ЗЕМЛЯ КАМЧАТСКАЯ Еще Владимир Атласов обратил внимание на то, как буйно поднимаются по весне камчатские травы. Не успеют еще отзвенеть торопливые ручейки, как начинают раскручиваться на залитых солнцем лужайках тугие пружинки жизни — и вот уже шеламайник поднялся выше человеческого роста и трясет белой челкой, морковник широко и пышно раскинул свои листья, крапива встала стеной, кукольник-чемерица поднялся точно матрешка; борщевик, так тот вообще солнце скрыл... По осени так и вовсе в лес не войдешь: в траве заблудишься. А продерешься — ягоды в лесу том таежном, что виноград — крупные, сладкие — и жимолость, и голубика. Кисло-сладкая рябина — объеденье, княженика — от одного аромата голова кружится, морошка желтоватым аппетитным бочком дразнится, клюква — точно алая капелька на тонком стебельке-травинке... Брусника, шикша-водяника, малина, черемуха, боярка, смородина — дикая и пьяная, настоянная на солнце и аромате трав... А грибы! Ножка точеная, шляпка набекрень... Да в такую землю палку сунь — яблоня вырастет! А если хлебное зерно...
Хлеб — всему голова. Так говорит русский человек. Нет хлеба — и жизнь не мила. А положил краюху за пазуху — и никакая беда не страшит.
На Камчатке не было своего хлеба. Привозили его издали — из Илимского края. Везли не один год. С телег на сани перекладывали. С саней — на нарты. С нарт — в трюмы морских суденышек сгружали. Из трюмов их уже по батам-лодкам раскладывали и по камчатским острогам развозили. То, что доходило до здешних служилых, уже не хлебом — трухой хлебной было. Но и это толкли вперемешку с юколой и как дар божий принимали здесь русские люди... Потому что немыслима наша, русских людей, жизнь без хлеба...
Редьку и репу на Камчатке уже первые казаки выращивали, привозили с собой семена из Якутска — и репа с добрую голову урождалась в камчатской земле. При Беринге посадили морковь, капусту, свеклу и даже огурцы.
А что же хлеб? В Успенской пустыни — монастыре у Горелой (Ключевской) сопки в 1724 году посеяно 18 пудов ржи и получен первый камчатский урожай, который был, как сообщают историки, настолько хорош, что превзошел все ожидания.
И потому 13 марта 1727 года Верховный тайный совет постановил завести в Камчатке хлебопашество, поселив здесь русских крестьян.
Первую партию поселенцев набрали в Братском остроге. Набирали насильно. А народ не желал срываться с насиженных уже мест и идти куда-то на самый край земли. Но никто о желании этого народа и не спрашивал — это были государственные крепостные, принадлежащие казне... И потому ни один из братских крестьян не дошел даже до Охотского порта: кто в дороге своей смерью помер, а кто бежал в тайгу на вольное житье...
В 1731 году в Илимском уезде командир Охотского порта, ссыльный, а когда-то сподвижник Петра I, бывший президент Морской академии и бывший же прокурор Сената Григорий Григорьевич Скорняков-Писарев распорядился набрать новую партию крестьян и под караулом, выполняя правительственный приказ под страхом самого сурового наказания, доставить их в Охотск.
Но дело затянулось — в Якутске Беринг перехватил партию переселенцев и велел им заниматься работами по снаряжению Второй Камчатской экспедиции. Восемь долгих лет провели бывшие илимские крестьяне в столице северо-восточной окраины империи. В 1740 году 34 семьи все же прибыли в Охотск и 24 из них в 1741 году были, наконец, доставлены на Камчатку и расселены вблизи трех казачьих острогов: У Большерецкого — в устье реки Быстрой при Трапезниковой заимке, выше по Быстрой у Карымаевского ительменского острожка, а также при самом Большерецком остроге; у Верхнекамчатского — на реке Шигачик и Милковой; и на месте прежнего Нижнекамчатского острога, который до 1731 года располагался у Горелой сопки рядом с Успенской пустынью.
И начались... годы мучений. Особенно туго приходилось тем крестьянам, которых поселили у Большерецкого острога вблизи Охотского моря, — в течение двенадцати лет подряд хлеб у них «вызябал» и, в конце концов, они забросили все свои опыты и их в 1758 году перевели на реку Милкову, где, хоть и не часто, не каждый год, но получали, иногда даже очень неплохие, урожаи ячменя и ржи, если только не убивало — а это было часто — посевы туманами ранних камчатских заморозков.
А переселение крестьян на Камчатку продолжалось — небольшие заимки по две-три семьи появились на реках Аваче, Тигиле, севернее устья реки Камчатки. Крестьяне прикладывали немало усилий, чтобы превратить Камчатку в земледельческий край, но суровая природа не спешила поддаваться им и сводила на нет все их попытки утвердиться на этой земле.
И исчезали заимки. Администрация переводила неудачливых хлеборобов в наиболее благополучные земледельческие районы полуострова — в долину реки Камчатки. Но и здесь, несмотря на то, что к крестьянам были приставлены даже специальные смотрители из военных чинов, дела шли, мягко говоря, не ахти. Хлеба или не вызревали, или вымачивали и выбивали их дожди, гноили на корню, а если и выстаивали они до августа — убивали своим страшным дыханием заморозки...
И потому камчатские крестьяне привыкли за годы постоянных неудач оценивать свою работу как нечто несерьезное в жизни, как обузу. А главным стали для них здесь, как было это для местных жителей испокон веков, — рыбалка (заготовление еды для семьи и корма для собак, без которых на Камчатке зимой и шагу не ступишь) и, конечно, охота, то есть заработок на жизнь, основная статья дохода камчадалов. Так и повелось... И настолько тесно слились эти бывшие русские крестьяне с ительменами долины реки Камчатки, что не только по образу своей жизни, но и по языку, внешнему виду, обычаям не отличались они друг от друга. Разве только что в русских селах был выборный староста, а в ительменских острожках — тойон...
Но земледельческие опыты все же продолжались, хотя никто на Камчатке не видел в них ни толку, ни проку — зерно по-прежнему везли сюда издалека и по-прежнему на полуострове толкли юколу пополам с хлебной трухой. Рады были и этому: пуд хлеба, купленный за рубль в Иркутске, на Камчатке стоил уже четырнадцать рублей.
В 1812 году Петропавловск становится главным русским портом в северной части Тихого океана. В 1816 году командиром Камчатки был назначен Петр Иванович Рикорд, который сделал много хорошего для жителей Камчатки. И он тоже не оставлял мысли, что полуостров может производить собственные сельскохозяйственные продукты. При нем были построены в Петропавловске даже теплицы и снят первый урожай огурцов — 320 штук.
Он завез на Камчатку и коров (правда, первая пара была завезена сюда еще в 1733 году, но развития животноводство тогда не получило) — и при Рикорде коровы были уже в 50 камчатских селениях.
При нем же начало развиваться на Камчатке и огородничество: в 1821 году Петр Иванович был избран членом-корреспондентом Московского общества сельского хозяйства. С помощью общества и директора Ботанического сада Ф.Б.Фишера он получил различные семена и раздавал их камчадалам, устраивая ежегодно выставки овощей. При Рикорде огородничество сдвинулось практически с мертвой точки: были получены урожаи не только свеклы, картофеля (он на Камчатку завезен еще в 1773 году командиром Камчатки Магнусом фон Бемом), репы, редьки, огурцов, капусты белокочанной, а также красной и кольраби.
В 1822 году срок службы Рикорда на Камчатке закончился, но его все же не оставляет мысль о будущем сельского хозяйства края, и он решает взять с собой в Москву двух камчатских недорослей Ефима Лазарева и Егора Черных, чтоб отдать их в Земледельческую школу при Московском обществе сельского хозяйства.
В 1829 году Е. Черных и Е. Лазарев закончили эту школу и, совершив кругосветное плавание, вернулись на Камчатку агрономами.
Здесь в зти годы условия благоприятствовали обоим для самой творческой работы — в 1828 году на должность начальника Камчатки вступил большой любитель сельского хозяйства капитан 1-го ранга Голенищев-Кутузов. Он даже учредил камчатскую сельскохозяйственную компанию на акциях, которая в 1831 году была утверждена правительством.
Но компания — конечно, громко сказано. Денег вместе со взносами акционеров, правительственной дотацией и пожертвованиями Московского общества сельского хозяйства хватило лишь на то, чтобы заложить опытное хозяйство на реке Аваче, где был построен Хутор компании.
Весной 1831 года проведены первые посевы. Но лето, как назло, выдалось холодным, дождливым, а осенью ударили заморозки и от этих посевов почти ничего не осталось.
В 1832 году чиновник по части сельского хозяйства коллежский регистратор Е. Черных посадил на трех десятинах двадцать восемь пудов ячменя. Весна была ранняя, но всходы были все-таки поздними. В первых числах августа ячмень заколосился, а 12 августа его побил иней.
Кроме ячменя были посажены в небольших количествах овес, полба, ярица. С осени 1831 года посеяны рожь ваза, озимая русская пшеница, «калифорнийская». В огороде, при доме,— ячмень обыкновенный и гималайский, овес, полба.
Полба даже не взошла. Овес начал колоситься, но побит инеем, ярица также погибла от ранних заморозков, как и озимые, и рожь ваза.
Тепла не хватало — растения росли очень медленно и потому не доживали до той поры, когда вызревало семя.
Но опыты продолжались. На третий год всходы были уже гораздо лучше, но урожая снова не было...
В 1834 году Е. Черных переходит на службу в Российско-Американскую компанию. В 1840 году распадается камчатская земледельческая компания...
А что же Ефим Лазарев?
Прибыв с Е. Черных на Камчатку, он «обнаружил отличные познания и в течение ряда лет занимался опытным хлебопашеством и огородничеством то около Петропавловска и Большерецка, то на западном берегу Камчатки, и одновременно давал инструкции и наставления другим земледельцам».
Но и у него с хлебом ничего не получилось. Тогда Лазарев пошел по другому пути: он занялся разведением огородных культур и достиг на этом поприще несомненных успехов — при нем огородничеством начали заниматься уже по всему западному побережью от Большерецка до Тигиля. А картофель теперь выращивали не только на самой Камчатке, но и на Курильских островах. В 1845 году, получив семена из Германии, Лазарев добивается сногсшибательного результата — урожай «камчатского хлеба» — картофеля — составил сам-70 и даже сам-100, то есть от пуда семян 70, а то и 100 пудов урожая. И это в те годы, когда по Поволжью, Приуралью и северу Великороссии гуляли во всю «картофельные бунты». В 1847 году картофель выращивали уже во всех острожках Камчатки вплоть до Дранки на востоке и Лесной на западе.
Но все эти успехи ни в малой степени не отразились на судьбе камчатского агронома: если Черных вовремя поменял службу, то Лазареву через десять лет его безупречной службы предлагают отставку, так как хлеба он все-таки не вырастил...
Но опять же эта, столь живучая в правительственных центрах, мысль о камчатском хлебопашестве вносит свои коррективы в судьбу первого камчатского агронома. Министр государственных имуществ Киселев распорядился: « ...по случаю определения в Камчатку агронома Кегеля (для продолжения этой хлебной эпопеи — С.В.) для окончания опытов по сельскому хозяйству я нахожу неудобным уволить ныне чиновника Лазарева, потому что он может быть с большой пользою употреблен в дело, порученное Кегелю, по приобретенной им опытности и знанию края, а потому полагал бы предоставить его в распоряжение агронома Кегеля в качестве помощника».
И еще семь лет продолжались бессмысленные опыты, пока Кегель в том же 1847 году, когда Камчатка была полностью «картофелезирована», не был отозван с полуострова.
Но и после его отъезда вопрос о камчатском хлебе оставался открытым. К сожалению, мы ничего не знаем о дальнейшей судьбе первых камчатских агрономов — Е.Черных и Е.Лазарева, но в 1853 году по проекту царя Николая I предлагалось новое переселение крестьян на полуостров. Теперь, по проекту, здесь должно было осесть сразу 1000 семей крестьян. Осесть и дружно наладить дело, которое не удалось на протяжении более чем столетия. Проект не был реализован — завезли на Камчатку всего 25 семей крестьян, которые недалеко от Хутора основали новое камчатское село под символическим названием Николаевка. Вот и все — и так же, как ключевские или мильковские крестьяне в долине реки Камчатки, николаевские тоже очень скоро стали охотниками и рыбаками, напрочь отбросив все крестьянские хлопоты и заботы.
Перед революцией была предпринята еще одна попытка возрождения сельского хозяйства — рядом с Петропавловском была организована сельскохозяйственная ферма, где наряду с опытами по разведению камчатского племенного стада крупного рогатого скота шли и земледельческие опыты, которые проводил Иван Федорович Голованов, бывший член II-ой Государственной Думы, осужденный на каторгу за принадлежность к социал-демократической фракции, а затем сосланный на Камчатку. Здесь он после установления Советской власти стал членом ВКП(б) и много лет занимался подъемом сельского хозяйства на полуострове.
Так что до революции так ничего и не вышло с получением на Камчатке сельскохозяйственной продукции в промышленных масштабах.
Но задел все же был сделан. В 1929 году на Хуторе бывшей земледельческой компании был организован демобилизованными пограничниками первый камчатский колхоз имени 16 партсъезда. Здесь же, на Хуторе, появляется в 1930 году первый камчатский трактор «Фордзон», купленный в подарок первому колхозу полуострова моряками с камчатского парохода «Орочон» в Америке. В 1932 году на Хуторе создается первая камчатская моторно-тракторная станция, а затем, уже на базе нескольких колхозов, создается один из крупнейших в области совхоз «Пограничный».
В те же годы наконец удалось укротить и строптивый нрав камчатской природы — в долине реки Камчатки, посыпая весной поля золой, увеличили на целый месяц сельскохозяйственный сезон и получили хорошие урожаи сначала ячменя, а потом и других «камчадалов» — злаковых — ржи и пшеницы. На Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве камчатский хлеб в тридцатых годах был отмечен золотыми медалями. По утверждению корреспондента «Правды» Харитановского в начале шестидесятых годов камчатским хлебом обеспечивалось и соседнее с нами побережье Охотского моря.
Но урожаи хлеба на полуострове все-таки никогда не были стабильными — таков уж климат Камчатки, а она сама — зона, быть может, чрезвычайно рискованного земледелия. И потому надежнее и выгоднее сегодня покупать хлеб для полуострова у соседей — в Канаде и Австралии, а на Камчатке взять ориентацию на животноводство и овощеводство — то, о чем заботился Рикорд и для чего он решил завести на Камчатке собственных агрономов.
И снова мы можем пройти с вами дорогами первых камчатских ученых-землепроходцев.
В 1929 году был организован первый на полуострове совхоз — «Камчатский пионер имени И. В. Сталина». Совхоз был создан на базе опытной фермы, практически полностью разоренной белогвардейцами в 1922 году, и ориентирован на животноводство и овощеводство. В этом современном крупном пригородном совхозе — «Петропавловском» — все начиналось со 107 голов крупного рогатого скота, 156 лошадей, 386 овец и свиней, 266 кур. Все это было привезено с материка. Тракторный парк совхоза «обладал» 700 лошадиными силами...
Большерецк... Здесь в следующем, 1930 году создается совхоз имени В. К. Блюхера — сегодняшний совхоз «Большерецкий»...
Да, не пришлось первым камчатским агрономам праздновать свою профессиональную победу, хотя и были у них большие удачи. Их официально снова и снова заставляли переориентироваться все на то же хлебопашество, и опыты, конечно, были обречены на неудачу, как и вся хлебопашеская практика дореволюционной Камчатки, и никто из администрации так и не пожелал думать, что главный камчатский хлеб — это картофель, который щедро родит камчатская земля, животноводство — на камчатском разнотравье и кормовых культурах, овощеводство — как на открытом грунте, так и в теплицах... До будущего не было здесь дела никому! И потому ученые агрономы, получая семена из Иркутска и Москвы, сажали в землю ярицу и полбу, выполняя инструкции и, не веря ни в какой успех, пропагандировали, учили, заставляли своих земляков поднимать камчатскую целину и выращивать капусту и репу, морковь и картофель...
Назад |