Отчаянные люди

Обвиняется Федос (Федот) Холодилов. Отчество — неизвестно. Год рождения — также неизвестен. Место рождения — видимо, Тотьма. Тотемский купец.

Предъявленное обвинение — организация бунта алеутов на Лисьих островах, приведшего к гибели более ста семидесяти русских мореходов и промышленников с промысловых купеческих судов «Святой Николай», «Святая живоначальная Троица», «Захарий и Елисавета», «Святой Иоанн».

Причины, побудившие Федоса пойти на такое преступление? Желание погубить своих конкурентов и завладеть монопольным правом промысла на северных тихоокеанских островах.

В 1746 году, как мы знаем, судьба свела на Камчатке трех купцов — Никифора Трапезникова, Андреяна Толстых и Федоса Холодилова. И первым итогом этого союза стало падение Басова и снаряжение промыслового судна «Св. Иоанн».

Но Никифор Трапезников действовал и помимо этих своих «компанейщиков» — в 1747 году он посылал в море не только «Св. Иоанна», но и «Симеона и Иоанна» (в компании с московским купцом Иваном Рыбинским). «Св. Иоанн», который повел известный нам Евтихий Санников, принес компаньонам 23 тысячи рублей. «Симеон и Иоанн» — 52 с половиной.

В1749 году Трапезников (опять же с другими купцами) снаряжает «Св. Николая», затем «Бориса и Глеба». К радости завистливого Федоса оба этих шитика принесли Никифору с его компанией всего три с небольшим тысячи…

Но главный доход давали Никифору басовский «Св. Петр» и «Св. Иоанн» — в 1752 году Толстых привез на нем пушнины стоимостью 96 тысяч рублей.

В 1750 году «Св. Петр» терпит крушение. Холодилов тихо злорадствует.

Но фортуна еще благоволила Трапезникову. Вернувшись из очередного вояжа, «Св. Николай» и «Симеон и Иоанн» привозят купцу мехов более чем на сто тысяч рублей. Правда, «Борис и Глеб» огорчал Холодилова — сначала двенадцать тысяч, а потом и вовсе три с небольшим.

Но «Св. Николай» прямо-таки добил — 187 тысяч рублей!

Между Трапезниковым и Холод иловым прошла не только незримая, но и явная межа: потеря в 1755 году «Св. Иоанна» приведет к тому, что Федос с Андреяном построят «на свой кошт» промысловое судно «Андреян и Наталия», который принесет им через три года 318 тысяч рублей.

Эти деньги ставили их теперь в равное положение с Никифором, не знавшим доселе подобных себе.

Равенство это было устойчивым. В 1758 году «Св. Иулиан» принес 78 тысяч рублей. В это же время «Св. Николай» доставил с Ближних островов пушнины на 58 тысяч…

Это была последняя удача Никифора. В зиму с 1762 на 1763 год купец Никифор Трапезников в результате алеутского бунта потерял на Лисьих островах — Умнаке, Унимаке и Уналашке — «Св. Николая» и «Святую живоначальную Троицу».

И поэтому мы приступаем к исследованию фактов обвинения.

— Свидетель Глотов, расскажите, как вас встретили алеуты с Лисьих островов и были ли причины для последующего бунта?

«По прибытии ж на предписанный первый остров тамошней народ с первое их на оной прибытия вступили к ним навстречу со своими стрелами, которые так же, как и алеутский народ, имея в шестиках укрепленные кости и каменье острые, мечут из досок, и учиня приступ, усилились было всех перебить и ранили Пономарева (сборщика ясака, казака. — С.В.) в правое плечо, Глотова в грудь да в левое плечо, камчедала Игнатья Уваровского в правую ногу, Стефана Уваровского убили до смерти, а протчих при том господь спас, токмо отбили у них байдару с кормы, с платьей и протчим шкапертом да 2 топора, от которых, едва защищаясь зделанными на судне ис платья и протчаго оставшегося шкаперту и досок щитами, спаслись.

И с тем оной народ разбежался. А потом оные, не видя от них отмщения против их нападения, кроме ласковости, пришли к ним к судну вторично без всякой уже ссоры и нападения и встретили обыкновенно и с собою принесли к пропитанию мяса и рыбы сушеной трески. Напротиво чего и они Пономарев и Глотов с товарищи что при ком отыскаться могло из мелочей, то есть, от игол, шильцев и протчего, дарили.

И при том своем приходе возымели с ними дружеское обхождение они к ним ласку и привет. И возвратили они отбитую ими байдару со всем, что во оной было. И через оную их ласку и привет при таком дружеском их с нами обхождении на означенных двух отысканных островах приведено ими со всеми компанейщиками… в подданство и платеж ясака тамошних народов.

А при отправлении с тех островов по добровольному оных народов к подданству склонение, а через Пономарева и Глотова с товарищи к ним ласку и привет, оные желание возъимели и впредь быть в подданстве и чтоб к ним российские люди всегда на судах ходили».

— Были ли тотемцы на «Св. Иулиане»?

— Да, двое. Тотемский купец Петр Шишкин (он вернется на острова на «Св. Николае» и погибнет вместе со всеми) и тотемский посадский М. Холодилов.

— На каком из островов был начат бунт?

— На Унимаке, где стоял «Св. Николай» (версия С. Маркова). На Уналашке, где зимовал «Захарий и Елисавета» (версия В. Берха).

— Были ли тотемцы на «Захарии и Елисавете»?

Прежде, чем свидетель Василий Берх, историограф российского флота, изложит нам свою версию, попросим суд обратить внимание на некоторые детали:

1. Да, на «Захарии и Елисавете» были тотемцы. Это Степан Корелин, Дмитрий Брагин и Григорий Шавырин.

2. Все трое могли видеться с М. Холодиловым в сентябре 1762 года на Умнаке перед возвращением «Св. Иулиана» в Охотск.

3. Из всех погибших в тот год на островах — примерно 170 человек — в живых осталось 12; 6 камчадалов и 6 русских. Среди русских — все наши тотемцы: Корелин, Брагин, Шавырин.

4. Именно эти тотемцы вместе с мореходом Дружининым ни с того ни с сего построили на одном из островов крепость — первую за всю двадцатилетнюю историю освоения Алеутских островов.

А теперь просим предоставить слово свидетелю В. Берху:

«Дружинин, предполагая найти более выгод на малом острове Иналаке, перебрался туда с своим отделом, и хотя от живших там тридцати алеут и не приметил никаких неприятностей, однако же построил из предосторожности крепостицу, и содержал в ней безпрерывный караул.

В один день отправил Дружинин пять человек осмотреть разставленные клепцы и по уходе их разсудил с остальными, Степаном Корелиным, Дмитрием Брагиным, Григорием Шавыриным, Иваном Коковиным и еще одним промышленником, коего имя неизвестно, посетить жилища островитян.

Побыв там несколько времени, начали они уже собираться домой; вдруг один алеут ударил Дружинина дубиною по голове, а остальные, кинувшись на него, зарезали его ножами. После сего напали они на Шавырина, но он, имея при себе топор, оборонялся оным, и убежал в свое зимовье. Коковин, находившийся в сие время вне шалаша, был также окружен, повергнут на землю, и уже островитяне начали колоть его костяными ножами, как вдруг прибежал к нему на помощь Корелин, и разогнав сих неистовых алеутов, спас своего товарища.

Дикие обитатели острова Уналашки действовали и заодно, по продуманному плану, ибо около сего же времени напали они на остальные две артели, и убили всех без исключения. Ни одному из несчастных россиян сих не удалось избегнуть смерти.

Давыдов говорит в записках своих (имеется в виду «Двухкратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное последним». — СВ.), слышанное им, вероятно, во время пребывания на острове Кадьяке: что когда сии алеуты условились напасть на россиян, в разных местах в одно время, то разделили между собою по некоторому количеству лучинок. Лучинки сии условились они кидать ежедневно в огонь по одной, с тем, что когда последняя повержена будет в оный, напасть на русских и лишить их всех жизни».

План удался — большинство промышленников навсегда остались на Лисьих островах. И никогда больше в истории Русской Америки не оказывали алеуты столь организованного и кровавого сопротивления.

Протасов и Куликов (Кульков?) с «Захария и Елисаветы» оказались банкротами. Рухнул Трапезников. Но в силе, как это ни странно, оказался совсем другой, на которого и вовсе не ставил Холодилов, — купец Иван Лапин, потерявший на Лисьих островах «Св. Иоанна».

Иван Саввич Лапин за это время построил со своими компаньонами два судна — «Св. Петр» и «Св. Павел». Печальную судьбу «Св. Петра» мы знаем, и здесь Федос сыграл не последнюю роль. Что же касается «Св. Павла», то, на свою беду, как потом выяснится, купец послал его вслед за «Св. Иоанном».

А Холодилов не стал торопиться со сборами нового промыслового судна — решил подождать. И вот судно — «Св. Михаил» — уже построено, но купец медлит, дожидаясь чего-то. Три года стоит «Св. Михаил» в Охотске, команда все эти годы неотлучно при нем — и не спускает Федос бот на воду. И вдруг — в самую зиму с 1770 на 1771 год — посылает промышленников в море, на Алеутские острова. Уж не тронулся ли умом тотемский купец?

Тронешься тут: летом 1770 года прибыл в Охотск лапинский «Св. Павел» с грузом пушнины на 68 тысяч рублей и тут же, уже в сентябре, ушел снова на промыслы.

Холодилов понял, что проиграл. Но проигравшим он быть не желал. И потому использует свой последний шанс — «Св. Михаила», чтобы опередить Лапина.

Карьера его начиналась совсем не так, как у многих, таких же, как он, военных моряков. Петербург рассылал своих питомцев по боевым эскадрам, противостоящим флотам недружественных стран, а его с таким же неудачником — Должантовым — вызвали в 1761 году в Москву, в Сибирский приказ и послали в несусветную глушь, на край земли, в Охотский порт…

Было от чего пригорюниться, проклиная судьбу, ниспославшую эту длинную тысячеверстную дорогу на перекладных, казенный дом в устье реки Охоты, холодный, сырой, нежилой, да галиот «Св. Екатерина», совершающий, как тот ямщик на сибирском тракте, один и тот же скучный, длинный, совсем не героический вояж на Камчатку, до устья реки Большой и обратно, перевозя купеческое барахло, пьяниц-чиновников да мягкую рухлядь из государева камчатского ясака…

Тяжко на душе, мерзко, противно, впору спиться, сойти с ума или повеситься…

В 1764 году лейтенант Иван Синдт получил предписание идти на галиоте «Св. Павел» Должантова на север от Камчатки, искать все ту же, будь она трижды неладная, американскую землю, к которой дважды ходили Беринг, Гвоздев с Федоровым и вот уже двадцать лет топчется, набивая дорогу, промысловый люд. Ладно, главное, что не самого с этим выскочкой Синдтом послали… И вот тебе на, вылетел «Св. Павел», как нарочно, на мель в устье реки Хайрюзовой, неудачно перебираясь через бар: ударило его набежавшей волной по хлипким бортам, покорежило, открылась течь…

Синдт — в Большерецк. Оттуда приказ — готовить Чурину в поход «Св. Екатерину».

Выступать в поход не торопились: с ремонтом тянули, волынили, не спешили. Вышли лишь осенью 1765 года и дошли только до реки Уки на Восточной Камчатке. Там зимовали.

Дожили кое-как до весны, чуть не одурев от скуки. До 26 июля готовили рыбные припасы да варили соль. Потом пошли. 21 сентября уже вернулись и залегли на зимовку в Нижнекамчатске — пьяном, богатом, драчливом и тоскливом, как запой. Потомки так толком и не поняли, что это был за вояж.

Сергей Марков, например, писал следующее: «Иван Синдт, флота лейтенант, командир «Святой Екатерины» и один из самых непонятных путешественников того времени, в маршрутах которого правда переплелась с фантастикой, в 1766 году перезимовал на устье реки Уки на севере Камчатки. Оттуда он ходил «до северо-восточных берегов». Вполне возможно, что это Аляска. Даже Г.И. Шелихов впоследствии называл Америку Северо-Восточной, а не Северо-Западной, считая, что так будет правильнее, раз Аляска лежит к востоку от сибирских берегов.

… В наше время считается доказанным, что Синдт открыл, во всяком случае, остров Святого Матфея в Беринговом море. Остров этот впоследствии был Джеймсом Куком назван в честь англичанина Гора. Этот клочок суши, затерянный в море за 60 градусов северной широты, был покрыт унылыми растениями тундры.

Имея под рукой Святцы, легко установить, что Синдт усмотрел остров Святого Матфея 9 августа».

Отзимовав в Камчатке, собирались уж было в обратный путь, домой, как все планы долой — по новому приказу камчатского начальника галиот «Св.Екатерина» со всем экипажем поступал в распоряжение капитана Петра Креницына, начальника Секретной правительственной экспедиции. Чурин выматерился, но — что же делать. Посочувствовал только своему штурманскому ученику Дмитрию Бочарову — тот недавно женился, и начали готовиться к очередному вояжу.

В составе экспедиции, кроме галиота «Св. Екатерина», был еще и гукор «Св. Павел».

Они вместе дошли до берегов Америки, но здесь в тумане разлучились. Экипаж «Св. Екатерины» зимовал на Унимаке, там, где погиб трапезниковский «Св. Николай». Креницын, боясь нападения алеутов, приказал держать круговую оборону. Странный, по мнению Чурина, приказ. Ведь в числе членов экипажа галиота был и Степан Глотов, известный на Алеутских островах не столько даже как искусный мореход — согласимся, что аборигенам до этого не было никакого дела, — а искусный дипломат.

Креницын никого не слушал. Как только появлялся хоть один алеут, караульные открывали огонь.

В тихую и ясную погоду моряки, геодезисты, промышленники на байдарах отправлялись на американский берег. Но и там приходилось быть очень осторожными: промышленник Гавриил Пушкарев уже сумел настроить против русских береговых индейцев. Поэтому, проведя необходимые работы, возвращались на негостеприимный Унимак незваными гостями и снова держали круговую оборону у галиота. Не в этом ли главная причина постоянных столкновений между командирами — Максимом Чуриным и Петром Креницыным и обещание отдать по возвращении под суд несносного командира галиота?

Поэтому не радовался возвращению, когда отыскал их Левашов, штурман «Св. Екатерины». Но глядя на Дмитрия Бочарова, своего товарища по многим несчастьям, ему становилось легче — авось пронесет нелегкая. И вроде пронесло. Креницын, вернувшись на полуостров, утонул в реке Камчатке.

Но в Охотск все-таки доползли слухи, что бумаги Креницына пошли в Сенат. И вот тогда — это было летом 1770 года — Максим Чурин, командир нового галиота «Св. Петр», примкнул в Охотском порту к заговору ссыльного польского конфедерата Августа Морица Беньевского и ссыльных же русских офицеров. Целью заговора был захват в море галиота и бегство на нем в Японию или Китай.

Увы, разразившийся в Охотском море шторм повредил галиот, и пришлось идти в пункт назначения — Чекавинскую гавань в устье реки Большой и доставлять незадачливых компаньонов в место их ссылки — Большерецкий острог.

И быть им здесь вечно, как велено было в указе, если бы не Федос Холодилов.

Бот «Св. Михаил», принадлежащий Федосу Холодилову, потерпел крушение у берегов южной Камчатки. Промышленники вытащили судно на берег и, бросив его на произвол судьбы, пошли в Большерецк пешком.

Федос был здесь, и как только получил известие о крушении, приказал своему приказчику Алексею Чулошникову идти обратно и готовить судно в вояж. Но его опередил Беньевский — он уже пообещал промышленникам, что укажет путь к Земле Штеллера, втайне мечтая лишь о том, чтобы завладеть судном и осуществить на нем то, что было задумано еще в Охотске.

Федос проиграл — от всего пережитого его хватил удар. Промышленники, все как один, решились искать Землю Штеллера. После бесед с велеречивым поляком они уже только и жили грезами о сказочных богатствах таинственного южного острова. Штурман Чурин отправился осматривать судно. Его возвращение снова расстроило все планы — за три года ожидания «Св. Михаил» основательно подгнил и не годился для такого серьезного плавания.

Тогда Беньевский возвращается к старому плану — захватить казенный галиот «Св. Петр». Понимая, что тогда у промышленников не будет возможности вернуться на родину, он предлагает им бежать в испанские владения, где всех их будет ожидать сытная, счастливая, беззаботная жизнь и работа на плантациях — нетрудная и денежная. Ему верят и за ним идут. Поднимают в камчатской столице бунт. Свергают и убивают командира Камчатки. Захватывают галиот. Вырубают лед в устье реки Большой до чистой воды и выводят оснащенный галиот в море.

12 мая 1771 года штурман Максим Чурин повел «Св. Петра» вдоль Курильских и Японских островов в Китай. В истории отечественного мореплавания это был первый такой переход.

Помощником Чурина на галиоте был, как и прежде, штурманский ученик Дмитрий Бочаров, который также примкнул к заговорщикам. Кроме него на борту были еще два штурманских ученика, взятых заложниками, Герасим Измайлов и Филипп Зябликов. Последние организовали заговор: во время стоянки галиота в одном из удобных для этого заливов острова Симушир почти все члены экипажа сошли на берег, и можно было незаметно пробраться на судно, обрубить якорные канаты, поднять паруса и увести судно на Камчатку, чтобы потом вернуться оттуда с казаками и солдатами за бунтовщиками.

Вдвоем такую задачу выполнить было не по плечу, поэтому пришлось вовлекать в заговор и матросов с промышленниками. Один из них донес Беньевскому. Измайлов, как руководитель, был брошен на необитаемом острове, а Филипп Зябликов бит кошками. Только через год Измайлову, которому за это время пришлось испытать побольше, чем Робинзону Крузо за это же время, удалось вернуться на Камчатку. Здесь он был тут же заключен под стражу и отправлен в Иркутск, где велось следствие по Большерецкому бунту.

Галиот тем временем добрался до Кантона. Бочаров за время перехода составил подробную карту похода и вместе с канцеляристом Иваном Рюминым и секретарем командира Камчатки Спиридоном Судейкиным — подробное описание этого путешествия. Кстати, с такими подробностями, многие из которых не были знакомы европейцам. Но европейцам и не суждено было в то время прочесть эти записки, хотя из Кантона беглецы направились во Францию.

Дело в том, что в Кантоне Беньевский тайно продал галиот,чтобы окончательно подчинить себе обманутых им людей. Ни о Земле Штеллера, ни об испанских владениях он уже не вел больше никаких разговоров. В его голове вызревал план новых авантюр — предложить королю Франции проект захвата острова Формоза. Русским в своем плане он отводил роль колонизаторов.

Тяготы путешествия, предательство командира сломили многих из членов экипажа мятежного галиота. Навсегда остались в той чужой земле штурман Максим Чурин, штурманский ученик Филипп Зябликов, жена Дмитрия Бочарова. Остальные отправились с Беньевским в Европу.

Здесь беглецы разделились на две партии. Семнадцать человек (среди них Дмитрий Бочаров) пешком пошли из порта, куда их доставил корабль, в Париж — это четыреста верст — просить русского посланника о ходатайстве перед императрицей Екатериной о возвращении в родное отечество. Они были прощены и вернулись в Россию.

Остальные отправились с Беньевским захватывать для короля Франции Мадагаскар (Формоза, посчитал король, слишком далека от метрополии).

Хотя наши беглецы и вернулись в Россию, это вовсе даже не значит, что россияне смогли тут же ознакомиться с содержанием упоминавшихся записок, с картой Дмитрия Бочарова. Участники большерецкого бунта должны были хранить все в глубокой тайне и жить как можно дальше от российских центров. Только через полвека, когда в Кантоне уже побывали русские корабли, узнали соотечественники о первопроходцах. Как это у нас водится.

Дмитрий Бочаров просил матушку-императрицу отправить его в Охотск для продолжения службы. Та усомнилась — и отправила его в Иркутск, где и поселился отставной штурманский ученик в октябре 1773 года. Здесь он встретил 31 марта следующего года выпущенного из-под караула бывшего подследственного Герасима Измайлова.

Свободу за свою верность Отечеству (как и прощение за измену) Бочаров получит одновременно с отставкой по службе.

Иван Саввич Лапин, тот самый, некогда молодой и преуспевающий, еще четверть века будет держать славу одного из самых удачливых купцов-тихоокеанцев . В 1776 году он пригласит Герасима Измайлова стать мореходом на его знаменитом «Св. Павле». И опять же не зря — в 1781 году Измайлов приведет в Охотск бот с богатым грузом на 172 тысячи рублей. А на Уналашке Измайлову и самому выпадет большая удача — он встретится здесь с Джеймсом Куком, и тот очень высоко отзовется о русском мореходе в своем «Путешествии…»

Всходила звезда морехода Измайлова, но гасла звезда его покровителя — купца Ивана Лапина.

В феврале 1775 года рыльский купец Григорий Шелихов и якутский купец Павел Лебедев-Ласточкин договариваются с командиром Камчатки Магнуссом фон Бемом о плавании к южным Курильским островам — о создании Курилороссии.

Вернувшись с Камчатки в Иркутск, Шелихов женится на внучке иркутского купца Никифора Трапезникова — богатой вдове. И в том же 1775 году Григорий Иванович в компании с камчатскими купцами Лукой Алиным и Петром Сидоровым отправляет первое судно свое к Алеутским островам. Поведет промысловый бот «Петр и Павел» мореход Дмитрий Бочаров. Это стало началом новой эры в истории Русской Америки.

А в 1783 году, когда Шелихов отправился на остров Кадьяк, чтобы основать здесь первое постоянное русское поселение, флагман его экспедиции — галиот «Три Святителя» поведет мореход Герасим Алексеевич Измайлов. Другой галиот «Св. Михаил» — Дмитрий Иванович Бочаров.

На всем побережье, где побывали русские первопроходцы, они зарывали в землю медные доски с российским гербом и надписью: «Земля Российского владения».