НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ЭПИДЕМИЯ

В августе 1945 г. после начала войны с Японией советские десантные части высадились и с боем заняли порты Северной Кореи, превращенные за годы японской оккупации в военно-морские базы. 25-я армия вступила на корейскую территорию севернее 38-й параллели. На ней организовали советские военные комендатуры, задачами которых стало налаживание нормальных отношений с местным населением и восстановление разрушенного хозяйства. Затем здесь появилась советская гражданская администрация. В мае 1948 г. прошли выборы в Верховное Народное Собрание Кореи, первая сессия которого провозгласила создание Корейской Народно-Демократической Республики. К 25 декабря 1948 г. советские войска покинули ее территорию.

Ежегодно для предприятий Камчатки и других дальневосточных местностей из центральных областей СССР привозилось большое количество так называемых "вербованных", то есть нанятых на сезон работников. После завершения Великой Отечественной войны значительная часть отечественных рабочих рук была задействована на восстановлении хозяйства западных районов страны, разрушенных войной. Их нехватку решили восполнить излишней рабочей силой, не нашедшей применения в Северной Корее. К тому же этот ее источник располагался в непосредственной близости от советского Дальнего Востока.

14 мая 1947 г. на внешнем рейде Петропавловска появился пароход "Зырянин" с корейскими рабочими. Вместе с главами семейств следовали их домочадцы, в том числе и маленькие дети. За время пути из Северной Кореи на Камчатку несколько находившихся на судне детей заболели корью, кроме того, судовые медики обнаружили один случай натуральной оспы, дав знать об этом на берег.

На судно прибыла комиссия в составе областного эпидемиолога Е. И. Скачкова, областного государственного санитарного инспектора Т. М. Дьяченко и майора медицинской службы Г. М. Фишера, расследовавшая обстоятельства произошедшего. Вот что она выяснила.

Пароход "Зырянин" под командованием капитана Копылова 28 апреля 1947 г. вышел из северо-корейского порта Сейсин в порт Расин, где загрузился продовольствием. Затем он направился в порт Дзосин, где на нем должны были разместить завербованных рабочих.

2 мая 1947 г. началась посадка людей. К восьми часам вечера на борту судна находились 2 988 человек. По окончании посадки начальник санитарно-карантинного пункта порта Дзосин майор медицинской службы Коноплев выписал санитарное свидетельство. Судно начало готовиться к отходу. Но вслед за этим поступило распоряжение посадить дополнительно еще 1 036 человек.

Несмотря на протест судового медика Виноградова, капитан парохода разрешил разместить людей без оформления документов. Представитель санитарно-карантинного пункта капитан медицинской службы Гольдина, присутствовавшая во время дополнительной посадки, никаких мер предосторожности не предприняла и необходимых документов не оформила. В результате на пароход проникли лица, не прошедшие карантин и не получившие необходимой санитарно-профилактической обработки.

К моменту отправки "Зырянина" на Камчатку на нем находилось громадное количество людей — 3 926 человек, из них 2 990 взрослых работников, 426 членов их семей и 510 детей. В соответствии с принятой тогда терминологией, все они назывались "эшелоном". Эшелон сопровождали начальник Новосельцев, военфельдшер лейтенант медицинской службы Хардиков и корейский врач Ким Зен Хок.

По словам последнего, в 1947 г. в Дзосине наблюдались случаи натуральной оспы. Так, 18 марта в дзосинской городской больнице Ким Зен Хок показывал шестерых оспенных больных врачам Красного Креста. Кроме этого, по имевшимся у него сведениям, оспа отмечалась в районе Кильчу, откуда на Камчатку следовала большая часть корейцев.

Всех их завербовали в четырех районах Северной Кореи: в Дзосине — 875, в Менчене — 700, в Хиксане — 415 и в Кильчу — 1 000 человек. На "Зырянин" сели более половины людей из местностей, где имелись вспышки опасной болезни.

Санитарная обработка завербованных и выявление среди них больных были поставлены крайне плохо. По словам Хардикова, служившего в санитарно-карантинном пункте в Дзосине, карантин был нестрогий: люди беспрепятственно могли уходить в город и общаться с местным населением.

Профилактические прививки против брюшного тифа и оспы получали только взрослые, с которыми заключались договоры. Санитарные карточки с отметкой о проведении прививок имели лишь десять процентов от общего числа завербованных. Они прошли последнюю санитарную обработку 21 апреля 1947 г. Несмотря на эпидемическое неблагополучие в районах, откуда нанимались рабочие, их детям и домочадцам прививки не делались вообще. "Это говорит о преступно-халатном отношении со стороны медработников, работающих в карантине, и при посадке на пароход в порту Дзосин".

Санитарное состояние самого парохода по меркам тех времен, когда перевозка людей в трюмах считалась обычным делом, признавалось удовлетворительным. Его трюмы были оборудованы нарами, имелись кухни, изолятор, санчасть. Продуктами, в число которых входили рис, соя, сухая соленая рыба и "корейский корнеплод", а также водой судно снабдили из расчета на пятнадцать суток.

3 мая 1947 г. оно отправилось в плавание. На следующий день "Зырянин" встал на рейде Владивостока. На него прибыл помощник карантинного врача, которому судовые медики показали трехлетнего ребенка, заболевшего 2 мая. Несмотря на то, что у него обнаружили корь, судно не снабдили противокоревой сывороткой и не провели никакой профилактики, ограничившись составлением акта "о наличии 25-процентной завшивости".

Медперсонал парохода больного ребенка не изолировал, в результате чего зараза распространилась по всему судну, и заболели еще тридцать семь ребят, пятнадцать из которых умерли. Этой трагедии способствовало и то обстоятельство, что родители прятали заболевших детей от медиков, а в санчасть обращались уже после их смерти…

12 мая 1947 г. "Зырянии" прибыл в Северо-Курильск, где высадил 1 836 человек, в том числе 284 ребенка, несмотря на разгоравшуюся среди них эпидемию кори. Затем судно отправилось на восточную Камчатку в Шубертовский рыбокомбинат. По пути 13 мая 1947 г. на нем скончались еще двое детей, причем у одного из них причину смерти установить не удалось. Трупик несчастного погребли в море "по морскому обычаю".

Второго заболевшего ребенка — шестилетнюю девочку — доставили в санчасть парохода, но было уже поздно: она тут же умерла. "По клинике высыпания медработники заподозрили натуральную оспу и труп сохранили. Заболела 1 мая в порту Сейсин, за медпомощью родители не обращались, так что течение болезни выяснить не удалось… На трупе обнаружена… сыпь, покрывающая лицо, ушные раковины, стопы ног, ладони и все тело. Медики парохода поставили диагноз "натуральная оспа"".

Получив от медиков тревожное сообщение, капитан "Зырянина" решил изменить курс и зайти в Петропавловск. Здесь трупик девочки сняли с судна и доставили в порт, где его осмотрели и вскрыли. При этом подтвердился установленный ранее диагноз "натуральная оспа". Санитарные власти оставили пароход на внешнем рейде Петропавловска. На него наложили строгий карантин и тщательно осмотрели все его многочисленное население.

В ходе осмотра обнаружили и изолировали еще пятерых детей, больных корью. Таким образом, к 20 мая 1947 г. на "Зырянине" заболели пятьдесят восемь человек, семнадцать из которых умерли (пятнадцать детей от кори, один взрослый и один ребенок от оспы). "Остальные заболевания составляют: туберкулез, малярия, хирургические и одно психическое. 20 мая выявлен второй случай заболевания натуральной оспой: ребенок двух лет… бывший в контакте с первым случаем, из одного и того же района Кореи (Кильчу). Изолирован в тот же день".

На судно оперативно доставили медикаменты для оказания заболевшим первой помощи, всем детям в возрасте до шести лет сделали прививки против кори.

О случившемся были проинформированы местные власти, которые немедленно начали предпринимать экстренные меры по недопущению заражения оспой населения города и области. Для этого они затребовали из Хабаровска самолет с противооспенной вакциной. Ее доставили 22 мая. На следующий день прививки сделали всем находившимся на пароходе, а ко 2 июня — городскому населению.

Тем временем на густонаселенном судне подходила к концу пресная вода. Для пополнения ее запасов "Зырянин" следовало поставить к причалу. Днем 24 мая Е. И. Скачков разрешил "пароходу "Зырянин" на одну ночь с девятнадцати часов 24 мая встать к железному пирсу мыса Сигнальный для приема воды до семи часов утра 25 мая 1947 г. при условии, что доступа на пароход не будет, и никто с парохода сходить не будет…".

В ходе санитарной обработки находившегося в карантине судна на нем обнаружили три новых случая оспы, а спустя неделю — еще один. К 30 мая среди завербованных имелись больные с высокой температурой, "клинические симптомы которых вызвали подозрение на возвратный и сыпной тифы. Таких больных по состоянию на 7 июня было выявлено тринадцать человек, которых сняли с парохода и изолировали в инфекционное отделение".

А пока областные власти решали, что делать с томившимися на пароходе тысячами людей. Заведующий камчатским областным отделом здравоохранения В. Азлин предложил разгрузить и обработать зараженное судно на берегу в условиях полной изоляции от населения Петропавловска и его окрестностей, "так как контингент представляет собой серьезную опасность". Но "ни в городе Петропавловске, ни в окрестностях его такого изолированного лагеря создать нельзя, в связи с чем местными органами власти возбуждено ходатайство об отводе парохода из пределов Камчатки".

О результатах этого ходатайства сведений не найдено, но, скорее всего, оно было отклонено из-за опасности распространения эпидемии на другие районы Дальнего Востока. Бороться с заразой пришлось на Камчатке. Местные власти предписали руководству Главкамчатрыбпрома расконсервировать один из бездействующих японских промыслов из числа принятых им по окончании советско-японской войны осенью 1945 г., где можно было бы выгрузить и провести санитарную обработку прибывшей партии людей.

Большинство таких законсервированных промыслов не могли разместить столько народа, сколько находилось на "Зырянине". Они были частично разрушены и не имели возможности готовить пищу и отапливать жилые бараки. Доставка туда завербованных рабочих требовала одновременного привоза топлива, стройматериалов, палаток, медицинского оборудования, "что крайне затруднительно в связи с отсутствием всего указанного".

Наиболее подходящим для этой цели признали бывший японский рыбокомбинат в Явино, находившийся неподалеку от советского Озерновского комбината. 5 июня 1947 г. исполнительный комитет Камчатского областного Совета депутатов трудящихся принял решение № 208 об организации карантинного лагеря в Явинском рыбокомбинате Усть-Большерецкого района. Эта работа возлагалась на начальника Главкамчатрыбпрома В. Р. Дедкова. К 8 июня 1947 г. он должен был подготовить лагерь для приема корейских рабочих, для чего привезти туда необходимые стройматериалы и оборудование, двести тонн угля и сто кубометров дров, постельное и нательное белье, а также продукты для 2 200 человек из расчета на два месяца.

Возглавил санитарную службу Явинского карантинного лагеря Е. И. Скачков. На все время карантина вокруг лагеря устанавливалась запретная зона, снаружи его охраняли пограничники под командованием начальника заставы старшего лейтенанта Андреева. Областной отдел здравоохранения направил в лагерь необходимые препараты и отряд медиков в составе четырех врачей и двух фельдшеров. Они выехали в Явино 26 июня 1947 г. на пароходе "Анатолий Серов".

8 июня 1947 г. "Зырянин" пошел на западное побережье Камчатки в Явино. В этот же день директор Озерновского комбината Н. А. Огреба выделил для обслуживания лагеря группу работников своего предприятия. В ее число вошли начальник лагеря Крюков, механик Некашев, капитан берегового флота Клименко, кладовщик Никулин, четверо рабочих и столько же пожарных охранников. До прибытия парохода они сумели лишь проверить действие паровых котлов, больше же ничего сделать не успели.

В связи с этим был намечен такой план заселения лагеря. Вначале решили снять с "Зырянина" пятьсот рабочих, не имевших признаков болезни, помыть их в бане и обработать одежду, после чего использовать этих людей для оборудования лагеря, в первую очередь на сооружении нар и ремонте бараков. Одновременно с судна следовало выгрузить часть находившихся на нем нар, продуктов и угля. Затем, после оборудования бараков, намеревались отдельными партиями снимать груз и других людей, тщательно мыть их в бане, прожаривать одежду и обрабатывать все остальные вещи в одном из консервных автоклавов.

10 июня началась разгрузка "Зырянина", вначале ведшаяся при помощи одного кунгаса. 15 июня спустили на воду второй кунгас, 18 июня — третий. Выгрузка людей и материала для нар завершилась 21 июня. С 21 по 24 июня с судна сняли остальные грузы, в первую очередь продовольствие. 24 июня в час дня "Зырянин" отправился в Петропавловск. Начальник областной Государственной санитарной инспекции Т. М. Дьяченко выдал его капитану справку, гласившую, что "высадка и обработка пассажиров была закончена 21 июня 1947 г., с какого числа на команду парохода был наложен карантин в четырнадцать дней, сроком по пятое июля 1947 г.".

Столь продолжительный срок выгрузки объяснялся необходимостью проведения санитарной обработки, для которой прибывших разделили на отдельные партии. За это время среди пассажиров "Зырянина" дополнительно обнаружили еще десять оспенных больных и одиннадцать человек, заразившихся сыпным тифом. Всех их немедленно поместили в два изолятора: тифозный и оспенный. Для предотвращения распространения тифа всех прибывших решили полностью "обезвшивить", для чего 26 июня начали их побарачную обработку.

По сообщению Е. И. Скачкова, Явинский рыбокомбинат к приему пассажиров "Зырянина" был совершенно не готов, поэтому все работы по размещению людей шли одновременно с проведением противоэпидимических мероприятий. Для их быстрейшего завершения требовались тысяча пар белья, пять тысяч метров материи для пошивки белья, пять килограммов ниток и тонна мыла. Для экстренной доставки этих грузов из Петропавловска намеревались выделить один из траулеров Главкамчатрыбпрома. Пока же для обработки одежды командир 37-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант А. Р. Гнечко отпустил областному отделу здравоохранения из воинских запасов двести килограммов хозяйственного мыла.

11 июня Явино посетила комиссия под руководством начальника противоэпидемического сектора Хабаровского краевого отдела здравоохранения А. Н. Забавникова (напомним, что до 1956 г. Камчатская область входила в состав Хабаровского края). Вот в каком состоянии она нашла лагерь. На его территории размещались десять легких летних бараков, каждый из которых мог вместить двести пятьдесят человек. Эти сооружения были порядком запущены, полуразрушены и завалены снегом. Помыть людей можно было в японской бане, пропускавшей двадцать пять человек в час. При бане находилась сухожарная камера, где дезинфицировалась одежда.

А. Н. Забавников так обрисовал обстановку, царившую в лагере и вокруг него: "Ответственный за обеспечение лагеря директор Озерновского комбината… совершенно устранился, ни разу лично не посетил лагеря и создал крайние затруднения в общении лагеря с комбинатом, не только для всего контингента, что хорошо, но и для руководителей, что затрудняет работу. В частности, совершенно не обеспечено питание всего обслуживающего персонала. С 16-го по 25 июня весь обслуживающий персонал не получал ничего, даже хлеба, и питался только рисом.

Крайне недостаточно в лагере охраны, в связи с чем имеет место хищение корейцами риса, сои, а также есть все основания опасаться пожара и расхищения самого законсервированного завода… Продолжительность нахождения данного контингента людей в карантине будет исчисляться полнотой и качеством проводимых мероприятий и исчисляться в двадцать пять дней со дня последнего заболевания".

25 июня во время утреннего обхода бараков обнаружился очередной случай оспы, и вновь среди детей. Четырехлетний ребенок заболел, по словам родителей, еще 17 июня. В тяжелом состоянии его госпитализировали, и, увы, снова поздно: на следующий день он скончался. "Труп и бывшие при нем вещи залиты раствором хлорамина и захоронены на отведенном кладбище в Явино".

30 июня во время повторных прививок выявился новый случай оспы. Как выяснилось, годовалый младенец заболел 15 июня. Обнаружить больного раньше не удавалось по уже известной причине: во время регулярных обходов барака медработниками мать заворачивала ребенка в имеющуюся у нее рухлядь. "Таким образом, имелась возможность инфицировать окружающих. Все вещи больного, жильцов и помещение дезинфицированы раствором хлорамина".

На этот раз все закончилось благополучно: 14 августа "после отпадения оспенных корочек ребенок был выписан из отделения в хорошем состоянии".

Последних оспенных больных нашли 5 июля 1947 г. во время проверки предыдущей прививки. Два годовалых мальчика заболели: первый 30 июня, второй — 3 июля. На следующий день оба ребенка скончались.

Таким образом, за время карантина в Явино среди населения лагеря наблюдались четырнадцать случаев оспы, причем четыре из них завершились смертельным исходом. И все же благодаря принятым мерам удалось избежать массовых вспышек опасных заболеваний, которые могли стать причиной гораздо больших жертв.

В начале июля 1947 г. облисполком решил использовать здоровых рабочих из числа находившихся в лагере. На его территории организовали рыбообрабатывающую базу, для чего на нее разрешили ограниченный въезд и выезд лиц, связанных с производством, и имевших справки о прививке оспы. Каждому из них вручался специальный пропуск. Первые партии рабочих, уже прошедших все необходимые процедуры, в конце июля стали отправляться к местам работы, определенным Главкамчатрыбпромом. Срок карантина для остального населения лагеря истек 15 августа 1947 г., когда лососевая путина на полуострове уже шла к концу.

Выводы из случившегося были сделаны. На будущее решили заранее и более тщательно готовиться к прибытию тысяч вербованных работников, не только из Кореи, но и из западных областей СССР. С этой целью 23 апреля 1948 г. облисполком принял специальное постановление "О ходе подготовки рыбокомбинатов Главкамчатрыбпрома к приему и размещению ввозимых рабочих и членов их семей". Начальнику Главкамчатрыбпрома и директорам рыбокомбинатов запрещалось высаживать приезжавших с пароходов до осмотра врачами и определения требующихся санитарных мер.

Всех прибывших полагалось размещать в специально подготовленные помещения, в которых им следовало пройти санитарную обработку и установленный срок карантина. Рыбокомбинат Явино отныне выделялся в качестве карантинного пункта для размещения здесь людей, имевших признаки эпидемических заболеваний. Все суда, везшие корейских рабочих и шедшие на восточное побережье, обязательно должны были заходить для санитарного медосмотра в Петропавловск, а следовавшие на западное — в Озерную.

Вероятность распространения эпидемий не была связана только с приездом на полуостров большого числа людей из Юго-Восточной Азии. В те годы оставляло желать много лучшего санитарное состояние самого Петропавловска. Так, только в течение января 1948 г. двадцать семь горожан заболели брюшным тифом.

Основной причиной этой эпидемической вспышки стала нерегулярная очистка города и поселка Индустриальный от нечистот и отбросов. "Ассенизационные обозы Горкомхоза, комхоза Главкамчатрыбпрома и организаций работают неудовлетворительно. Отбросы и мусор в большинстве жилых домов вываливаются не в выгребные ямы, а непосредственно у подъездов. Большинство уборных и выгребных ям заполнено и не функционируют. Органы милиции… не обеспечивают надзор за санитарным состоянием домов и дворов…".

24 января 1948 г. озабоченные происходившим местные власти издали постановление "О предупреждении заболеваемости брюшным тифом по городу Петропавловску", которым обязали надлежащие организации заняться наведением порядка в областном центре.

С регулярным прибытием на Камчатку корейских рабочих связана и такая малоизвестная страница недавней камчатской истории. "Политико-экономическая характеристика Усть-Большерецкого района Камчатской области по состоянию на 1 сентября 1948 г.", подготовленная органами государственной безопасности, утверждает, что среди завезенных в район 1947—1948 гг. корейцев "зафиксирован целый ряд враждебных Советскому Союзу проявлений, как-то: организация саботажа, антисоветская агитация с террористическими намерениями, уголовные проявления и забастовки. В большинстве случаев имеющийся среди корейских рабочих враждебный элемент для организации и проведения враждебной деятельности использует трудности в снабжении рабочих продовольствием, плохие бытовые условия, ненормальности в организации работы".

Назывались и конкретные факты, вроде: "В 1947 г. был выявлен и арестован один корейский рабочий, который высказывал террористические намерения и намерение совершить диверсионный акт — поджечь рыбоконсервный завод". В 1948 г. был взят в агентурную разработку рабочий, который "также высказывал террористические намерения, проводил враждебную СССР агитацию и систематически организовывал саботаж среди рабочих-корейцев. Выявлено и взято на оперативный учет восемнадцать корейцев, проводящих среди корейцев враждебную деятельность".

К изложенному следует относиться взвешено. С одной стороны, в стране царила шпиономания, при которой под обвинение в угрозе поджога завода можно было подвести в сердцах брошенную фразу, вроде: "Гори все синим пламенем!", а с другой — у органов госбезопасности имелись основания полагать, что под видом корейских рабочих на полуостров, всегда являвшийся самым восточным форпостом страны, могли проникать агенты японской и американской разведок.