История японо-российских отношений в области рыболовства насчитывает 120 лет. Они зародились во второй половине XIX в., когда самодержавная Россия выдвинулась на Сахалин (Карафуто). В результате договора по обмену Сахалина и Курил (Санкт-Петербургский договор, 1875 г.) Россия вступила во владение Сахалином, японские рыбопромышленники, действовавшие до этого на острове свободно, были ограничены в своих действиях. Позже они появились в Приморье и на Камчатке, и, таким образом, побережье всего российского Дальнего Востока стало территорией японо-российских рыболовных связей.

Российские власти путем различных ограничений пытались сдержать натиск японских рыбопромышленников. Несмотря на это, японцы, осуществляя прямые закупки рыбы лососевых пород у русских и местного коренного населения, а также используя совместные рыболовные участки, записанные на русских, расширяли масштабы своей деятельности. После заключения в 1905 г. мирного договора между Японией и Россией японцы получили возможность официально вести рыболовство в территориальных водах России на Дальнем Востоке.

С этого момента вплоть до Второй мировой войны Япония, используя преимущественные права в рыболовстве, полученные в результате русско-японской войны, проявляла активность в Приморье и на Камчатке. Если посмотреть с российской стороны, экспансия японской рыбной промышленности носила империалистические черты. Это отмечает в своем исследовании А. Т. Мандрик (1988 г.). Таким образом, довоенные отношения в области рыболовства между двумя странами были противоречивыми и напряженными. Но нельзя также исключить и того, что они были взаимовыгодными и взаимозависимыми. Далее мне хотелось бы подробнее остановиться на взаимоотношениях между двумя странами в области рыболовства после заключения японо-российской рыболовной конвенции 1907 г., а также японо-советской рыболовной конвенции 1928 г.

Если говорить о рыболовных связях между двумя странами в период русско-японской войны, то можно выделить следующие моменты: рыболовство на побережье российского Дальнего Востока велось, в основном, японскими рыбопромышленниками; экспансия японцев оказала стимулирующее воздействие их на российских рыбопромышленников, так как капитал, рыболовные суда, сети и многое другое поставлялось из Японии, лов вели, в основном, японские рыбаки, большая часть продукции шла на японский рынок. Таким образом, на российском Дальнем Востоке в данный период господствовало японское рыболовство.

Дальневосточные власти принимали различные меры для сдерживания экспансии японских рыбопромышленников: у российских подданных было преимущественное право аренды участков; существовало ограничение в найме японских рыбаков; запрет японским подданным на ведение рыболовства. Однако, в силу того что основной рынок реализации морепродуктов находился в Японии, за нами признавалось право производства и экспорта готовой продукции из закупленной рыбы.

Используя различные уловки («закупочная рыба», «готовая продукция»), японцы продолжали вывоз рыбы; так, только в 1903 г. из Приморья было экспортировано 60 тыс. коку лососей (1 коку равен 1,5 ц — ред.). Отношения между странами в области рыболовства непосредственно перед русско-японской войной значительно обострились.

Итогом русско-японской войны являлся подписанный в сентябре 1905 г. Портсмутский мир, по которому «Россия обязуется заключить с Японией соглашение, дающее подданным Японии право на ведение рыболовства на российском побережье Японского, Охотского и Берингового морей». В результате японское рыболовство в российских территориальных водах официально гарантировалось договором.

Заключенная в июле 1907 г. японо-российская рыболовная конвенция явилась законодательной базой для отношений в этой области. Самые ожесточенные споры в ходе переговоров вызвало настойчивое желание иметь одинаковые с российскими подданными права на ведение рыболовства в российской прибрежной зоне за исключением бассейнов рек, являющихся экономической основой существования коренных народностей. Российская же сторона пыталась максимально широко трактовать границы бухт и рек, подпадавших под «исключение», и максимально ограничить размеры территорий, в которых японцы получили право на рыболовство.

В ходе переговоров стороны долго не могли сойтись в определении, что такое «бухта»; в итоге из сферы действия договора исключались бухты, у которых расстояние между берегами было более чем в три раза шире основания устья; подпадающие под действие договора бухты были зафиксированы в приложении к конвенции. В результате японские рыбопромышленники смогли на одинаковых условиях с русскими арендовать рыболовные участки и вести на них производственную деятельность.

На первых торгах по сдаче в аренду рыболовных участков в 1907 г. (проводились на основе предварительного перед конвенцией соглашения) участвовали 57 японских и 20 российских рыбопромышленников, 35 японцев получили 87 рыболовных участков, русские же — всего 6. На торгах 1908 г., основанных уже на условиях новой конвенции, 70 японских промышленников получили 119 участков, русские в торгах участия не принимали.

Обращает на себя внимание немногочисленность русских промышленников, принимающих участие в торгах, однако и много японцев, несмотря на ставшее возможным официальное рыболовство, не принимали участия в них, а по-прежнему закупали рыбу или использовали в качестве вывески для своей деятельности участки русских. Одной из причин подобной ситуации являлось то, что Приамурское Управление государственных имуществ непосредственно перед официальным объявлением о конвенционных рыболовных участках опубликовало сообщение о сдаче в аренду российским подданным (японцы права на аренду не имели) рыболовных участков в бухтах и устьях рек, не подпадавших под конвенцию.

Для того чтобы противостоять экспансии японских рыбопромышленников, Управление государственных имуществ взяло курс на приоритетное предоставление самых выгодных и богатых рыбой участков своим рыбопромышленникам. Планировалось изучить японский опыт промысла на морском побережье и стимулировать российское рыболовство в конвенционной зоне. В результате многие русские стали вести промысел в бассейнах рек.

Часть японских рыбопромышленников, получив информацию о намерении российских властей и обеспокоенная перспективами вывоза рыбы, стала срочно заключать с русскими соглашения о закупке рыбы, а также, используя подставных лиц, подала заявки на рыболовные участки в бухтах и бассейнах рек. Таким образом, в стремлении к наживе интересы русских и японцев совпадали: японцы смогли получить самые лучшие рыболовные участки, а русские, не прилагая никаких усилий, — большие комиссионные за аренду этих участков.

Среди открытых только для россиян рыболовных зон был и Карагинский залив на восточном побережье Камчатки, где в это время работало до 20 судов японских рыбопромышленников. Однако японцы, которые имели разрешение только на неполные промысловые работы, не могли сами выбирать участки, использовать землю и т. д. и в итоге терпели существенные убытки.

В июне 1909 г. инспектор по надзору за ведением промысла Бражников, прибывший в Петропавловск-Камчатский, запретил продажу рыбы японцам. Причиной послужило то, что «закупка рыбы» сплошь и рядом сводилась к непосредственной ее добыче, что оценивалось как браконьерство, которое российские власти пытались предотвратить.

Естественно, данный запретительный акт оказал на японских рыбопромышленников, зависевших от закупки рыбы, шоковый эффект. От запрета пострадала и российская сторона. В те времена на Камчатке рыба лососевых пород являлась пищей для коренных народов и кормом для собак, а не предметом купли и продажи. Закупка рыбы японцами была для коренного населения источником денежных доходов, от которых в определенной степени зависела их жизнь. Среди русских владельцев рыболовных участков были те, кто не хотел брать на себя риск по ведению практической деятельности, а получал крупные доходы от сдачи участков в аренду, поэтому запрет на продажу рыбы японцам ударил и по ним.

Планы российских властей по «воспитанию» собственных рыбопромышленников закончились ничем, но ограничения для японских рыбопромышленников в последующий период еще более ужесточились. Принимая подобные меры, российская сторона пыталась противодействовать крупномасштабному незаконному вывозу рыбы, не дать разграбить богатейшие рыбные ресурсы, а также оказать поддержку российским рыбопромышленникам и защитить коренные народности.

Рыбные запасы прибрежных районов российского Дальнего Востока в то время казались неисчерпаемыми, но российское промышленное рыболовство практически не развивалось. Ввиду обширности территорий местные власти не могли наладить жесткий контроль за деятельностью японцев; кроме того, необходимые русским рыбопромышленникам капиталы и техника поставлялись из Японии, на работу нанимали японских рыбаков, морепродукция реализовывалась на их рынке, потому полностью избавиться от господствующего влияния японских предприятий было невозможно.

Например, в отчете о рыболовстве на Камчатке японского посланника Ямаучи за 1908 г. отмечалось, что на рыболовном участке в бассейне реки Горлигин (видимо, Голыгина — ред.), которым владела фирма «Торговый дом Демби», из 26 рыбаков 20 были корейцами, имевшими российское подданство, а шесть — японцами. В действительности японцы являлись основным костяком, на чьих плечах лежал рыбный промысел; здесь использовались суда японского типа, все необходимое сырье и материалы, в том числе и соль, приобретались в Хакодате. Сети также были японского производства, а вся рыбы в соленом виде доставлялась в Хакодате и реализовывалась хакодатскими торговцами.

Несмотря на противостояние между российскими властями и японскими рыбопромышленниками, среди российских фирм были такие, которые открыли в Японии (Хакодате) свои отделения, занимавшиеся привлечением капитала, закупкой сырья и оборудования, реализацией готовой продукции. Укрепляя сотрудничество с японскими предприятиями и торговым капиталом, они планировали расширение масштабов деятельности («Торговый дом Демби», «Торговый дом Люри»).

В справочнике «Народное хозяйство Камчатки», изданном АН СССР в 1936 г., ситуация того времени описывается следующим образом: «…в период действия рыболовной конвенции рыболовные участки на морском побережье арендовались, в основном, японцами, количество участков, полученных русскими на торгах, не превышало 15%. Нередко даже те немногочисленные русские рыбопромышленники, которые получили на торгах рыболовные участки, не желая конкуренции с японцами, или не вели на этих участках никакой деятельности, или передавали их японцам. Многие из российских предприятий как конвенционной зоны, так и действовавшие за ее рамками, принадлежали японскому капиталу. Однако крайне немногочисленные рыбопромышленники (Грушецкий, Эккерман и ряд других с западного побережья) благодаря помощи английского капитала смогли выдержать конкуренцию с японцами и заложить основы русской рыбной промышленности на Камчатке». Таким образом, рыбная промышленности на Камчатке в то время практически монопольно находилась в руках японцев.

Число участков, арендуемых японцами в 1907 г., составило 119 (89,5%), а в 1917 г. — 218 (74,9%). Основной базой японской рыбной промышленности в русских прибрежных водах было производство консервов. Если соленая морепродукция отправлялась, в основном, на сугубо японский рынок, то после выхода на английский реализация консервов лососевых рыб за рубежом стремительно набирала темпы. В 1917 г. действовало 12 заводов, которые произвели продукции на сумму 5 млн 300 тыс. иен, что составило 40% общей продукции российской конвенционной зоны. Господствующее положение в конвенционной рыбной промышленности занимала фирма «Ничиро гёгё».

С падением самодержавия в марте 1917 г. взаимоотношения между двумя странами в области рыболовства вышли на новый уровень. В 1925 г. появился «Генеральный договор о принципах взаимоотношений между Японией и СССР», нормализовавший отношения между двумя странами. В ст. 3 данного договора отмечалось, что «правительства обеих договаривающихся стран… пришли к соглашению о необходимости пересмотра рыболовной конвенции 1907 года»: таким образом, были заложены основы взаимоотношений в области рыболовства между Японией и СССР.

Переговоры по пересмотру условий конвенции начались в декабре 1925 г., в январе 1928 г. заключена новая японо-советская рыболовная конвенция. Столь длительные переговоры объясняются разницей в подходах к процедуре получения рыболовных участков: японская сторона отстаивала условия старой конвенции, пытаясь сохранить за собой уже имеющиеся участки; советская же сторона настаивала на праве приоритетного предоставления рыболовных участков государственным и кооперативным предприятиям без участия их в торгах.

Для Японии признание приоритета на рыболовные участки со стороны государственных и кооперативных предприятий означало потерю самых прибыльных мест; для советской стороны приоритетной являлась политика огосударствления промышленности и всего народного хозяйства, так что прийти к взаимоприемлемому решению было трудно.

По новой конвенции, аналогичной старой, Советский Союз предоставил право японским подданным вести рыбную ловлю в пределах советских дальневосточных вод, за исключением бассейнов и бухт (глава 1); аренда рыболовных участков должна была полностью осуществляться через торги, причем между японцами и советскими гражданами не делалось никаких различий (глава 2); японские подданные получили право свободно использовать сушу в пределах рыболовных участков (глава 3); в главах 4 и 14 устанавливались правила налогообложения, аналогичные для японцев и русских. Таким образом, по содержанию текст новой конвенции был практически идентичен тексту предыдущей.

Однако во второй главе отмечалось, что «в порядке исключения из предыдущего пункта обе стороны признают право на аренду рыболовных участков, минуя торги». В приложении к тексту конвенции специально отмечалось, что обе стороны согласны в следующем: «Советское правительство имеет право сдачи в аренду рыболовных участков, минуя торги, тем государственным предприятиям, которые будут сами эксплуатировать эти участки» (часть 1 заключительного постановления). Иными словами, государственные предприятия, в отличие от японских и российских граждан, имели возможность без участия в торгах получать участки, если они сами занимались рыболовством.

С учетом мнения японской стороны, государственные предприятия могли получить только участки, дающие не более 20% всего вылова (2 млн пудов). Что касается участия в торгах кооперативных предприятий, то его верхний предел определялся путем переговоров между двумя странами (обмен нотами).

Кстати, в декабре 1928 г. советские власти уведомили японскую сторону о передача 30 японских рыболовных участков с истекшим сроком в ведение государственных предприятий. Из них 18 участков эксплуатировала «Ничиро гёгё», а остальные — частные рыбопромышленники. Благодаря настойчивым просьбам японского правительства последние 12 участков удалось сохранить за японской стороной, но участки «Ничиро гёгё» остались за советскими государственными предприятиями.

На первых торгах 1930 г. японские предприятия получили право на аренду 256 участков, а советские частные предприятия — 175. В период торгов обе стороны оспаривали право на 70 участков; советская сторона, предложив значительно более высокую цену, получила 62 участка (89%), а японцы всего лишь 8. В целом в том году японская сторона арендовала 55,2% (293), советская — 44,8% (238), что свидетельствовало о резком усилении позиций советского рыболовства.

В последующий период доля японской стороны неуклонно снижалась, например, в 1928 г. японцы эксплуатировали 255 участков (85,9%), в 1929 г. (после вступлении в силу новой конвенции) число японских участков возросло до 303, но в процентном отношении это составило только 65,1%. В 1931 г. японская пропорция понизилась до 50,7%, в 1935 г. советская доля составила 51,2%.

По мере того как менялись рыболовные взаимоотношения двух стран, менялась и структура японской рыбной промышленности в советских водах. Если на начальном этапе львиную долю занимали мелкие рыбопромышленники, имевшие парусные суда, то затем постепенно продвигался процесс концентрации рыболовных участков, при котором мелкие промышленники вытеснялись, и на первый план выходили опиравшиеся на консервное производство такие фирмы, как «Ничиро гёгё», «Цуцуми сёкай», «Юсюцу сио-кухин», «Кансацука гёгё», «Хокуё гёгё», занявшие лидирующие позиции в рыбной промышленности концессионной зоны.

Мировой экономический спад после Первой мировой войны оказал большое влияние на японское рыболовство в российских водах: шел процесс слияния различных фирм. В итоге в 1928 г. появилась новая «Ничиро гёгё» — крупнейшая рыбопромышленная фирма с капиталом в 40 млн иен.

В последующий период японское рыболовство развивалось в условиях взаимоотношений с советской властью; в противовес наступлению советских государственных предприятий и ограничительной политике советских властей было запланировано слияние всех предприятий, работавших в советских водах, в гигантское объединение под названием «Объединение». В марте 1932 г. частные рыбопромышленники, не участвовавшие до сих пор в этом процессе, вошли в фирму «Хокуё годо», которая в августе того же года слилась с «Ничиро гёгё». В итоге последняя являлась арендатором 97% японских рыболовных участков, а оставшиеся проценты делили между собой два частных промышленника.

В 1935 г. наступил срок пересмотра японо-советской рыболовной конвенции, но переговоры зашли в тупик; двусторонние отношения значительно ухудшились после заключения между Японией и Германией Антикоминтерновского пакта. С того времени японское рыболовство базировалось на ежегодных краткосрочных соглашениях.