могли служить защитой от вражеских стрел и копий.

Впервые русские появились на западном берегу Камчатки в конце XVII века.

От старой большерецкой сказочницы бабушки Аполлоновны мы в детстве слышали старинное предание.

Достав из кармана серебряную табакерку, бабушка заправила в ноздри понюшку табака, минуту посидела, чихнула и начала свой рассказ:

— Давно-давно это было. Еще моя бабушка малой девчонкой была. И ваши бабушки и деды тоже мал-малы были. Моя прабабка сказки говорить умела, да про старину сказывать. Вот она-то и рассказала, как напугались и большие, и малые, когда вдруг по реке Большой баты спустились. Четыре или, может, пять с самых верховьев приплыли, где и охотники редко бывали. А на батах люди неведомые — лица белые, а у иных — волос рыжий, как огонь. Бороды мохнатые. Сначала думали — курилы нападают. Но нет, откуда курилам в верховьях реки Большой быть? Да и одежда у курил из рыбьей кожи или из птичьих шкурок. А у этих одежда добротная — как зелень-трава, то ровно пламень горит. И говорят по-иному.

Нашелся старик, понимал их слова. Мальчонкой его подобрали в лесу люди торгового человека Федота. Зиму у них прожил в зимовье и научился понимать, о чем говорили мурки, и сам немного начал говорить. Теперь вот снова помощь его понадобилась. Он сразу узнал, что это мурки, так у нас русских называли.

— Да чё я помню-то? Давно это было, — отнекивался старик. Но разобрался, что отряд казаков из Анадырского острога — русские. Соболиную реку они ищут. Русские её Камчаткой-рекой называют. Да не дошли до Камчатки-реки, может день, может два. При переправе баты утопли у них с оружием да припасами. А без оружия куда же? На Камчатке-реке сильные племена, чужих добром не пустят, — объяснял старик. — Шибко соболей русским надо, царю да боярам.

— Зачем соболь? — спросила бабушка. — Мех слабый, рвется быстро. И не очень греет. Скажи им — волк или рысь лучше.

Тогда Тайен подумал и сказал:

— Не надо говорить. Мех волка или рыси нашим охотникам нужен. Пусть соболя ищут. Можно помочь, тогда подарки дадут.

Взял он кусок угля из очага и на куске белой ровдуги начертил, как искать Соболиную реку.

— На, отдай. И отведи в пустую юрту. Там у очага пусть греются. Да девкам и молодым бабам спрятаться велю. А то до беды недалеко. Увезти могут. Старухи пусть подарки вынесут, чтобы знали — мурок встречаем как гостей.

Сделали все, как сказал Тойен.

Гости были мирные. Подарки приняли, Тойену нож подарили, старым женщинам бисера мешочек насыпали. Ходили по нашим жилищам. Увидели молодых женщин и сказали им ласковые слова. Те убегали и прятались — так сказал Тойен.

Потом погрузились на баты и сплавились по реке Большой. Далеко на юг направились, больше мы их не видели. Вот только имена их запомнили: старший— Лука, а помощник его, Иван, молодой был ещё. Ладный да пригожий, девкам понравился.

Можно предположить, что в предании сохранилась память о посещении Большерецка отрядом казаков под командованием Луки Морозко и Ивана Голыгина, которые прибыли в Большерецк в 1693 году. Они познакомились с жизнью аборигенов и дали первое, дошедшее до нас описание камчадалов (ительменов), далеких логиновских предков по женской линии.

В конце XVII века побывал в Большерецке Владимир Атласов. По его приказу была перестроена и укреплена крепостица, которую называли теперь Большерецким острогом, построена приказная изба. Отсюда теперь шли приказы по всему полуострову. Владимир Атласов в своих известных «скасках» и дал ценнейшие сведения о жителях Камчатки, описания их жилищ, одежды, пищи, образа жизни.

«Юрты у них зимние земляные, а летние на столбах... А питаются рыбой и зверьем; а едят рыбу сырую, мерзлую... и одежду носят соболью, лисью, оленью...»

Порою Атласов был жесток, но с местными жителями умел ладить, умел собрать ясак «ласкою и приветом».

Погиб «Камчатский Ермак», как назвал его Пушкин, трагически. 20 марта 1711 года, ночью, к нему явились с фальшивым письмом взбунтовавшиеся казаки. Вручили с поклоном. Атласов, взяв письмо, наклонился к свече — тут ему и всадили в спину нож.

Появление в Большерецке русских наносило некоторый урон местным жителям и природе, окружавшей острожки и стойбища, но, несомненно, и ускоряло их развитие. От природы этот народ обладал прекрасной восприимчивостью ко всем новшествам и был любознателен, терпелив и ловок в работе.

Некоторые казаки, прослужив много лет, находили себе подруг, создавали семьи и оставались жить в селе.

Камчадалы стали присматриваться, как строят русские свои жилища, быстро схватывали суть, и вскоре в селе появились первые дома, построенные камчадалами, удобные и теплые. Пооткрывались лавки купцов.

В Большерецке побывали известные исследователи: Стеллер, Крашенинников — автор знаменитой книги «Описание земли Камчатки», лучшей из того, что написано о Камчатке, известный мореплаватель Витус Беринг со своей командой. Большерецк становился известным.

Первый раз Витус Беринг и моряки с судна «Св. архангел Гавриил» побывали в Большерецкой крепости в июле 1728 года.

Отстоявшись в широком, спокойном устье, моряки отдохнули от многодневной беспрерывной качки. В устье реки Большой бывают немалые штормовые накаты, когда вода бурлит и пенится, словно вскипает, и высоченные волны с грохотом обрушиваются на каменистые бары. Тогда ни один корабль, ни бот, ни шхуна не смеют даже близко к устью подойти.

Но в этот день — 12 июля 1728 года — бурное Пенжинское море (так раньше называлось Охотское) словно замерло и степенно катило через бары спокойные волны, а в небе, ясном и голубом, сияло солнце — такая редкость на Камчатке, особенно на Западном побережье.

Казалось, матушка-природа приветствует желанных гостей, обещая им приют и удачу в добрых делах.

Отдохнув от тяжелого перехода, судно медленно поднялось вверх по реке до крепости.

Большерецкая крепость, или острог, как тогда называли, была отстроена и укреплена после двух пожаров и теперь могла принять моряков и всех прибывших.

Гости недолго побыли в крепости, но успели оценить неприступность скалистого уступа со стороны реки Большой, которая крутила у крепостной стены крутые водовороты — улова. Из них не мог выплыть даже опытный пловец. Измерили стены, сложенные из неохватных могучих тополей. Бревна были пропитаны хвойными смолами с примесью толченых корней ядовитого «борца».

Такие стены могли стоять столетья. Концы бревен заострены. Ворота сделаны мастерами и закрывались накрепко.

Жилые помещения казаков были теплые и обустроенные. Поблагодарив хозяев, гости пообещали вернуться «вдесятеро».

И вернулись. Но случилось это только через десять, даже более лет. Подготовка ко 2-й Камчатской экспедиции оказалась сложной. Петра I, благословившего первую экспедицию Беринга и позаботившегося о постройке корабля для 2-й, уже не было в живых. Намного труднее стало пробивать равнодушие, лень, неповоротливость чиновников.

К началу XVIII века село разрослось. Большинство камчадалов приняли христианскую веру. Построили церковь с колокольней и в 1745 году открыли трехклассную церковно-приходскую школу. Это была самая первая школа на Камчатке. И первым учителем стал приехавший из Москвы Петр Логинов, наш пра-пра-прадед, глава династии камчатских просветителей.

Исследователи и ученые, в том числе Степан Крашенинников, предсказывали Большерецку расцвет и «доброе житье». С. Крашенинников в своей книге доказывал, что Камчатка «к житию человеческому не меньше удобна, как и страны всем изобильные». Это утверждение относилось и к Большерецку, который ученый избрал своим постоянным местом жительства в течение всех четырех лет, проведенных им на полуострове.

Однако со времени открытия Витусом Берингом Авачинской бухты и начала строительства там морского порта, а также с уходом в гавань, куда переместился административный центр полуострова, отряда казаков, развитие Большерецка приостановилось. Опустел, состарился, а со временем и разрушился Большерецкий острог и остался только в памяти людей.

Да и сам Большерецк исчез, нет его больше на земле. Но это не вина людей. Случилось непредвиденное.

Село окружали три реки. А в конце двадцатых годов нашего столетия две реки соединились, и летом, когда таяли в горах снега, в селе начинались наводнения. Опасность нарастала из года в год, и люди вынуждены были покинуть родное село и переселиться в другие места.

Каким же было исчезнувшее с лица земли большое старинное село, бывший центр Камчатки Большерецк?

Это представить и рассказать об этом вам можно только по немногим сохранившимся архивным материалам, из книг и по воспоминаниям близких из большого старинного рода Логиновых.

Они жили в этом селе. Здесь проходило их детство, юность, здесь они влюблялись и обретали семьи или теряли их. Многие прожили в Большерецке всю свою жизнь. И в этой земле покоится их прах.