Япония еще с давних пор имеет большое тяготение к водоемам русского Дальнего Востока, имеющим неисчислимые запасы рыбы, морского и пушного зверя. Возникнув во второй половине прошлого столетия, вопрос о японском рыболовстве в русских водах постепенно приобретает все возрастающее экономическое значение как для Японии, так и для России. На протяжении всей своей истории этот вопрос не терял своей актуальности и является одним из тех вопросов, на котором проверялись русско-японские отношения.

Одним из первых международных документов, характеризующих заинтересованность японцев в рыболовстве на Дальнем Востоке, является договор, заключенный между Россией и Японией в 1875 г., в связи с обменом Курильских островов, принадлежавших России, на остров Сахалин. По этому договору Россия обязалась в отношении рыбной ловли в русских водоемах применить к японцам принцип наибольшего благоприятствования. Таким образом японцы, получив некоторое формальное право рыболовства в Охотском море и на камчатском побережье, усилили свое проникновение во все доступные места лова. Увеличение числа японских промыслов и рост добычи рыбы из года в год укрепляли позиции японцев.

Все это уже к концу XIX столетия привело к тому, что почти вся дальневосточная рыбопромышленность сосредоточилась в руках японцев. Местные туземные и русские промыслы оказались в полной экономической зависимости от японцев.

Начиная с 1880 г. с последующими дополнениями и изменениями русское правительство вводило в действие правила, которые до некоторой степени ограничивали и регламентировали общий порядок эксплуатации, способов добычи и обработки рыбы в дальневосточных водоемах. В последующие годы русское правительство еще более настойчиво стало проводить в рыболовстве ряд ограничительных мер административного и таможенного характера.

Однако эти правила не шли дальше формальных директив. Несмотря на наличие правил, японцы продолжали ловить рыбу хищническим путем по всему побережью, поскольку осуществление надзора со стороны властей проводилось крайне слабо. Более того, справедливые мероприятия русского правительства вызвали противодействие со стороны японцев.

В 1903 г. японское правительство значительно повысило импортную пошлину на рыбу иностранного происхождения, то есть пойманную и обработанную русскими рыбопромышленниками. Известно, что почти вся продукция, добывавшаяся в те годы русскими, шла преимущественно в Японию. В 1902 г. японское правительство специальным законом обязало японских рыбопромышленников создать корпорацию (союз) рыбопромышленников, в члены которой обязаны были вступить все японские подданные, прямо или косвенно связанные с рыбопромысловым делом.

Таким образом, с учреждением союза японских рыбопромышленников предполагалось подчинить единому руководству отдельные союзы, уже существовавшие до этого, и направить их деятельность в соответствии с позицией, занимаемой японским правительством, под весьма благовидным предлогом защиты их интересов в иностранных водах. Впоследствии на торгах японцам удавалось по низким ценам снимать в аренду русские рыболовные участки и ежегодно увеличивать их число.

Организация подобных союзов способствовала японцам держать русских рыбопромышленников в их финансовом и экономическом подчинении. К тому же следует иметь в виду, что все рыбопромысловое снаряжение, большая часть транспортного тоннажа, а также рынки сбыта были целиком сосредоточены в руках японских фирм.

Таким образом, к началу русско-японской войны добыча рыбы русской промышленностью, подпавшей под влияние японских предпринимателей, составляла только 250 тыс. ц, что в сравнении с добычей японцев составляло не более 50—60%.

На Камчатке развитие рыбной промышленности началось позднее, чем в Приамурской и Приморской областях, так как существовавший хозяйственный уклад Камчатки не создавал благоприятных условий для возникновения там промышленного рыболовства.

Первые рыбопромышленники на Камчатке появились в 1896 г., представленные в лице Русского товарищества котиковых промыслов, которому вначале было сдано в аренду два рыболовных участка на реках Камчатке и Столбовой. Но еще несколько ранее этого периода в водах Камчатки стали появляться японские хищнические рыболовные шхуны.

Так как рыболовного надзора в то время на Камчатке не существовало, то японские рыболовные шхуны заходили в наши воды без всяких разрешений и препятствий, а число их росло из года в год. Русские рыбопромышленники и японские хищники лов рыбы производили неправильно, зачастую просто перегораживая реки, что в течение первых же пяти лет заметно подорвало естественные запасы рыбы.

В 1898 г. временными правилами о рыболовстве в дальневосточных водах было официально разрешено иностранцам производить лов рыбы.

До 1899 г. лов рыбы для иностранцев в русских дальневосточных водах был свободным только при условии уплаты 5 коп. за пуд вывозимой рыбы. Целая флотилия японских рыболовных судов свободно выбирала участки на всем русском тихоокеанском побережье, начиная от б. Посьета, у границы с Кореей, до устья р. Анадырь на Чукотском полуострове. Узнав о баснословном обилии рыбы, японцы с каждым годом увеличивают число своих хищнических шхун и пароходов, и к 1899 г., по официальным данным, у берегов Камчатки ловили рыбу 33 японские шхуны, которые базировались на соседнем с Камчаткой японском острове Шумшу. Японским хищникам благоприятствовало такое обстоятельство, как полное отсутствие какого-либо рыбнадзора на береговой полосе русского Дальнего Востока протяжением более 10 тыс. морских миль.

Японцы не только сами шли на Камчатку, их приводили и русские рыбопромышленники. Так, первый русский рыбопромышленник на Камчатке Гринвальд, доверенный Русского товарищества котиковых промыслов, привез в 1897 г. на реку Столбовую 48 японцев-рыбаков промышлять и солить рыбу японским сухим способом без бочек. Кроме этого, Гринвальд послал японцев в устье р. Камчатки, которые так рьяно вылавливали здесь рыбу, что 14 июля 1897 г. жители с. Ключевского жаловались начальству о том, что в реке нет рыбы и они поэтому будут голодать. В 1899 г. Гринвальд расширяет свой промысел, используя японских рабочих, — они вылавливают Гринвальду в три раза больше по сравнению с 1898 г. Вся упромышленная японскими рабочими рыба уходила в Японию, и Русское товарищество имело большие барыши.

В ноябре 1899 г. вводится новый закон, запрещающий лов рыбы японцам в северном районе. Лов разрешается исключительно русским подданным. Тем не менее, в 1900 г. на 52 фиктивных русских рыбалках Зубкова, Русского товарищества, Бринера и Кахтина работало 1455 японцев. Но вместе с японцами, работавшими легально под русскими фирмами, производили лов рыбы на западном и восточном берегу Камчатки и хищнические японские шхуны.

Русский консул в Хакодате утверждал, что в сезон 1900 г. таких шхун было более тридцати. Японских хищников было больше, чем легальных рыбаков. Это произошло только потому, что камчатское побережье оставалось совершенно беззащитным, и власти ничего не имели в своем распоряжении, что могло бы силой заставить японцев подчиниться на русской территории русскому закону. В 1901 г. число японских хищнических шхун на Камчатке увеличивается: на западном побережье их насчитывается, по утверждению командира судна «Байкал», — 32, на восточном, на основании наблюдений капитана парохода «Гирин», — 20.

Формально рыболовная инспекция была учреждена на Камчатке еще в 1898 г. Но только в 1901 г. начинают работать два надзирателя на всю Камчатку, которые ведут только береговой надзор [из-за отсутствия] у них плавучих средств и наконец только в 1903 г. Управление государственных имуществ прислало на Камчатку сторожевую шхуну «Сторож». С этого года начинается работа русского рыболовного надзора с моря в камчатских водах.

Первое официальное предложение о заключении рыболовной конвенции было сделано Японией правительству России в 1902 г. Японцы представили тогда на рассмотрение соответствующий проект конвенции, который был, однако, отклонен русским правительством.

После русско-японской войны 1904—1905 гг. японцы настояли на включении в Портсмутский мирный договор специальной статьи. По точному смыслу статьи 11-й договора, правительство Российской империи взяло на себя обязательство «войти в соглашение с Японией в видах представления японским подданным прав по рыбной ловле вдоль берегов русских владений в морях: Японском, Охотском и Беринговом. Условлено, что такое обязательство не затронет прав, уже принадлежащих русским или иностранным подданным в этих краях».

Других упоминаний о рыболовном вопросе в Портсмутском договоре не имеется. Статья 11-я, таким образом, вообще признавала их право на рыбную ловлю, но не указала их предела и способа осуществления. На этом основании между Россией и Японией начались переговоры, которые длились одиннадцать месяцев и закончились 28 июня 1907 г. подписанием русско-японской рыболовной конвенции. Срок действия конвенции был установлен в двенадцать лет.

Права японцев, обусловленные в конвенции, в общем не стесняли японцев значительными ограничениями. Во всяком случае, японцы обеспечили себе свободный доступ на побережья трех морей — Японское, Охотское и Берингово. Исключение составляет обусловленное соглашением изъятие из действия конвенции устьев всех прибрежных рек и 34 закрытых бухт, доступы в которые с целью рыболовства японцам не был разрешен. В этих водах исключительное право рыболовства оставалось за русскими.

Рыболовная конвенция определяла права японцев на рыболовство в наших водах. Японцы могли ловить рыбу, собирать и обрабатывать всякого рода продукты моря, кроме котиков и бобров, вдоль нашего тихоокеанского побережья, за исключением бухт и рек, указанных в специальном протоколе. Японцам разрешалось производить лов и обработку рыбы на участках, расположенных в море и на берегу.

В пределах участков японцы имели право свободно пользоваться береговыми пространством, возводить на нем и перемещать постройки. Японцы облагались налогами и пошлинами в таких же размерах, как и русские, заарендовавшие участки. С рыбы, выловленной в Приморской и Амурской областях, и предназначенной для вывоза в Японию, не взимались никакие пошлины. Японцам разрешалось направляться к местам лова прямо из Японии на японских судах, а японским судам разрешалось перевозить беспошлинно с одного места лова на другое все необходимое для рыболовства и рыбу. Японские суда должны были подчиняться русским каботажным законам. Японцы обязывались не налагать никаких ввозных пошлин на рыбу, выловленную в Приморской и Амурской областях.

Согласно конвенции, воды русского Дальнего Востока оказались разделенными на конвенционные, куда допускались японцы к добывающему промыслу на равных правах с русскими, и на неконвенционные воды, где рыболовство оставалось исключительно в пользовании русских. Однако в неконвенционных местах лова допускалась для японцев возможность скупки и обработки добытой русскими рыбы.

Несколько отлично был решен вопрос об Амурском лимане. Здесь японцам было даровано право рыбной ловли наравне с русскими при обязательном условии не пользоваться услугами иностранных (то есть фактически японских) рабочих.

Конвенция также точно определила для японских подданных порядок аренды рыболовных участков, сдача которых производилась исключительно через публичные торги.

Таким образом, конвенция 1907 г. узаконила и упорядочила положение японских рыбопромышленников в дальневосточных водах, дала им право на широкое развитие рыбопромышленности в местах, исключительно богатых рыбой. Характерно, что разница добытой и обработанной японцами рыбы за десятилетний период (1908—1919 гг.) увеличилась почти в пять раз, в то время как русская рыбопромышленность фактически находилась в стабильном положении, исключая Камчатку, где развитие русского рыбного промысла перед началом империалистической войны стало заметно расти.

Вместе с тем следует указать на уже отмечавшийся факт сбыта значительного количества русской рыбопродукции на рынки Японии. Получалось так, что русский рыбный промысел в большей своей мере работал на японцев.

На арендуемых участках японские рыбопромышленники занимались, главным образом, ловом рыбы лососевых пород, а также крабов. Японцы, рассчитывая на сырьевые ресурсы в наших водах, приступили также к строительству рыбоконсервных заводов. Первый из японских заводов, при попустительстве царских властей и без каких-либо формальных прав, был построен на западном побережье Камчатки в 1910 г. (1) Попутно укажем, что русские рыбопромышленники к этому году уже успели построить три рыбоконсервных завода, общая выработка которых в 1910 г. составляла 9,3 тыс. ящиков (2). В 1917 г. на русских заводах выпуск продукции уже достигал 236,2 тыс. ящиков. Первый японский рыбоконсервный завод за сезон 1910 г. дал 700 ящиков готовой продукции, а к 1919 г. число консервных заводов возросло до 18, причем выпуск продукции достиг 661,7 тыс. ящиков.

В 1914 г. образовалась фирма «Ничиро Гио-Гио Кабусики Кайша». «Ничиро» с каждым годом все больше и больше пожирало отдельных японских рыбопромышленников и целые объединения. Как известно, в наши дни одна фирма «Ничиро» представляет в конвенционных водах всю японскую рыбопромышленность.

Война 1914—1918 гг. не оказала какого-либо отрицательного влияния на рыболовство японцев в русских водах. Японская рыбопромышленность продолжала расти и в годы войны. Если взять добычу лососей, выловленных японцами в конвенционных водах в 1901 г. за 100%, то в 1917 г. они вылавливали 106.327,7 тыс. шт., что составляет в процентом отношении к 1909 г. 752%. В течение десятилетнего послеконвенционного периода японцы захватили в свои руки большинство самых уловистых и доходных рыболовных участков и превратились в монополистов конвенционных вод. В 1908 г. японцы арендовали в конвенционных водах 119 участков, а в 1917 г. — 218. Размер добычи рыбы соответственно вырос с 90  до 450 тыс. коку, а число обслуживающих рыбалки судов — со 184 до 355. За двенадцать лет действия конвенции японцы вывезли с Камчатки всего более 50 млн пудов рыбы на сумму до 70 млн руб.

Японское правительство оказывало своим рыбопромышленникам всестороннюю поддержку в виде посылки в русские воды военных кораблей, дипломатических домогательств, объединения рыбопромышленников и т. д. Систематическое многолетнее плавание многочисленного японского флота в наших водах и пребывание на нашем побережье нескольких десятков тысяч японцев давало японскому правительству богатый материал как для изучения нашего тихоокеанского побережья, так и для разведки России.

В истории дальневосточного рыболовства особое место занимает период гражданской войны и интервенции. В эти годы (1918—1922 гг.) русская рыбопромышленность переживала тяжелое потрясение. Ее основные материальные средства и производственные мощности были основательно подорваны. Сбыт рыбопродукции резко сократился. Связь с внутренним рынком оказалась прерванной. Рыболовный и транспортный флот развален, снабжение тарой, продовольствием и солью дезорганизовано. Следовательно, по истечении срока первой русско-японской рыболовной конвенции (1919 г.) до момента укрепления советской власти на тихоокеанском побережье японцы были полными хозяевами в этом районе.

Экономические и политические затруднения Советской России, которые имели место в первые годы советской власти, японцы широко использовали для реализации своих захватнических планов. Вся дальневосточная рыбопромышленность полностью перешла в руки японцев. Колчаковский губернатор во Владивостоке генерал Розанов сделал слабые попытки воспрепятствовать хищническому японскому лову в русских водах, но это ни к чему не привело. Японские хищники-рыбопромышленники получили широкую и повсеместную помощь от своего военного командования, пользовались этой помощью для всемерного увеличения своей наживы за счет богатств русского Дальнего Востока. В 1918 г. в камчатских водах японцами было выловлено 135 млн шт., что составляет 41 млн пудов рыбы.

Срок русско-японской рыболовной конвенции истекал в 1919 г., и поэтому японское правительство заключило соглашение с Колчаком, по которому срок конвенции был продлен на неопределенное время «впредь до пересмотра».

В 1919 г. командир японского миноносца освобождает хищнические шхуны, задержанные русским охранным крейсером «Лейтенат Любимов» (3). Японское командование предъявлением целого ряда формальных требований к русским охранным судам сводит к нулю всю охрану русских дальневосточных вод от хищничества. При помощи японского командования в 1920 г. была свергнута власть Дальневосточной республики на Камчатке. На петропавловском рейде стояли японские военные суда, командование которых держало связь с контрреволюционными элементами в городе. Японцы не ограничивались соглашением, которым срок конвенции был отодвинут на неопределенное время, и в 1921 г. декларируют «свободный лов» в наших водах, самовольное хозяйничание на чужой территории японское правительство возводит в норму.

Приведенная таблица показывает захват японцами рыболовных участков в камчатских водах в годы гражданской войны и интервенции (из книги Алексина «Рыбные богатства Дальнего Востока»).

В течение нескольких сезонов японцы бесконтрольно эксплуатировали рыбные богатства Камчатки, а японское правительство заявляло, что оно признает такой промысел японцев в русских водах справедливым, а потому охрану производства промысла поручало своим военным кораблям. Японцы совершенно открыто промышляют не только в устьях рек, но и в нерестилищах, подрывая запасы лососей и принося колоссальный ущерб местному населению.

Агрессивная политика японцев была очень ярко выражена в семнадцати требованиях, которые японцы предъявили Дальневосточной республике в 1921 г. при переговорах в Дайрене. Они требовали превращения Владивостока в чисто торговый порт и уничтожения всех укреплений в его окрестностях. Они требовали пересмотра рыболовной конвенции, расширения прав своих рыбопромышленников и предоставления широких прав каботажа у русских берегов. Японцы домогались получить от Дальневосточной республики обязательство «на все времена не вводить на своей территории коммунистического режима и сохранять принцип частной собственности не только в отношении японских подданных, но и своих граждан», а также «никогда не держать в водах Тихого океана военного флота и уничтожить существующий». Японцы требовали передачи им в аренду на восемьдесят лет северного Сахалина. Относительно эвакуации своих войск с русской территории в тайной статье проекта говорилось о том, что японцы эвакуируются только «по собственному усмотрению и в срок, который они найдут нужным и удобным для себя».

Другой документ, обличающий японцев, жаждущих проникновения в русские воды, это официальное письмо японского генерального консула во Владивостоке от 28 апреля 1922 г. за № 97, адресованное приморским белым властям. В этом письме говорится, что японцы признают вполне своевременной мерой дать возможность своим промышленникам заниматься промыслом на тех условиях, какие японское правительство признает справедливыми и целесообразными. Свободный хищнический лов рыбы в наших водах благословлялся японским правительством. Оно рекомендовало рыбопромышленникам захватывать [участки] явочным порядком без торгов.

С 1919 по 1922 гг. японцы вывозят с камчатского побережья колоссально большое и все возрастающее количество рыбы. За один только 1922 г. в камчатских водах было выловлено 9298 тыс. пудов.

К 1922 г. японцы имели на Камчатке 21 консервный завод. Кроме того, один завод, существующий под русской вывеской «Демби», входил в акционерное японское общество. Следовательно, из 23 консервных заводов Камчатки, 22 принадлежали японцам. За сезон 1922 г. заводами выработано 900 тыс. ящиков консервов или 16,2 млн банок. Сотни тысяч ящиков консервов из русской высококачественной рыбы уходили на английский рынок, принося японцам крупные барыши.

Японцы официально заявили, что к 1922 г. оборудование рыболовных участков и построек для обработки рыбы в камчатских водах оценивается в 40 млн руб. и для обслуживания их работают 25 тыс. японцев на русской территории.

Свободная хищническая рыбопромышленная деятельность японцев на Камчатке, основанная только на эгоистических расчетах быстрой наживы и на хищнических приемах лова, продолжалась до самой советизации полуострова. Советская власть вводит японский промысел в определенные законные нормы.

В 1922 г. Япония начала переговоры о конвенции с белогвардейским правительством Меркулова, но ввиду протеста образовавшейся в то время Дальневосточной республики, а также ввиду вызывающей политики Японии в этом вопросе, переговоры были сорваны.

С установлением Советской власти на Дальнем Востоке был положен конец хищничеству японских рыбопромышленников. В 1923 г. Советское правительство приняло ряд мер для восстановления рыбного хозяйства на Дальнем Востоке, организации рыболовного надзора и охраны рыбных ресурсов. Декрет СНК РСФСР от 2 марта 1923 г. установил «порядок эксплуатации рыбных и морских звериных промыслов на Дальнем Востоке». Во Владивостоке было учреждено Дальневосточное управление регулирования рыболовства («Дальрыба»), ликвидированная японцами система сдачи рыболовных участков в аренду с торгов была восстановлена.

В 1923 г. «Дальрыба» добилась от японских рыбопромышленников уплаты задолженности в сумме одного миллиона руб. за 1921 и 1922 гг., когда они бесконтрольно занимались хищническим ловом рыбы в наших водах.

В 1924 г. японское рыболовство в советских водах регулировалось местным временным соглашением. 20 января 1925 г. в Пекине был подписан основной договор между Советским Союзом и Японией. В дальнейшем встал вопрос о пересмотре конвенции 1907 г. или заключении новой рыболовной конвенции на длительный срок, что было предусмотрено III статьей Пекинской конвенции 1925 г. Начавшиеся в конце 1925 г. в Москве переговоры длились около трех лет. Новая рыболовная конвенция была подписана 23 января 1928 г. Этим был положен конец бездоговорного периода рыбопромысловой деятельности японцев в наших дальневосточных водах (4).

В рыболовной конвенции 1928 г., так же как и в конвенции 1907 г., был зафиксирован принцип сдачи в аренду рыболовных участков с торгов. Однако в статье II конвенции 1928 г. была сделана оговорка, что в качестве исключения рыболовные участки по договоренности между советским и японским правительствами могут быть сданы в аренду без торгов. Кроме того, в конвенции имелся ряд постановлений, ограничивающих свободу деятельности советских государственных рыбопромышленных предприятий, кооперации и граждан. В частности, было установлено, что советским государственным предприятиям могут быть сданы в аренду без торгов рыболовные участки, общая норма улова которых не будет превышать 2 млн. пудов, то есть 20% общей нормы улова на всех находящихся в аренде рыболовных участков.

В августе 1932 г. между СССР и Японией состоялось соглашение о продлении срока аренды по 1936 г. на большинство рыболовных участков, находившихся в аренде у японских подданных. Взамен этой уступки японская сторона согласилась на повышение общей нормы улова участков, передаваемых государственной промышленности СССР, до 5 млн пудов, т. . до 37% общей нормы улова всех арендуемых участков.

Сразу после заключения рыболовной конвенции 1928 г. начались споры и в дальнейшем переговоры по вопросу расчетов по арендной плате за рыболовные участки. В 1931 г. был установлен льготный способ платежей специально выпущенными облигациями Акционерного Камчатского общества (АКО). Сторублевая облигация этого займа продавалась по условному курсу 32,5 иены. При таком порядке сумма рыболовных платежей, оставаясь неизменной в рублях, значительно понижалась при исчислении в иенах.

В 1936 г. истекал срок действия рыболовной конвенции 1928 г. 26 мая 1935 г. японское правительство официально заявило о своем желании пересмотреть старую конвенцию. Переговоры закончились в ноябре 1936 г. парафированием соглашения Сако — Козловский. Однако, в связи с заключением в это время Японией так называемого Антикоминтерновского пакта с фашистской Германией, Советское правительство отказалось утвердить парафированное обеими сторонами рыболовное соглашение.

С 1936 по 1940 гг. действие старой конвенции ежегодно пролонгировалось временными соглашениями. Следует отметить, что в течение этого периода японское правительство неоднократно пыталось добиться утверждения советским правительством уже парафированного в 1936 г. соглашения или начать переговоры о заключении новой конвенции.

20 июня 1940 г. Советское правительство сообщило японской стороне основные условия, на базе которых могла бы быть заключена новая рыболовная конвенция. Дальнейшие переговоры велись на базе этих условий и продолжались в течение 1940 и 1941 гг. Но в июне 1941 г., в связи с нападением фашистской Германии на Советский Союз, переговоры были прерваны.

В начале 1943 г. переговоры возобновились и 30 марта 1944 г. закончились подписанием двух соглашений: о ликвидации японских концессий на северном Сахалине и о пролонгации на пять лет рыболовной конвенции с существенными изменениями, внесенными в конвенцию 1928 г. по предложению Советского правительства.

Существенную особенность в рыболовный сезон 1944 г. внес советско-японский Протокол пролонгации на пять лет рыболовной конвенции 1928 г., а также относящиеся к нему ноты, в которых были установлены изменения условий для японского рыболовства в дальневосточных водах СССР. Новым советско-японским соглашением о рыболовной конвенции предусматривалось следующее: а) изъятие 24 рыболовных участков, находившихся в аренде у японских рыбопромышленников и не эксплуатировавшихся ими в течение двух лет подряд; б) право советских организаций ежегодно заторговывать 10% поставленных на торги японских рыболовных участков; в) повышение арендных и других платежей в золоте, уплачиваемых японскими рыбопромышленниками, на 6% по сравнению с 1943 г.

Во изменение рыболовной конвенции 1928 г., согласно которой рыбопромысловая деятельность советских организаций и советских граждан подвергалась ряду существенных ограничений, советско-японское соглашение от 30 марта предусматривает, что все эти ограничения отменяются. Этим соглашением из конвенции изъяты все вопросы рыбопромысловой деятельности советских граждан и совет-ских организаций, как подлежащие исключительно ведению органов советского государства.

Настоящее советско-японское соглашение предусматривает также, что до окончания нынешней войны для японских подданных и для других иностранцев запрещено рыболовство в определенных морских районах на Дальнем Востоке, установленных советским правительством в июле 1941 г. Кроме того, в соответствии с пожеланиями правительства СССР, японское правительство взяло на себя обязательство гарантировать, чтобы все находящиеся в аренде у японских подданных рыболовные участки, расположенные на восточном побережье Камчатки и в Олюторском районе, не эксплуатировались японскими арендаторами до окончания войны на Тихом океане. В свете этих соглашений и проходил рыболовный сезон 1944 г.

В настоящее время в дальневосточных водах японцы арендуют 261 морской рыболовный участок, из которых на Камчатке находится 227, из них на западном побережье — 91 и 136 — на восточном побережье. Крабовые участки имеются только на западном побережье, севернее реки Немтик. Крабовых участков японцы арендуют только 16. Таким образом, на Камчатке японцы арендуют всего 243 участка.

В 1943 г. японцы арендовали 308 рыболовных участков, из которых эксплуатировали 115. В рыболовный сезон 1944 г. японцы эксплуатировали только 31 рыболовный участок из 261 арендуемых и совершенно не эксплуатировали крабовых полей…

В годы Великой Отечественной войны рыбная промышленность Камчатки, начиная с 1941 г., из года в год не только выполняет, но и резко перевыполняет планы по добыче и обработке рыбы. За годы войны, по сравнению с предвоенным 1940 г., рыбная промышленность Камчатки увеличила план добычи в два раза. Если в 1940 г. было добыто рыбы 810 тыс. ц, то в 1944 г. за девять месяцев уже добыто 1660,5 тыс. ц.

За эти годы резко увеличилось количество эксплуатируемых орудий лова по рыбокомбинатам и моторно-рыболовных станций (МРС). Если в 1940 г. было выставлено 112 ставных неводов, то в 1944 г. — 158. Также произошло резкое увеличение и по другим орудиям лова.

Прошедшие годы войны характеризуются большими изменениями в организации добычи в рыболовецких колхозах Камчатской области, прежде всего, стали создаваться МРС5, число которых увеличилось до четырех. Начавшие свою деятельность в 1940 г. МРС в 1944 г. располагали 40 ставными морскими неводами, 38 селедочными ловушками, пятью «коротышами», 41 закидным неводом и 150 плавными сетями против 18 ставных неводов в 1940 г. Наряду с оснащением МРС увеличилось и количество орудий лова, эксплуатирующихся колхозами, обслуживаемыми МРС. Появляются новые орудия лова, и, наконец, десятки колхозов вышли на активный лов трески, а в районах Петропавловском, Усть-Камчатском и Карагинском колхозы впервые за время своего существования выходят на лов лосося и сельди ставными морскими неводами.

Наряду с увеличением количества орудий лова, а также с увеличением добычи рыбы резко увеличилось количество рыбокомбинатов и колхозов, работающих на лове в течение круглого года. Таким образом, добыча рыбы на Камчатке в период войны перестала носить резко выраженный характер сезонности и рыбная промышленность перешла на круглогодичную добычу и обработку рыбы.

Наряду с общим увеличением добычи рыбы выросло и количество пород добываемых рыб. Если до войны ловили только лосось и сельдь, то в годы войны резко увеличилась добыча таких пород рыб, как треска, минтай, навага, камбала и краб. Если в 1940 г. вышепоименованных пород рыб было добыто 76 тыс. ц, то в 1944 г. за девять месяцев добыто 431 тыс.

Наряду с ростом добычи разнорыбицы резко увеличилась и добыча лососевых пород. Если в 1940 г. добыто было лосося 568 тыс. ц, то за девять месяцев 1944 г. добыто 1098 тыс. ц. Резко увеличилась и выработка консервов. Если в 1940 г. было выработано 234 тыс. ящ., то в 1944 г за девять месяцев выработано 561 тыс. ящ. (выработка увеличилась на 239,7%). Если в довоенные годы рыбная промышленность Камчатки приносила колоссальные убытки государству, достигшие в 1940 г. 46,4 млн руб., то в 1943 г. она дала прибыль в 152,7 млн руб. и в 1944 г. запланировано [получить] 163 млн руб. Отсюда вывод, что рыбная промышленность Камчатки за годы Великой Отечественной войны из убыточной стала прибыльной.

В 1944 г. перед ней была поставлена задача добыть и обработать 1.600 тыс. ц рыбы и выработать 653 тыс. ящ. консервов. С этой задачей рыбаки Камчатки справились (6).

В 1944 г. было выставлено и эксплуатировалось 150 неводов, в том числе с селедочными ловушками — 112. На 11 ставных неводах были выставлены двойные ловушки, кроме того, рыбокомбинатами и МРС были выставлены 38 неводов «коротыш», а также находилось в эксплуатации 419 ставных и плавных сетей, 153 закидных невода, 335 вентерей и 18.400 крабовых сетей.

В 1941 г. по десяти районам конвенционных вод японцами приготовлено продукции 797.088,99 ц. В 1942 г. по пяти районам конвенционных вод японцами приготовлено продукции 513.943,58 ц. В 1943 г. по четырем районам конвенционных вод японцами приготовлено продукции 506.726 ц (из них консервов — 457.930 ящиков). В 1944 г. по трем районам конвенционных вод японцами выловлено 194.105 ц.

В 1944 г. японские арендаторы прибыли на рыбопромыслы с большим опозданием, в сравнении с прошлым годом, — почти на месяц. Вместо средних чисел июня, как они прибывали раньше, в этом году в большинстве приехали в середине и даже в конце июля. Первые пароходы с японскими арендаторами прибыли на 31 японский завод 19 июля. Свое опоздание арендаторы объясняют недостатком пароходов, вызванным войной (7).

В действительности причины запоздалого прибытия японских арендаторов кроются не только в ограниченном количестве пароходов, а, главным образом, в военно-политической обстановке, вызванной войной в северной части Тихого океана и разгромом Красной Армией европейского союзника Японии — фашистской Германии.

Согласно условиям аренды морских рыболовных участков на Дальнем Востоке, лов рыбы японцами в камчатских водах должен быть прекращен и рыболовные орудия должны быть окончательно убраны к 28 сентября. Только 15 сентября на побережье начали прибывать первые пароходы за японскими рабочими и продукцией.

После 28 сентября около наших берегов находилось шесть японских пароходов, которые ввиду шторма не грузились. 16 октября на японские заводы за №№ 31, 33 и 806-ю базу пришли пароходы за арендаторами, но навигационные [свидетельства] у них были просрочены. На их оформление разрешения у пограничных властей не было. На 21-м японском заводе оставалось 69 человек, которых японцы самовольно, без соответствующего оформления, сняли на пароход, который убыл в Японию.

16 октября администрация 806-й базы также произвела самовольно погрузку людей в количестве 150 человек, без разрешения пограничных властей, на пароход «Нирюхо-Мару». Рыбопродукция осталась на базе невывезенной. Последний пароход убыл в Японию только 8 ноября, т. е. на сорок дней позже разрешенного срока.

Как известно, японцы в 1944 г. полностью законсервировали рыболовные участки на восточном побережье (согласно Московскому соглашению от 30 марта с. г.), в Приморье, на Сахалине и в Охотском рыбопромысловом районе, а также многие участки и на западном побережье Камчатки. Общее количество японских рабочих по сравнению с прошлыми годами значительно уменьшилось.

Если в 1942 и 1943 гг. на отдельных заводах и базах западного побережья Камчатки количество рабочих было выше уровня 1941 г., то в 1944 г. в результате своевременно принятых Вторым Дальневосточным отделом8 мер количество рабочих, завезенных на эксплуатируемые участки было примерно равным уровню 1941 г. Согласно имеющимся данным, численный состав японских рабочих и администрации по всем промыслам составляет 512  чел. Количество японцев, прибывших на западное побережье Камчатки только на заводы, действующие в сезоне 1944 г., составляло: в 1941 г. — 5033, 1942 г. — 5942, 1943 г. — 5372, 1944 г. — 5124 чел. Характерно отметить, что состав въехавших в текущем году японцев состоит из молодежи до 19 лет и стариков свыше 42 лет, т. е. пожилых, малопригодных или совсем освобожденных от службы в армии. В числе рабочих есть явно малолетние подростки, которым увеличен возраст только потому, что «Дальрыба» не разрешает использование детского труда на рыбопромыслах. В этом году имеется большое количество инвалидов войны с серьезными физическими недостатками.

В текущем году произошло дальнейшее сокращение количества японских рыбопромыслов на Камчатке и обслуживающего их состава рабочих. В этом году действовало всего одиннадцать рыбоконсервных заводов и одна рыбообрабатывающая база.

Количество японских арендаторов на участке Соболево — Усть-Большерецк в 1944 г. составило 5124 человека, т. е. уменьшилось по сравнению с 1943 г. на 4305 человек. Возрастной состав японских рабочих на указанном участке был следующий: до 19 лет — 691, от 19 до 24 лет — 409, от 24 до 35 лет — 1001, от 35 до 42 лет — 995, старше 42 лет — 2028… Произошло увеличение старших возрастов в сравнении с прошлым годом на 9%, т. е. старше 42 лет в прошлом году было 31% арендаторов, а в этом году — 40%.

Относительно подбора рабочих переводчик завода № 20 Момма Тоору заявил: «В сезон этого года японское правительство дало указание отобрать на рыбопромыслы людей бракованных, непригодных к военной службе, но рыбу ловить они могут».

Японские рабочие, прибывшие на Камчатку, имели заморенный вид. Наблюдались случаи, когда рабочие пекли на кострах свежевыловленную рыбу и с жадностью ели ее без соли и приправ. Такие рабочие не могли интенсивно работать. Например, 6 июля с.г. во время разгрузки парохода «Ункай-Мару № 15» старший рабочий Танако Хандзиро не мог ничем поддержать дисциплину среди рабочих и ускорить разгрузку. Он начал ругаться, затем бросился на рабочих и избил одного из них за то, что тот вяло работал.

Рабочие не полностью обеспечены спецодеждой, даже курибаны (9) работали босыми в ледяной воде. Рабочий день доходил до 15—17 часов в сутки. В результате плохого питания, необеспеченности спецодеждой и большой продолжительности рабочего дня возникали массовые заболевания рабочих. Так, например, только на заводе № 19 было зарегистрировано 490 случаев заболеваний. Из них: от простуды — 39, нервных — 76, органов кровообращения — 13, легочных — 11, желудочно-кишечных — 155, кожных — 42, суставов — 19, ранений на производстве — 185 случаев. Заводские больницы не могли вместить всех больных, поэтому некоторые из них находились в общих бараках вместе со здоровыми. Только на день отъезда арендаторов на заводе № 32 было 24 человека тяжело больных.

Несмотря на указанные недостатки, арендаторы работали интенсивно. Все невода были поставлены в декадный срок со дня выгрузки. После постановки неводов на заводах проводились праздники «Амиороси». На праздниках рабочие пили саке, пели национальный гимн и военные песни, администрация произносила речи для поднятия духа рабочих, молодые рабочие маршировали.

Так, на заводе № 18 праздник начался 19 июня маршем молодых рабочих и пением национального гимна. Перед строем выступил с речью участковый доверенный Араки, который сказал: «Надеюсь, все вы знаете, для чего мы приехали на Камчатку, поэтому должны приложить все силы для вылова рыбы, и так как у нас осталось немного времени, то мы должны приложить все силы на выполнение плана, который нам дан фирмой. Каждый должен знать, что наша героическая армия ведет ожесточенную войну против наших врагов Англии и Америки. Мы здесь находимся на фронте, мы добываем продукты для нашей страны. Поздравляю вас с праздником «Амиороси!». Затем районный доверенный Омата кричал «Банзай!» за императора, за армию, за летчиков, сражающихся против Англии и Америки.

О политических настроениях японцев можно судить лишь по высказываниям администрации, да и та в этом году менее разговорчива, чем в прошлом. А что касается рабочих, то они настолько забиты, что не смеют отвечать на самые безобидные вопросы, в их взглядах чувствуется лишь приветливость и нестерпимое любопытство.

В этом году арендаторы встречали наших представителей обычно у границы заводов, первыми здоровались, тогда как в прошлом году иногда даже не отвечали на приветствия. В этом следует усматривать настороженность арендаторов и желание показать свою любезность.

В разговорах [они] старались подчеркнуть дружбу Японии к СССР. На некоторых заводах вывешены снимки Сталина и Мацуока (10). Об отношении Японии к СССР переводчик завода № 20 Камура рассказал следующее: «Когда мы выезжали на Камчатку в этом году, нам говорили, чтобы мы поддерживали дружеские отношения с русскими представителями, и одновременно предупреждали, что могут быть со стороны русских всевозможные притеснения. Это мы учитывали, но когда мы приехали на Камчатку, то оказалось не так. Русские относятся к нам очень хорошо, все вопросы разрешаются только положительно. Мы очень рады, что русские понимают, что их сосед Япония тоже воюет с большими трудностями».

Вместе с тем имеются факты явно враждебного отношения к СССР. 5 августа старший переводчик завода № 33 Имура Набухиса заявил начальнику Кошегочинского поста лейтенанту Безрукову следующее: «Конечно, концессии на Сахалине для нашей страны давали пользу, но малую. Япония теперь и так страна богатая. Но это временное явление. Японское правительство отдало вам концессии, а потом опять возьмет, как, например, Румыния отдала вам Бессарабию, а потом обратно взяла. Я затрудняюсь верить вашим газетам. В наших газетах правда, а в ваших нет».

В разговорах о войне проявляют беспокойство. Механик катера завода № 18 Хаяси говорил: «Говорю вам от всего сердца, что, следуя на Камчатку, пришлось очень много пережить, иногда хотелось плакать. Причина — это боязнь быть потопленным американскими подводными лодками, которые снуют в Охотском море и топят наши пароходы даже у берегов Японии».

На успехи Красной Армии и союзных войск арендаторы реагируют болезненно. Кроме того, на западном побережье Камчатки прибоем было выброшено много трупов японских солдат и офицеров. Это вызвало еще большее уныние среди японцев.

По вопросу о войне в Европе администрация японских заводов высказывается или за то, чтобы Германия как можно дольше держала фронт, или бы скорее подписала мир с Советским Союзом. Как в том, так и в другом случае они считают, что для Японии облегчится положение на фронте в войне с Англией и Америкой. Относительно действий союзников почти все высказывания сводятся к тому, чтобы посеять рознь между Объединенными нациями: что Чан Кай-ши (11) при помощи Советского Союза душит коммунистов, или что после войны во всей Европе установится советская власть или другая власть, близкая к советской системе, как, например, в Югославии, Польше и Чехословакии.

Относительно пролонгации рыболовной конвенции участковый доверенный заводов №№ 18 и 19 Араки Масакичи сказал следующее: «Продление договора о рыбной ловле мы, японцы, рассматриваем как фактор, свидетельствующий о дружбе между СССР и Японией. Японцы прекрасно понимают значение этого соглашения. Все газеты писали об этом. Но между нами говоря, мы, конечно, не являемся друзьями, мы только дипломатические друзья, особенно в 1944 г. Мы открыто называем себя друзьями, и это не случайно. В Японии ходят слухи, что Мацуока с марта 1944 г. находится в Москве. Об этом нигде не пишут, но, вероятно, это так».

Наряду с мирными высказываниями и с заигрыванием в дружбу с Советским Союзом, арендаторы готовились на случай нападения на СССР. На заводах наблюдались случаи проведения военных занятий — строевые, штыковой бой, перебежки и переползания, метание гранат. На заводы была завезена «спецодежда» цвета хаки: на завод № 18 — 186, на завод № 19 — 164, на завод № 20 — 158 и на завод № 21 — 160 комплектов. Эта «спецодежда» никому, кроме администрации, не выдавалась, а хранилась как неприкосновенный запас до окончания путины.

5 июля 1944 г. против японского завода № 34 в 1,5 милях от берега на якоре под разгрузкой стоял японский пароход «Синмей-Мару». Во время разгрузки неизвестной подводной лодкой пароход был торпедирован и затонул. Все японские рыбаки спасены, они выгрузились на кунгасы и катера за десять минут до торпедирования. Из команды погибло три человека. Основной груз к моменту потопления был выгружен. Из ценных материалов затонули только невода. Доверенный завода № 34 обратился с просьбой разрешить им с потопленного парохода с кунгасов крючками сквозь открытые люки выловить невода…

6 июля пароход «Обь», груженный углем, следовал из Владивостока в Петропавловск через пролив Лаперуза. В 9 часов утра был торпедирован неизвестной подводной лодкой, после чего затонул. Пароход затонул на траверзе Озерной примерно в 53 милях от берега в координатах 51 градус 56 минут с. ш. и 154 градуса 56 минут в. д. Из числа команды (35 человек) спаслось 21, погибло 14.

19 июля пароход «Дальстрой» в координатах 48 градусов 42 минуты с. ш. и 156 градусов 43 минуты в. д. подобрал 17 японцев из числа команды потопленного парохода «Ниппе-Мару» и доставил их в Усть-Большерецк, откуда эти японцы были переданы на японский завод № 24.

В течение долгого времени на западное побережье морем выбрасывало большое количество спасательных костюмов [японского] происхождения, как с трупами, так и без них, а также другие различные вещи, очевидно, с потопленных японских пароходов…

За период с 15 июня по 25 октября было зафиксировано большое количество (43 случая) нарушений государственной границы СССР в районе Камчатки и Командорских островов американскими самолетами. За это же время на Камчатку совершили посадку 13 американских самолетов. В соответствии с нормами международного права 79 американских летчиков — экипажи данных самолетов — были интернированы (12)…

Cогласно условиям аренды морских рыболовных участков, арендаторы обязаны увозить рыболовные сети в конце каждого рыболовного сезона до 28 сентября, но они могут оставлять на своих участках все остальные орудия, необходимые для рыболовства, до будущего рыболовного сезона под охраной сторожей — подданных СССР.

В текущем году на всем восточном побережье и частично на западном японцы рыболовные участки не эксплуатировали. По примеру прошлого года японцы должны были внести деньги на оплату сторожам. Следовательно, срок договорных обязательств между «Ничиро» и колхозами на охрану имущества японских рыбопромышленников истек еще в начале рыболовного сезона, колхозы прекратили оплату сторожам. Ввиду отсутствия японского консула в Петропавловске (консул прибыл только 21 сентября), 6 июля нами было внесено предложение, что вопрос об оплате за охрану японского имущества необходимо поставить перед японцами во Владивостоке. 17 августа нам сообщили, что в скором времени в Петропавловск должен приехать японский консул Такао. По его приезде нам надлежало договориться о продлении договоров. 28 сентября из Владивостока нам сообщили, что начальник «Дальрыбы» т. Орехов 25 сентября заявил доверенному «Ничиро» о том, что договор об охране целесообразно заключить в Петропавловске.

Рыболовецкие колхозы ежегодно несут охрану рыбных заводов и баз на конвенционных участках фирмы «Ничиро». Время охраны в году — девять месяцев, т. е. с момента окончания эксплуатации и до начала путины следующего года, а законсервированные заводы охраняются круглый год.

Каждый завод или база имеет одного сторожа. Фирма «Ничиро» за каждый пост уплачивает колхозу в среднем 125—200 руб. в месяц, в зависимости от объекта; дополнительной денежной компенсации за неиспользование выходных и праздничных дней фирма не оплачивает, спецодеждой не обеспечивает. В колхозах колхозники минимально зарабатывают в месяц 600—700 руб., сторожа колхозного имущества, где обычно используются старики или инвалиды, получают твердую оплату в размере 300—350 руб. в месяц, имеют выходные, праздничные дни, а также обеспечиваются теплой спецодеждой.

В результате охрану заводов и баз фирмы «Ничиро» за такую плату нести отказываются, в силу чего колхозы вынуждены назначать сторожей с дополнительной оплатой за счет колхозных средств от 150—225 руб. Таким образом, [они] практически оплачивают труд сторожей 350—400 руб. в месяц, что создает убытки колхозу по каждому посту на эту сумму. Кроме того, фирма «Ничиро» не все посты обеспечивает отоплением и освещением, в результате чего колхозы вынуждены нести еще дополнительные расходы, создающие убытки колхозам в сумме 800—900 руб. в сезон.

Безусловно, что в дальнейшем колхозы от охраны заводов и баз фирмы «Ничиро» нести убытки не могут, и, если в дальнейшем не будет увеличения оплаты в пределах нормальных заработков колхозников в колхозах, то правления рыболовецких колхозов, несомненно, будут ставить вопрос о снятии с них обязанностей по охране.

Исходя из вышеизложенного, 2 октября мы сообщили японскому консулу следующие предварительные условия, на которых колхозы могут согласиться продолжать нести охрану имущества «Ничиро»: 1. Оплата сторожу завода 400 руб. в месяц и базы 350 руб., включая сюда страховые начисления и компенсации за неиспользованные выходные и праздничные дни. 2. Фирма «Ничиро» должна отремонтировать жилые помещения (сторожки), обеспечить [их] достаточным количеством топлива (уголь и дрова) и осветительным материалом (керосин) за счет фирмы. 3. В тех случаях, если фирма не сможет обеспечить пост топливом и освещением, она выплачивает колхозу по 100 руб. в месяц за каждый пост. 4. Обеспечить каждый пост спецодеждой, а именно: тулуп меховой — 1, валяные сапоги — 1, кожаные сапоги — 1, шапка меховая — 1, рукавицы — 2 пары и дождевик брезентовый — 1. Если же фирма не предоставляет указанного натурой, то правление колхоза само обеспечивает указанным, а фирма оплачивает последнему по 480 руб. в сезон. На всех заводах, базах фирма обеспечивает сторожам за счет причитающихся им сумм за охрану достаточным количеством продовольствия (последнее предложение относится только к участкам, которые эксплуатировались в 1944 г.).

Только 24 октября японский консул заявил, что по его предложению переговоры о пролонгации договоров на охрану имущества «Ничиро» должны проходить во Владивостоке, поскольку там находится представитель фирмы, а также и то, что консулу перед выездом из Токио было сообщено, что в Петропавловске по этому вопросу переговоры вестись не будут, и поэтому консул для ведения данных переговоров не был подготовлен…

(1) Первый японский рыбоконсервный завод был построен на восточном побережье полуострова в районе Усть-Камчатска. Он принадлежал Сецутаро Цуцуми. На западном побережье подобное японское предприятие возникло в 1911 г. В этом сезоне оно произвело всего 670 ящ.

(2) В 1910 г. русские имели два консервных завода: по одному на западном и восточном побережьях Камчатки.

(3) Название крейсера приведено неверно. Правильно — «Лейтенант Дыдымов». Назван в честь Акима Дыдымова, одного из пионеров русского китобойного промысла в тихоокеанских водах, пропавшего в море в конце 1890 г. Корабль погиб 4 декабря 1922 г. во время эвакуации белой администрации и войск из Владивостока, предположительно в 100—150 милях от Шанхая. Он входил в состав третьего дивизиона Сибирской военной флотилии, возглавляемой контр-адмиралом Ю. К. Старком. На «Лейтенанте Дыдымове» находилось свыше 80 чел. команды и пассажиров-кадет. Никто из них не спасся.

(4) Вот как советская сторона оценивала результаты начала действия советско-японской конвенции 1928 г. «1929 г. является первым годом проведения в жизнь новой рыболовной конвенции. Работа… осложнялась тем, что японцы были настроены сорвать конвенцию, поскольку она не предоставляла им никаких исключительных прав. Переговоры с японцами затянулись на целый год. Основными моментами переговоров являлись: До торгов: а) сдача участков без торгов; б) домогательство японцами совместного регулирования и администрирования; в) предоставления японцам более свободного рыболовства — смягчение взысканий и нарушений; г) недопущение к торгам других иностранцев; д) предоставления одинаковых прав с госпромышленностью. На первые торги 28 февраля 1928 г. японцы не явились. Торги проведены без их участия. Успешное выступление на этих торгах советского частного сектора. После торгов: а) отмена этих торгов, признание их незаконными; б) передача участков, заторгованных частниками; в) возвращение участков, переданных АКО. На вторые торги 15 марта японцы тоже не явились, и только на третьих торгах 5 апреля японцы выступили. Выступление Уда Каничиро. Переговоры после торгов: а) отмена выступления Уда — передача участков Ничиро; б) передача участков, заторгованных частниками: в) арендная плата по концессионным промыслам. …Результаты торгов 1929 г. далеко неблагоприятны для японцев… Число заарендованных советской промышленностью участков возросло с 43 до 143, что составляет 32% всех сданных в аренду участков. Госпромышленность получила в счет нормы без торгов часть участков, эксплуатировавшихся в прошлом японцами и закрепила их за собой, несмотря на домогательства японцев возвратить эти участки. Как результат неблагоприятных для японцев торгов мы имели несомненный раскол и разброд в спаянности "Кумиай" среди японских промышленников, полнейшую утерю авторитета в прошлом очень влиятельно фирмы "Ничиро" и значительные убытки, понесенные ею… падение акций этого общества и его неминуемого краха, предотвращенного только в самое последнее время коренной реорганизацией и финансированием со стороны финансовых объединений Японии».

(5) МРС — Моторно-рыболовные станции — на Камчатке появились в 1930-х гг. МРС в Петропавловске была организована в 1932 г., в Усть-Камчатске — в 1933 г.

(6) За 1944 г. камчатские рыбаки выловили 1692,5 тыс. ц, в том числе 1120,1 лосося и 123,7 сельди. Всего за 1941—1945 гг. они добыли 7091,4 тыс. ц, в их числе 4982,1 тыс. ц лосося (70,3%) и 657,7 тыс. ц сельди (9,3%). Выпуск консервов составил, тыс. ц: в 1942 г. — 30.300, в 1943 г. — 39.600, в 1944 г. — 28.138 и в 1945 г. — 24.696. Советская рыбная промышленность на Камчатке в 1940 г. сработала с убытком в 46.361 тыс. руб. Ее прибыль за 1941 г. составила 59.437, за 1942 г. — 116.164, за 1943 г. — 152.650, за 1944 г. — 97.458 и за 1945 г. — 25.280 тыс. руб. Послевоенный 1946 г. завершился с убытком в 43.762 тыс. руб.

(7) Всего в 1944 г. на Камчатку из Японии прибыло 4955 рабочих и 169 служащих. В течение сезона из них умерло 9 человек.

(8) Имеется в виду подразделение НКИД СССР.

(9 Курибаны — рабочие по обслуживанию (спуску на воду и подъему на берег) плавсредств, использовавшихся для ловли рыбы и перевозки грузов на морских промысловых участках.

(10) Мацуока — министр иностранных дел Японии. После окончания Второй мировой войны предстал в качестве обвиняемого на Токийском судебном процессе над японскими военными преступниками. Наказания не понес, так как умер во время процесса.

(11) Чан Кай-ши — генералиссимус, глава «гоминдановского режима» в Китае, свергнутого коммунистами в 1949 г. После поражения эвакуировался на о. Тайвань, на котором создал «Тайваньский гоминдан».

(12) В течение рыболовного сезона 1944 г. японские суда, самолеты и арендаторы 13 раз нарушали государственную границу СССР. Так, днем 9 июля в районе м. Лопатка самолет типа СБ–98 на высоте 100  м вошел в воздушное пространство СССР. Он был обстрелян советской зенитной батареей, безрезультатно израсходовавшей 16 снарядов. Утром 24 июля в районе м. Сивучий самолет типа МР–97 на высоте 500 м нарушил границу и заходил в хвост советскому самолету на дистанции 400 м.