КОНСУЛЬСТВО И ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ АГЕНТСТВО

Часть японцев оставалась на полуострове и зимой: они охраняли имущество, находившееся на промыслах. Естественно, что иностранцы по разным поводам вступали в контакт с местным населением и властями. Об одном таком случае сообщала газета "Полярная звезда", поместившая 15 апреля 1923 г. заметку "Засол японским способом". Ее название обыгрывало один из широко распространенных в то время методов приготовления рыбопродукции — сухой посол.

"7 марта сего года на рыбалке в восьми верстах от реки Воровской обнаружен труп замерзшего японца Хасебе. Японцами донесено властям, которые хотели таковой предать земле, но сторожа на рыбалках — японцы — не согласились на это, а засолили его и оставили до прихода парохода".

Взаимоотношения между российскими властями и японцами регулировались заключенной в 1907 г. русско-японской рыболовной конвенцией, арендными договорами и законами Российской Империи. Основная масса японских рыбаков отправлялась на Камчатку из северных портов Японии, главным из которых являлся Хакодате. Здесь они получали необходимые документы. В 1913 г. российское консульство в Иокогаме и вице-консульства в Кобе и Хакодате выдали промысловым судам, отправлявшимся на арендованные участки, 426 навигационных свидетельств. Хакодатское вице-консульство, на которое приходилась основная нагрузка, в этом сезоне получило 35 160 рублей пошлинных сборов и завизировало 13 110 паспортов на сумму 29 498 рублей.

После революции 1917 г., когда Дальний Восток оказался отрезанным от центральных районов России, Япония организовала в основных пунктах края свои дипломатические представительства — консульства. Японское правительство традиционно уделяло большое внимание защите интересов своих подданных и всячески отстаивало их права и привилегии. Одной из задач консульств стало предотвращение возможных недоразумений и происшествий во взаимоотношениях с местными руководителями и населением.

Консульство в Петропавловске появилось в 1918 г. В июле этого года в городе гуляли слухи о том, что вскоре сюда должен прибыть дипломатический представитель Японии. Утром 11 августа 1918 г. в порт зашел вспомогательный крейсер "Мусаши-кан". На нем и находился назначенный на Камчатку консулом С. Огата. Он же представлял на полуострове Страну Восходящего Солнца и в следующем 1919 г. Огата покинул город в декабре 1919 г., выехав с последним пароходом навигации. Он намеревался посетить Читу.

В начале 1920-х гг. японцы объявили так называемый "свободный лов" под присмотром своих крейсеров и миноносцев. Отныне каждый рыболовный сезон берега полуострова патрулировал отряд их боевых кораблей. Кроме них в прикамчатских водах находились сотни японских пароходов и шхун. Их моряки нередко браконьерствовали, доставляли на Камчатку запрещенные к ввозу спиртные напитки, обменивая их у местных жителей на пушнину.

Это вызывало озабоченность местной власти — Камчатского областного исполнительного комитета. 7 июля 1920 г. комитет обратился к сменившему Огата консулу Сиода с просьбой "обратить внимание на отдельные случаи продажи спирта проживающими в городе Петропавловске иностранцами (в это время здесь находилась японская колония численностью в несколько десятков человек. — С. Г.), а также обратить внимание на отдельные случаи продажи спирта некоторыми матросами японских судов, объясняя это тем, что на почве продажи спирта может развиться усиленное пьянство малосознательных граждан города, а также вызвать помимо воли всего городского населения нежелательные недоразумения".

В 1921 г. японское правительство в Петропавловске представлял консул Ямагучи. 16 сентября 1921 г. на пароходе "Уразиво-Мару" ему на смену прибыл хорошо знакомый камчатцам С. Огата. Он оставался в этой должности до 8 июня 1922 г., когда его заменил вновь назначенный консул Симада, приехавший в Петропавловск вместе с семьей. 6 сентября 1922 г. Симада присутствовал на банкете у начальника Петропавловского гарнизона капитана 1-го ранга Ильина. Это торжество проходило по случаю годовщины Петропавловской обороны 1854 г.

В октябре и ноябре 1922 г. во Владивостоке и Петропавловске установилась советская власть. В следующем году она распространилась на весь Охотско-Камчатский край. В апреле 1923 г. начались переговоры о восстановлении дипломатических отношений между СССР и Японией. С советской стороны их вел А. А. Иоффе.

11 июля 1923 г. на пароходе "Кобе-Мару" на Камчатку вернулся консул Симада. Дипломатические отношения между СССР и Японией были восстановлены в январе 1925 г. Сведения о деятельности консульства в период 1925—1933 гг., которые удалось обнаружить автору, крайне ограничены. Известно, что зимой 1927 г. в Петропавловске находился его сотрудник Такао Масао. Имеющиеся данные показывают, что до 1929 г. консул посещал город эпизодически. В рыболовный сезон 1933 г. штат консульства включал трех человек: самого консула и двух его секретарей.

Здание консульства размещалось в центре города на том месте, где ныне находятся управление Федеральной службы безопасности и поликлиника. Возле него имелся небольшой сад, в котором росли кусты красной смородины. Ее спелые кисти нередко становились добычей окрестных мальчишек.

Штат консульства в 1934 г. был увеличен. Теперь он включал консула, вице-консула и двух секретарей. По заявлению японцев, должность вице-консула вводилась в связи с необходимостью изучения рыболовных вопросов к планировавшемуся в 1935 г. началу переговоров о пересмотре советско-японской рыболовной конвенции, заключенной в 1928 г. Об этом японское правительство официально заявило 26 мая 1935 г.

За исключением секретаря Гото, работавшего в прошлом году, остальные сотрудники раньше на Камчатке не бывали. Консул Сайто Куиро вообще находился в СССР впервые. Русского языка он не знал, разговаривал по-английски, немного по-французски и по-немецки. В 1928 г. Сайто Куиро практиковался в японском посольстве в Праге, после чего заведовал договорным бюро Министерства иностранных дел. Должность консула в Петропавловске получил, по его словам, для изучения на месте фактического положения японской рыбопромышленности, так как должен был принимать активное участие в работе по предстоящему пересмотру конвенции.

Вице-консул Юхаси Сигето во время переговоров о рыболовной конвенции 1928 г. находился в японском посольстве в Москве, после чего занимался вопросами рыбной промышленности в Министерстве иностранных дел. Он считался их знатоком, а также специалистом в области взаимоотношений СССР и Японии.

Секретарь Сугавара Хироси до 1928 г. два года состоял в штате консульства в Благовещенске. Секретарь Гото Ясугу в прошлом 1933 г. уже работал в Петропавловске. Оба хорошо говорили по-русски.

Деятельность консульства была связана, главным образом, с обслуживанием японской промышленности во время рыболовного сезона. По соображениям экономии оно ежегодно работало четыре месяца в году — с мая по сентябрь, после чего закрывалось до наступления следующего сезона. Значительную часть времени его сотрудники проводили в поездках по побережью, поочередно сменяя друг друга.

Консул Сайто и секретари Гото и Сугавари приехали в Петропавловск 14 мая 1934 г. Вице-консул Юхаси из Японии отправился сразу на восточный берег в район Усть-Камчатска, где находился с 13 мая по 4 июля. Секретарь Гото 15 мая выехал из Петропавловска на попутном пароходе на западный берег полуострова в район Усть-Большерецка.

Юхаси приехал с восточного берег в Петропавловск 6 июля и остался исполнять обязанности консула, а консул Сайто в этот же день последовал на западный берег для знакомства с состоянием дел на южных промыслах от Явино до Усть-Большерецка. Отсюда он 7 августа вернулся в Петропавловск вместе с находившимся там секретарем Гото.

После возвращения Сайто в город, 16 августа на побережье отправился Юхаси, откуда 11 сентября он поехал в Японию. 8 августа из Петропавловска в Усть-Камчатск выехал секретарь Сугавара. 10 сентября он отбыл оттуда на родину.

4 сентября Сайто сообщил советскому дипломатическому представителю о предстоящем на следующий день закрытии консульства. 5 сентября он вместе с секретарем Гото выехал на западный берег, откуда 11 сентября с последним пароходом проследовал в Японию. В консульстве на зиму остался сторож-японец.

Одновременно с консульством в Петропавловске работало дипломатическое агентство Народного комиссариата иностранных дел (НКИД) СССР. Его задачи советский дипломатический агент Г. Д. Тихонов сформулировал так: дипагентство "стремилось в своей работе добиться сведения к минимуму возникающих из года в год конфликтов между японскими рыбопромышленниками, миноносцами и советскими властями на Камчатке, и, вместе с тем, принимать меры против нарушения японцами законов и правил, действующих в конвенционном районе".

Для контроля за японцами одновременно с сотрудниками консульства с 23 июля по 11 августа на западном берегу находился дипагент Г. Д. Тихонов, а со 2 июня по 17 июля на восточном побережье — его заместитель.

В 1934 г. дипагентство имело всего двух сотрудников: самого агента и его заместителя, хотя по штату числился еще и секретарь. "Исходя из характера работы дипагентства иметь постоянно трех работников нет необходимости, так как работа, главным образом, связана с вопросами сезонного рыболовства. Период интенсивной работы — с мая по сентябрь. В этот период одному из агентства необходимо быть на промыслах, куда также выезжают и чиновники япконсульства; второму работнику необходимо оставаться в Петропавловске, где в этот период находится япконсул или его заместитель и сосредоточены все областные организации".

Дипагент Г. Д. Тихонов полагал, что желательно было бы иметь на побережьях одновременно двух сотрудников: одного на восточном, другого на западном. При этом третий работник дипагенства оставался бы в Петропавловске. Но присылка на короткий срок человека из Москвы требовала больших затрат. Найти же на месте квалифицированного и опытного специалиста было невозможно.

С 1933 г. дипагентство стало действовать постоянно, а не сезонно, как это было ранее. Теперь местные власти и организации смотрели на его сотрудников не как на временно приехавших на полуостров людей, а как на "совместно работающих над общей задачей по освоению Камчатки". Постоянная работа агентства подразумевала выделение ему специального помещения. С ним в городе было очень сложно, поэтому условия, в которых находились советские дипломаты, оставались весьма тяжелыми.

В здании облисполкома дипагенству выделили одну комнату. Так как она "находилась в общей системе других комнат облисполкома", то работать в ней с секретными материалами, шифрами, вести переговоры было нельзя. По мнению Тихонова, агентство нуждалось в отдельном здании, "примерно комнат в восемь", в котором могли бы разместиться служебные помещения и жилье сотрудников. Единственным подходящим для этого являлся шестикомнатный дом таможни. "Учитывая, что в Петропавловской таможне работает лишь один работник, и масштаб работы незначителен… облисполком 23 мая сего года вынес решение о передаче дипагентству дома, занимаемого таможней". Решение гласило: "Считать необходимым: а) дом по Таможенной (ныне Советской. — С. Г.) улице, № 4, принадлежащий Таможенному управлению, немедленно передать дипагентству НКИД; б) Петропавловской таможне предоставить дом по Партизанской улице, № 20…"

Хабаровское таможенное начальство категорически возразило против передачи, предложив дипломатам взамен другой дом, который оно соглашалось сдать им в аренду. Правда, это сооружение из-за ветхости годилось только на слом. Дипагент полагал, что передача ему дома таможни является временной мерой: в Петропавловске необходимо строить основательное помещение, для чего сюда следует забросить стройматериалы, и к концу 1935 г. закончить его сооружение. Стоимость здания определялась примерно в двести тысяч рублей.

Забегая вперед, отметим, что специальное здание для дипагентства так и не построили. Так, в 1945 г., в последний год своей деятельности, оно арендовало у Горкомхоза дом площадью тридцать семь квадратных метров по улице Партизанской, 11. 17 мая 1937 г. Управление делами НКИД СССР известило дипагента Ф. Чужеземцева о том, что оно обратилось в Совнарком с просьбой о выделении для него средств и стройматериалов. Тут же запрашивалась смета на постройку и оборудование. Мебель и прочий инвентарь камчатскому дипагентству предполагалось выделить из имущества бывшего генерального консульства СССР в Мукдене.

Приведем несколько эпизодов, характеризующих отношения, складывавшиеся в 1934 г. между японскими и советскими дипломатами, а также местными властями. Прежде всего, отметим проявления дипломатического этикета. Председатель камчатского облисполкома на правах хлебосольного хозяина устроил в честь японцев по случаю приезда и отъезда консула два обеда. Дипагентство в середине рыболовного сезона также дало обед для всего состава консульства. Оно же организовало ему прогулку за город. В свою очередь консульство устроило прием для сотрудников дипагентства и провело несколько официальных встреч с местными властями, на которые приглашались не более десяти человек. При отъезде в Японию от имени НКИД и местных властей консулу, его жене и сотрудникам были приподнесены подарки. В их число вошли рыба, икра и медвежьи шкуры.

А вот деловой эпизод, показывающий, как консульство принимало участие в судьбе соотечественников, попавших в руки советских "органов". 14 июня 1934 г. Сайто обратился к дипагенту, прося прояснить обстоятельства дела японского подданного Сигехару Абе, жившего в Петропавловске с 1919 г. и промышлявшего портновским ремеслом. Его арестовали 21 марта 1933 г., а 1 июня этого же года в газете "Камчатская правда" появилось объявление о том, что назначаются торги на продажу конфискованных у Абе вещей, а также предметов, описанных у него в обеспечение штрафа за контрабанду.

Предшественник Сайто, узнав о случившемся, сразу же после прибытия на Камчатку сообщил своему правительству о происшествии и просил советские "органы" известить его о результатах рассмотрения дела. Прошел год, но о дальнейшей судьбе Абе и его местонахождении консульство ничего не знало.

Сайто, "имея в виду свою функцию не быть хладнокровным о судьбе своих соотечественников в своей консульской территории", просил Тихонова "не отказать в любезности сделать распоряжение, чтобы надлежащие власти через Агентство НКИД немедленно сообщили мне о подробностях судебного процесса над гражданином Абе, а также и о решении данного суда. Получаемые от Вас сведения о вышеизложенном будут служить дополнением и окончанием сообщения, сделанном Правительству (японскому. — С. Г.) моим предшественником…".

Рано утром 26 июня 1934 г. стоявший на посту около здания консульства милиционер заметил двух подозрительных прохожих. "Приняв их за преступников, милиционер предложил им остановиться. Прохожие, бывшие в нетрезвом состоянии, продолжали уходить. Милиционер намеревался их остановить, произвел около окон консульства три выстрела из револьвера. В то же утро милиция, преследуя преступников, сделала несколько выстрелов на расстоянии километра от здания консульства".

Днем Сайто, обеспокоенный стрельбой, просил дипагентство известить его об ее причинах и принять меры к предотвращению подобных случаев в дальнейшем. При этом он заметил, что имеет сведения о том, что некоторое время назад подобная стрельба случилась около японского консульства в Хабаровске. 27 июня дипагент сообщил консулу о происшествии, известил его об аресте стрелявшего милиционера на двадцать суток, и о том, что местные власти принимают меры к тому, дабы подобные случаи в будущем не повторялись.

Присутствие в камчатских водах большого количества иностранных промысловых судов нередко до крайности обостряло взаимоотношения между японской и советской сторонами. Неоднократные нарушения судами территориальных вод СССР, их задержания пограничниками становились поводом для обмена дипломатическими нотами. Но бывали и случаи другого рода, когда стороны приходили на помощь друг другу.

29 июня 1934 г. шторм выбросил на западный берег мыса Лопатка японскую рыболовную шхуну "Зинзиро-Мару" с командой из восьми человек. Судно получило значительные повреждения и течь. 30 июня советские пограничники сняли с него людей и разместили их в жилом помещении. 2 июля из Петропавловска к месту аварии отправился гидросамолет, привезший распоряжение о том, чтобы японцев доставили на ближайший японский завод. 3 июля дипагентство сообщило консулу о спасении экипажа и о мерах по его отправке на родину.

23 июля консул прислал дипагенту письмо с выражением благодарности пограничникам и местным властям: "Настоящим имею честь, согласно инструкции от своего Правительства, просить Вас передать соответствующим советским властям нашу глубокую благодарность… При этом я считаю своим долгом уведомить Вас, что вышеуказанная команда 11-го сего июня на пароходе "Синто-Мару" благополучно была доставлена в Хакодате…".

В 1938 г. дипломатические представительства СССР и Японии возглавляли временно исполняющий обязанности дипломатического агента Любимов и консул Юхаси Сигето.

Любимов, приехавший в Петропавловск из Токио 21 мая 1938 г., отмечал, что кабинет дипагента в здании облисполкома был занят, несекретные дела и архив хранились в опечатанном шкафу. Все секретные бумаги находились в управлении НКВД. На квартире агента жила жена бывшего дипагента Чужеземцева и посторонние жильцы. Можно предположить, что предшественник Любимова покинул свой пост не по доброй воле. Вполне возможно, что он попал под маховик репрессий. В этом году в отношении японского консульства, как отмечал советский дипагент, "был установлен особый режим".

Консул Юхаси прибыл в Петропавловск 25 июня 1938 г. Вот как Любимов описывал в своем дневнике оказанный ему прием: "По заведенному здесь обычаю японского консула обычно встречали с большим почетом. Выезжало все местное начальство на пароход (пароход останавливался на рейде) и там устраивался банкет. Я решил на пароход не ехать, а вышел на пристань и подождал приезда с пароходом к пристани Юхаси и других сотрудников консульства. Не идти встречать считал неудобным, поскольку Юхаси был удивлен, почему дипагент НКИД не выезжает его встречать на пароход, о чем он спросил последних, но они ответили, что не знают. Я поздоровался с Юхаси и другими сотрудниками и сказал, что ожидал его в 9 часов согласно его телеграммы. Юхаси спросил, когда он может сделать мне визит. Я сказал, что сегодня, 25 июня, он, очевидно, устал с дороги, и ему нужно время на личные дела, а 26 июня у нас нерабочий день, день выборов, и я его смогу принять 27 июня".

27 июня Юхаси посетил с визитом Любимова и представил ему двух своих секретарей. Консул спросил дипагента, кому из местных властей нужно нанести визиты. Затем он попросил помощи в покупке для консульства дров и в получении сторожем консульства разрешения пользоваться велосипедом. Дипагент обещал содействие.

5 июля 1938 г. Любимов представил Юхаси председателю горсовета Камчатову. Другим властям его решили не представлять. На следующий день секретари консульства Имбе и Мии выехали из Петропавловска на побережье на японском пароходе и в город больше не вернулись.

В связи с отъездом секретарей консул пригласил дипагента, председателя горсовета, начальника таможни и начальника порта на банкет. Все советские руководители решили от приглашения под благовидными предлогами отказаться. Любимов и Камчатов заявили, что им обязательно нужно присутствовать на пленуме городского совета, начальники таможни и порта ответили, что заняты.

Юхаси интересовался, когда закончится пленум, чтобы можно было устроить банкет. Он говорил, что в прошлом году консульство провело прием, на котором присутствовали местные власти, и что он хочет и сейчас встретиться с ними.

16 июля Любимов записал в дневник: "Консул все время пристает со своими банкетами, я уже два раза отказался… Я всячески отказываюсь, ссылаюсь, что загружен работой, у меня нет секретаря, и приходится много работать. Местные власти категорически против всяких банкетов, да это и вполне нормально, если сравнить с тем, что здесь происходило раньше. Консул также старался сделать визиты и завести знакомство с большим кругом лиц. Мы его ограничили и представили лишь председателю горсовета, а председателю облисполкома решено не представлять".

Причиной, по которой дипагент так избегал банкета, помимо естественного желания в целях собственной же безопасности до минимума сократить общение с японцами и вести его только по официальным каналам, стало следующее.

Посещение японского банкета обязывало Любимова дать ответный прием. Его организация в условиях Петропавловска той поры была весьма затруднительна: нормальное помещение у дипагентства, как мы знаем, отсутствовало. Тяжело было и с продуктами: в городе нельзя было достать сахара, масла, спиртных и табачных изделий. Через своих товарищей дипагент раздобыл коробку папирос, которую берег на случай посещения консула, сам же был вынужден курить табак.

Общественно-политическая обстановка в СССР в целом и на Камчатке в частности к 1938 г. существенно изменилась: прошли разоблачения "врагов народа", якобы действовавших в органах управления и рыбной промышленности, до предела обострились советско-японские отношения на границе. В июле и августе у озера Хасан, лежащего в ста тридцати километрах юго-западнее Владивостока у границы с Китаем и Кореей, произошел крупный военный конфликт. 29 июля японские войска вторглись на территорию СССР и захватили высоту Безымянную, а 31 июля они заняли сопку Заозерную. В течение 6—9 августа ходе ожесточенных боев обе высоты были отбиты, а 11 августа 1938 г. военные действия закончились поражением японцев.

Естественно, что это не могло не найти отражения и в камчатских делах. 3 августа 1938 г. Любимов, отправлявший телеграмму в Москву, случайно увидел у телеграфиста шифрованную депешу, которую консул посылал своему секретарю Мии в Усть-Камчатск. Дипагент спросил, на каком основании на имя секретаря принимаются шифрованные сообщения. На это он получил ответ телеграфиста, считавшего, что если Мии является сотрудником консульства, то он имеет право на шифрованную переписку. Любимов заметил, что секретари консульства, находясь на побережье, не имеют права посылать шифрованные телеграммы. Ими мог обмениваться со своими правительственными учреждениями только консул. Дипагент обратился в НКИД, получил подтверждение правильности своих предположений, и 7 августа официальным отношением обязал начальника областного управления связи прекратить шифрованную переписку между японцами.

Подозрения советской стороны о причастности японцев к разведывательной деятельности были не столь уж и неосновательны. С одной стороны, дипломатические каналы издавна использовались как источник получения секретных сведений, а с другой — к этому были вполне реальные поводы. Так, 21 июля 1938 г. сотрудники НКВД отметили, что персонал японского консульства — повар и сторож — под видом рыбной ловли и прогулки посещал мыс Сигнальный, на котором размещалась база гидросамолетов, так называемый "гидроаэропорт". По данным управления НКВД, японцы наблюдали за самолетами и разгрузкой в порту АКО пароходов, привозивших грузы специального назначения.

Управление НКВД просило Любимова предупредить консула о том, что вход японцев на мыс Сигнальный запрещен во избежание различных недоразумений. Юхаси растерялся и сказал, что он лично никуда не ходил и что это, вероятно, его сотрудники собирались ловить рыбу и по незнанию зашли в запретную зону. Консул обещал предупредить своих подчиненных о запрете и спросил, можно ли им посещать парк на сопке Никольской. Гулять здесь оказалось можно.

7 сентября 1938 г. Любимов обратился к заведующему Вторым восточным отделом НКИД с предложением определить и установить консульству постоянный твердый штат. В то время как советские представительства в Японии имели только консула и одного секретаря, у японцев в Петропавловске в 1938 г. работали шесть человек: сам консул, три его помощника, повар и сторож. По сравнению с прошлыми годами, в его составе появился третий секретарь. Советские власти сомневались в его необходимости и подозревали, что под видом секретарей на Камчатку могли прибывать "люди других ведомств", то есть разведчики.

Японцы отвечали, что их секретари "проходят известную практику, так как в будущем, возможно, будут назначены консулами на Камчатку". На это им было замечено, что, если секретарям нужна практика, то пускай они едут как представители фирмы "Ничиро" — крупнейшего японского арендатора камчатских рыбопромышленных участков — на ее промыслы и там изучают рыболовное дело. Но для этого им вовсе не обязательно состоять в штате консульства.

Вечером 12 сентября 1938 г. в Петропавловск зашел пароход "Коко-Мару", на котором консул намеревался отправиться на родину. Юхаси пришел к дипагенту прощаться и попросил найти ему грузовую машину для перевозки багажа в порт. Во время этого последнего визита Любимов открыл бутылку шампанского и вместе с консулом и его секретарем поднял бокалы, обменявшись добрыми пожеланиями и простившись. Вечером пароход ушел. По пути консул намеревался посетить предприятия фирмы "Ничиро" в Усть-Камчатске.

В начале рыболовного сезона 1938 г. советские пограничники задержали в территориальных водах СССР несколько японских шхун, нарушивших правила лова. Суда арестовали и отконвоировали в Петропавловск. Здесь начались следствие и заметно затянувшееся судебное разбирательство.

Разрешения на передачу дел в суд по линии всемогущего НКВД приходилось "ждать страшно долго". Наступила осень, среди японских рыбаков из-за нехватки овощей началась цинга. Одного из них пришлось положить городскую больницу, а остальных лечить на месте. "Мы опасались того, что если конфликт затянется и дальше, то люди начнут умирать, и этот вопрос еще больше может затянуться".

Пока же приходилось нести большие расходы на содержание команд и на их охрану. Из "центра" не всегда приходили точные и ясные указания, а по линии НКВД таковые сильно запаздывали. Так, например, в то время, как НКИД сообщил дипагенту о том, что 7 сентября НКВД СССР распорядилось освободить шхуны, местное управление НКВД получило это указание только 11 сентября, и то лишь после того, как из Петропавловска был послан срочный запрос по прямому проводу. В результате дипагент был поставлен в неловкое положение, так как НКИД СССР в переговорах с японским посольством сообщил последнему о том, что его представитель на Камчатке уже получил соответствующие распоряжения. Посольство немедленно информировало об этом консула, который, по словам Любимова, "приставал ко мне, а я точно ничего не мог ему сказать, потому что по линии НКВД не было указаний".

Подобная ситуация повторялась и по другим поводам: "Многое, например, приходиться узнавать от японского консула, который более в курсе дел, чем я… Поэтому у меня убедительная просьба информировать меня о всех тех вопросах наших взаимоотношений с японцами, по которым мне здесь приходится встречаться с японским консулом".

В последующие годы работа японского консульства продолжалась в привычном режиме. Так, в 1940 г. рыболовный сезон на восточном побережье Камчатки закончился в конце августа, а на западном — в первой половине сентября. Японские рыбопромышленники уехали домой частью в первой, частью во второй половине сентября. Консул вместе с секретарем и слугой отправился из Петропавловска в Японию 4 сентября на пароходе "Синто-Мару". На зиму в консульстве остался сторож Такамацу.

Дипагентство, теперь находившееся в здании Петропавловского горсовета, завершило работу 10 октября 1940 г. Перед отъездом в Москву по прибытию во Владивосток дипагент Комаров с 17 по 23 октября задержался здесь для сбора сведений о результатах рыболовного сезона по линии Дальрыбы.

В военный 1944 г. состав консульства насчитывал пять человек: самого консула, двух его секретарей и сторожа с женой. В 1944 г. консул Такао Масао прибыл в Петропавловск с большим опозданием только 21 сентября, то есть к самому завершению рыболовного сезона. Он на японском пароходе объехал западное побережье, откуда траулере АКО "Восток" приехал в город. Консула сопровождали два секретаря: старший Сайто Тадаси и младший (в котором советская сторона подозревала шифровальщика) Сато Сичиро.

Такао Масао родился в 1902 г. В 1924 г. он закончил восточный факультет Владивостокского университета, где в течение двух лет обучался по направлению японского Министерства иностранных дел. Зимой 1927 г. он находился в Петропавловске, затем работал на Балканах. В 1934—1936 гг. служил в посольстве в Москве, некоторое время находился в Манчжурии, затем в Токио. В 1943 г. в качестве дипломатического курьера посетил Куйбышев. Хорошо владел русским языком, в СССР прожил в общей сложности около десяти лет.

Старший секретарь Сайто родился в 1904 г. Служа в японских консульствах, он долгое время жил в Новосибирске, Хабаровске, Петропавловске и на Сахалине (в Охе).

Нахождение консула в Петропавловске зимой, по мнению дипагента Тимофеева, могло иметь только разведывательный характер. "По примеру прошлых лет японское консульство прибывало в Петропавловск только во время рыболовного сезона, следовательно, кроме разведывательных целей (интересно отметить, что только с 1 ноября по 14 ноября японское консульство отправило в Токио двадцать семь телеграмм… Очевидно, что кроме "обычной" информации японцы передавали метеосводки), надо полагать, у японского консула других вопросов не будет. Исходя из этого, на зимний период из Петропавловска дипагент выехал, а в дипагентстве остался секретарь товарищ Бяков, который назначен исполняющим обязанности дипагента…".

За помощью в решении всех хозяйственных вопросов консульство обращалось в дипагенство. В свою очередь, "если вопросы касаются покупки каких-либо товаров, то дипагентство обращается в Облторготдел, который дает распоряжение торгующим организациям (Камчатторгу, Рыболовпотребсоюзу или Рыбкоопу); последние в свою очередь отдают распоряжения магазинам о подготовке товаров к продаже. Затем подготовленный товар свозится в 4-й полуоптовый магазин Камчатторга, в котором он продается консульству".

Так как нередко всех просимых японцами товаров в одном месте не было, а их просьбы проходили через множество инстанций, то со времени их подачи до дня покупки иногда проходило несколько недель. Поэтому советский дипагент на просьбы консула отвечал так: "Хорошо, если просимые товары сейчас имеются в продаже, то я постараюсь оказать содействие в вашей просьбе".

Японцы привезли с собой около шести тонн груза, в том числе более полутора тонн риса, поэтому с просьбами о покупках они обращались сравнительно редко. За весь 1944 г. консульство приобрело полтора килограмма чая, сорок коробок спичек, сто тридцать килограммов муки, по шесть килограммов сахара и мяса, восемнадцать банок тушенки, двадцать восемь кусков мыла, более двухсот килограммов овса "для кормления птиц" и немного других продуктов. Из промышленных товаров ему продали восемнадцать метров простынного полотна, пять пар белья, три пары ботинок и одну пару галош. Отказали дважды: жене сторожа не отпустили дамские туфли "как несезонную обувь, не имеющуюся в продаже в зимнее время", и вместо хлеба (по два килограмма ежедневно) "предложили покупать муку, для того, чтобы сторож японского консульства, прекрасно знающий русский язык, не стоял в очередях за хлебом (очевидно, затем, чтобы лишить его возможности собирать информацию. — С. Г.)".

Дровами консульство обеспечивалось бесперебойно. Электрический свет ему, как и всему Петропавловску, подавался до часа ночи, уличное освещение перед зданием горело всю ночь. Раз в месяц консульство посещал парикмахер.

Деятельность консульства завершилась в 1945 г. Точных данных на этот счет автору найти не удалось, но, скорее всего, его сотрудники были высланы за пределы полуострова перед началом боевых действий между СССР и Японией.

11 февраля 1945 г. на Ялтинской конференции в Крыму было подписано соглашение о том, "что через два-три месяца после капитуляции Германии и окончании войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии…". 5 апреля 1945 г. был денонсирован советско-японский пакт о нейтралитете, заключенный 14 апреля 1941 г. 8 августа 1945 г. СССР объявил войну Японии. В этот же день на территории Камчатской области было введено военное положение. Быстротечная советско-японская война завершилась полным разгромом и капитуляцией Японии. Одним из следствий победы СССР стала ликвидация японских промыслов на дальневосточном побережье: рыбозаводы, участки и базы на побережьях Камчатки и на Курильских островах уже в августе и сентябре 1945 г. вошли в состав АКО. Само АКО с 15 октября 1945 г. прекращало свою деятельность и преобразовывалось в Камчатский государственный рыбопромышленный трест.