Императрица Екатерина II так и не дала согласия на прошение купцов Г. И. Шелихова и И. Л. Голикова предоставить их "Северо-Восточной Компании" ряд привилегий и оказать ей военную помощь. "Торговать дело иное, завладевать дело другое", — писала Екатерина II, понимая сложность охраны этих далеких владений.

Впервые русские власти стали беспокоиться о судьбе своих тихоокеанских владений и необходимости их защиты еще во время Второй Камчатской экспедиции. В одном из документов 1737 г. указывалось: "Единственно только нам и границам нашим на предыдущие времена необходимо потребную безопасность ищем и получить желаем, дабы не принужденными быть впредь на всякий час таки к оружию притекать, когда сим нашим беспокойным соседям охота придет на наши границы нападение иметь".

Интерес иностранных государств к русским открытиям на Тихом океане проявился сразу после Первой (1725—1730 гг.) и Второй (1733—1743 гг.) Камчатских экспедиций. Не случайно Екатерина II засекретила экспедиции П. К. Креницына — М. Д. Левашова (1764—1770 гг.) и И. И. Биллингса — Г. А. Сарычева (1785—1793 гг.). Уже в 1735 г. в Париже вышла книга Ж. дю Альда о русских открытиях на северо-востоке Азии, где была воспроизведена копия карты участника Первой Камчатской экспедиции П. Чаплина, составленной в 1729 г. На карте были изображены Камчатка и Чукотка. В 1760-е гг. в Англии были опубликованы работы Г. Ф. Миллера об итогах Второй Камчатской экспедиции и книга С. П. Крашенинникова "Описание земли Камчатки".

После побега с Камчатки во Францию в 1771 г. М. Беньевского русские власти стали опасаться нападения на Камчатку французской эскадры, так как путь сюда стал известен иностранцам. Еще более обеспокоили русские власти посещения российских тихоокеанских владений кораблями Дж. Кука в 1778 и 1779 гг. и Ж. Ф. Лаперуза в 1787 г.

В 1786 г. в Петропавловске появилось первое иностранное торговое судно — английский транспорт с товарами из Калькутты. Его заход был связан с тем, что участники экспедиции Кука смогли выгодно продать пушнину, приобретенную ими в северной части Тихого океана. Это вызвало интерес у других англичан, и в 1786 г. в Петропавловск отправилось коммерческое судно. Его посещал "отец" Русской Америки Г. И. Шелихов. Из Петропавловска это судно направилось на Командорские острова, рассчитывая на добычу котиков, и там разбилось.

Выгоды торговли пушниной пробудили интерес к ней у Джона Леонарда, участника экспедиции Кука. Он попытался организовать плавание к русским берегам на собственном судне, но оно оказалось непригодным. Тогда Леонард решил пробраться на Дальний Восток через Россию, достиг Якутска, но был задержан и выдворен из России по приказу Екатерины II.

В июне — июле 1789 г. Петропавловск посетило английское торговое судно, принадлежащее Бароли. Но особенно сильную тревогу в Петропавловске вызвали слухи о готовящемся нападении на Камчатку английского пирата-капера Кокса, который во время русско-шведской войны 1790—1791 гг. поступил на шведскую службу и отправился в Тихий океан на судне "Меркурий". В связи с этим 28 февраля 1790 г. генерал-губернатор Восточной Сибири И.А. Пиль приказал командиру Петропавловского порта следить за тем, чтобы ни одно иностранное судно "не могло приставать к гавани до тех пор, покуда не изведается со стороны нашей, что сии иностранцы несут для нас". Для этого в Петропавловск должна была быть выслана байдара, с коей "гораздо удобнее узнавать нашим служителям о состоянии их судов и о самых предприятиях оных". Пиль также приказывал "внимательно смотреть… на вид флагов… на себе имеющих, да самую национальность народа разбирать елико можно прилежнее, дабы иногда под видом почитаемых доброжелателей России не вкрались… незваные люди… которые давно уже силятся похищать сокровища, не им, но России принадлежащие". При попытке иностранцев действовать силой жители Петропавловска должны были оказывать отпор. Промышленным людям следовало иметь при себе оружие, "дабы нигде капитану Коксу удачи не было и чтоб надежда, которою он пытается в грабительстве, действительно не вмешалась по пределам, России подвластным". В Петропавловске было возобновлено строительство земляных военных батарей. Позже решено было сформировать особый Камчатский полк, во главе которого был поставлен А. А. Сомов.

В 1807 г. Петропавловск посетил известный английский мореплаватель Арчибалд Кемпбелл.

В Европе внимательно следили за новыми русскими открытиями в Тихом океане. В 1774 г. там была издана карта петербургского академика Я. Штелина, на которой были изображены открытые русскими промышленниками и мореходами Командорские, Курильские, Алеутские острова и побережье полуострова Аляски. Этой картой во время своего плавания в Арктику в 1778 г. пользовался Дж. Кук. При встрече на острове Уналашка в октябре 1778 г. с русским штурманом Г. Г. Измайловым Дж. Кук показал ему и его товарищам карту Я. Штелина, на которой те указали ряд неточностей. Г. Г Измайлов позволил Куку снять копии с двух своих карт. На первой были изображены Охотское море, Курильские острова и Камчатка, на второй — открытые русскими острова к востоку от Камчатки до Аляски.

В 1770-е гг. интерес к землям, открытым русскими на северо-западе Америки, стали проявлять испанцы, владевшие к тому времени Калифорнией.

Таким образом, о русских открытиях в северной части Тихого океана и о природных ресурсах русских владений иностранцам было хорошо известно к началу XIX в. К этому времени относятся и первые попытки браконьерского промысла китов и морского зверя во владениях Российско-Американской Компании. В 1811 г. поблизости от русских владений в устье р. Колумбия американский авантюрист Хант основал город Асторию (ныне штат Орегон), названный в честь американского мехоторговца Дж. Дж. Астора. Отсюда целые флотилии Ханта отправлялись на север для хищнического промысла. Уже в 1811—1813 гг. его суда промышляли китов и морского зверя у острова Ситки в Аляскинском заливе и грозили взорвать столицу Русской Америки Ново-Архангельск.

Позднее, в 1818 г., США совместно с Англией захватили побережье между 42-м и 54-м градусами северной широты (побережье современной Канады и американского штата Вашингтон), вплотную приблизившись к русским владениям, что позволило им впоследствии совершать активные набеги на российскую территорию.

Непосредственные попытки организации иностранного китобойного и рыбного промысла у берегов Камчатки связаны с именем американского коммерсанта Питера Добелла, впоследствии принявшего российское подданство и назначенного русским консулом в Манилу на Филиппинах. В августе 1812 г. Добелл привел в Петропавловск два торговых судна, приобрел здесь участок земли для строительства дома и склада для товаров. Добелл представил русским властям план развития торговых связей Камчатки со странами тихоокеанского бассейна. Он предлагал превратить Петропавловск в базу торговли пушниной на тихоокеанском севере и организовать здесь китобойный и рыбный промысел. Его план был поддержан русскими властями и одобрен императором Александром I.

Генерал-губернатор Восточной Сибири И. Б. Пестель (отец знаменитого декабриста) писал, что лучшего места для китобойного промысла, чем Камчатка, нет. План Добелла горячо поддержал и начальник Камчатки Петр Иванович Рикорд (1816—1822 гг.): "Известно, что Камчатский полуостров чрезвычайно изобилует разного рода рыбою, которая могла бы служить продовольствием большому народонаселению, а не едва ныне обитаемой Камчатке. Такой большой избыток рыбы легко может быть обращен в меновой торг с Манилою, где на нее всегда бывает большое требование. Когда г-н Добелл будет утвержден там консулом, тогда… станут приходить из Манилы суда для выменивания на свои, полезные для жителей Камчатки произведения, рыбы; сверх того, около наших берегов находится множество китов, для ловли коих нет в Камчатке ни способов, ни людей. Для сей важной торговой отрасли г-н Добелл… удобно может предложить… американским судам производить сию ловлю, а их обязать за это платить в казну известный с тона по величине судна процент. Таким образом, без всяких со стороны нашего правительства пожертвований, Камчатка может по времени содержаться значущим торговым портом".

Поначалу у плана Добелла не было противников. В 1815 г. по его приглашению в Петропавловск на китобойном бриге "Форстер" прибыл уже упоминавшийся крупнейший американский мехоторговец Дж. Дж. Астор. В 1818 г. пришли сразу три американских китобойных судна. Американцы намеревались создать здесь китоловную компанию. Это встревожило жившего в Петропавловске представителя Российско-Американской Компании Николаева, который доложил о своих опасениях в Петербург. Правление РАК, поддержанное тогдашним генерал-губернатором Восточной Сибири М. М. Сперанским, добилось отклонения замысла американцев, учитывая невозможность контроля деятельности американской компании и реальную возможность потерять Камчатку. Граф Я. О. Ламберт писал, что если бы мы потеряли Камчатку, то вскоре потеряли бы все земли к востоку от Байкала и Лены.

Вскоре, 4 (16) сентября 1821 г. был издан указ о введении "Правил плавания и приморских наших сношений вдоль берегов восточной Сибири, северо-западной Америки и островов Алеутских и Курильских и проч.". В этих правилах предусматривалось, что "Производство торговли, китовой и рыбной ловли и всякой промышленности… предоставляется в пользование единственно русским подданным". В целях безопасности русских владений Петропавловск объявлялся портом, закрытым для иностранцев. Для борьбы с контрабандой и для защиты местного населения от грабежей и насилия американских пиратов было решено высылать ежегодно в крейсерство один военный корабль. Но крейсеры, нерегулярно посылаемые из Кронштадта, были слабо вооружены, не имели баз на побережье и не могли пресечь браконьерство в российских владениях.

Несмотря на запрет, иностранные торговые суда ежегодно посещали Петропавловск. В 1826 и 1827 гг. сюда заходил английский военный шлюп "Блюссом" под командованием Фредерика Бичи. Англичане произвели гидрографическую съемку Авачинской губы.

В 1837 г. Петропавловск посетил французский фрегат "Венус" капитана Дюптитуара. В 1833 г. начальник Камчатки капитан 1-го ранга Голенищев сообщал, что в Петропавловск зашла американская шхуна. Прибывший на ней Вильям Перс привез прошение гражданина США Вильяма Френча об учреждении на Камчатке торговой конторы, имевшей право вывоза рыбы, которую он готов ловить и солить. Голенищев просит рассмотреть это предложение, так как со времени запрета иностранцам торговать и заниматься промыслами на Камчатке прошло более десяти лет. Прошение осталось без ответа.

Активность американских браконьеров у побережья Камчатки особенно усилилась в 40-е  годы XIX в. Начальник Камчатки капитан 2-го ранга Машин в 1847 г. доносил, что с 1845 г. Петропавловский порт стали посещать иностранные суда, которых в порту скапливалось одновременно до пятнадцати. Команды этих судов выменивали у местных жителей ценные меха, вырубали леса, "заводя между собой драки и буйства", угрожали жителям.

Одновременно американские китобои активизировались в Америке. Помимо хищнической охоты за китами, морским зверем и добычи рыбы, они грабили селенья, выменивали за спиртные напитки и безделушки дорогие меха, моржовую кость и другие ценности. Обычно проходили несколько китобойных шхун с 30—35 членами экипажа. В 1847 г. начальник Камчатки Машин в целях безопасности населения вынужден был ввести новый порядок поведения иностранцев в Петропавловске.

О бесчинствах американских китобоев упоминают все русские мореплаватели и исследователи, посетившие в эти годы Камчатку (Невельский, К. Дитмар и др.). В 1849 г. в Петропавловск прибыл генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев. В письме министру внутренних дел Л. В. Петровскому он, в частности, отмечал: "Только два года как китобои всею массою обратились в Охотское море, и ныне их там уже несколько сот судов и будет еще более в северной части этого моря; и таким образом в пять лет богатство это, нам принадлежащее, истребится без всякой пользы для России, доставив несколько сот миллионов предприимчивым людям всего света, исключая русских. (Всякое китобойное судно в Охотском море набирает на 300 тыс. франков товару…). Я могу об этом судить по собственному моему взгляду на количество китов, здесь плавающих, а главное их гнездо в Пенжинской губе". Далее Муравьев пишет, что нужно "Авачинскую губу укрепить, а без этого она будет игралищем самой незначительной враждебной эскадры; там ныне уже были два английских военных судна в одно время; на них было 200 человек экипажа (шлюп и шхуна, путешествующие под видом отыскивания Франклина). Лучшая карта этой губы составлена англичанином Бичем, я ею руководствовался в моих обозрениях и проверял ее… Я много видел портов в России и Европе, но ничего подобного Авачинской губе не встречал; Англии стоит сделать умышленно двухнедельный разрыв с Россией, чтобы завладеть ею и потом заключить мир, но уже Авачинской губы она нам не отдает, и если б даже заплатила нам миллион фунтов за нее при заключении мира, то выручит его в самое которое время от китобойства в Охотском и Беринговом морях; Англия, разумеется, никого не пустит в эти моря бесплатно!".

Рассуждения Н. Н. Муравьева подтверждаются следующими цифрами. В 1849 г. в Охотском море под командой американского китобоя Ройса действовала флотилия из 154 судов. Они добыли 206.850 бочек китового жира и 2.480.600 фунтов китового уса. Только в Охотском море в тот год побывало 250 иностранных китобойных судов, в 1850 г. — 144, в 1851 г. — 145. Среднегодовой доход китобоев от охоты в русских водах составлял 8 млн. долларов.

Китобои были вооружены до зубов. Например, шхуна "Марта" под командой Геджеса имела четыре шестифунтовых орудия, восьмифунтовую пушку и два фальконета. Вооружение команды составляли солдатские ружья. В запасе у нее были карабины со штыками, пистонные винтовки, сабли и пики. Груз "Марты", предназначенный для торговли с чукчами, состоял из 4000 бутылок рома, 2408 фунтов табака и тысячи каменных свистулек. Таким образом, они, помимо охоты за китами, собирались не только выгодно обменять эти товары, но и помощью оружия грабить местное население. И это только одно судно из сотен.

Исследователь Камчатки Н. В. Слюнин писал: "С 1847 года сразу начинается усиленный бой китов американскими шхунами. Целыми эскадрами они отправлялись из Нью-Бедфорда; по свидетельству американских арматоров, за четырнадцать лет (с 1847 до 1861 гг.) ими вывезено китового жиру и уса на 130 миллионов долларов… Это грандиозное хищничество сильно уменьшило количество китов, а частично и разогнало их".

Несмотря на меры, предпринимаемые русскими властями по охране дальневосточных морей, ситуация не изменилась и в последующие годы. После некоторого спада китобойного промысла в 1870—1880-х гг. американцы возобновили его в 1888 г., добыв в русских водах Берингова и Охотского морей за год около 20 тыс. баррелей китового жира и более 327 тыс. фунтов китового уса.

В 1870 г. русские власти заключили с американской компанией "Гутчисон и Кооль" договор сроком на двадцать лет на право промысла пушнины на Командорских островах и острове Тюленьем. За два десятилетия с 1871 по 1891 гг. только на Командорских островах компания добыла 766.874 котика, 16.154 песца, 1808 каланов (для сравнения: русские промышленники в середине XIX в. промышляли около 4000 котиков в год, то есть в десять раз меньше). Но помимо этой легальной добычи продолжалось и браконьерство. Например, в 1892 г. 90 американских браконьерских судов добыли в Беринговом море 80 тыс. котиков, в 1893 г. — 102 тыс. И это несмотря на то, что в Беринговом и Охотском морях в 1870—1890-е гг. несли дозорную службу русские военные корабли: клиперы "Всадник", "Стрелок", "Разбойник", крейсеры "Африка", "Гайдамак" и др.

Одновременно с хищническим истреблением китов и морского зверя с 1860 г. американцы, а после 1875 г., когда все Курильские острова перешли к Японии в обмен на Сахалин, и японцы начали расхищение рыбных богатств Камчатки.

Н. В. Слюнин приводит интересные сведения об американском промысле трески на Явинско-Озерной банке на юго-западном побережье Камчатки. Он получил их от жителя селения Явино, уроженца Финляндии Карлсона-Северина, который в прошлом сам рыбачил на американских шхунах. Явино-Озерные тресковые банки открыл в 1860 г. и первым освоил лов трески капитан Тернер. Тогда же в Сан-Франциско были созданы три тресколовные компании — "Линдх-Хауф", "Бишард" и "Мак-Коллен". Компании ежегодно посылали 10—12 судов, каждое из которых добывало за рейс от 180 до 350 тыс. шт. трески. Ее солили и добывали из тресковой печени рыбий жир — до 400 галлонов на шхуну. После того, как в 1882 г. русское правительство запретило иностранный промысел без разрешительного свидетельства, американцы стали осторожнее и только компания "Мак-Коллен" продолжала посылать свои суда и в 1890-е гг.

Н. В. Слюнин пишет, что в 1889 г. две шхуны этой компании — "Фримен" и "Фалькенберг" — добыли на Явинской банке 310 тыс. шт. трески, то есть примерно 10—15 тыс. ц. Прибыль от этого превысила производственные издержки в три раза. По некоторым сведениям, браконьерский лов трески на Явинской банке американцы продолжали до 1909 г.

Вот как был организован этот лов по описанию Н. В. Слюнина. "Американские шхуны обыкновенно имеют 20—25 человек команды, с отдельной шлюпкой для каждого рабочего, имеющего от 4 до 6 удочек, которыми он и ловит треску, опуская их всегда до дна. Лучшие места лова трески находятся напротив сел. Явино и р. Итудиски, где, например, в 37 дней 15 рыбаков поймало 180.000 шт. … В течение дня обыкновенно вылавливают от 600 до 900 шт. на каждого; сам рыбак вычищает внутренности и солит, … отдельно собирая печени, которые идут на приготовление так называемого жира… Для приготовления жира на каждой шхуне есть паровая машинка, добыча жиру за 1,5 месяца лова равняется приблизительно 10 тысячам галлонов".

Добыча трески приносила американцам немалые выгоды. Слюнин приводит следующие расчеты: "Шхуна плавает из Сан-Франциско и обратно пять месяцев; месячное содержание ее, с жалованием и содержанием служащих обходится около 2 т., или за 5 месяцев = 10.000 долларов; задельная плата: первому штурману 35 долл. за тысячу, второму — 30 долл., третьему — 27 долл. и рабочим по 25 долл., или за все количество 5.775 долл.; всего расходов около 16.000 долларов, а получается за продажу в сыром виде соленой трески 40 т. дол., за жир, считая по 1,5 долл. за галлон = 15.000, итого хозяину остается около 39.000 долл., не считая, конечно, стоимости шхуны, ее вооружения, расходов по документам, страховке и пр. Иначе сказать, что одна только задельная плата служащим на шхуне почти равняется стоимости всего собольего промысла южной Камчатки; отсюда с очевидной ясностью вытекает вся важность трескового промысла и его экономическая роль в будущей жизни камчадалов, — промысла, который до сих пор для них пропадал даром".

Продолжали американцы и хищнический промысел морского зверя. Так, в начале ХХ в. на камчатским побережье полностью были истреблены моржи, лежбища которых во времена Г. Стеллера были даже на мысе Лопатка, а в 90-е гг. XIX в. также возле устья р. Жупановой. Американские китобои не только сами уничтожали моржовые лежбища, но и заставляли это делать местных жителей. "По рассказу одного старика оказывается, что в 1865 и 1866 гг. американские китоловы устраивали целые экспедиции на моржей, жители бросались на них с копьями и добывали свыше тысячи пар клыков. По словам этого же лица, принимавшего участие в этих экспедициях, Карагинский остров бывал сплошь покрыт телами моржей, кожи и бивни американцы увозили, уплачивая жителям по 2 р. за пару клыков".

В 1900 г. американская зверобойная шхуна "Пай" во главе с капитаном Протом уничтожила моржовое лежбище на Семеновской косе о. Карагинский, истребив полторы тысячи моржей.

Подобная же судьба была и у каланов — морских бобров. К началу ХХ в. усилиями американских, а затем и японских браконьеров у побережья Камчатки и Командорских островов каланы почти полностью были уничтожены.

В конце XIX — начале ХХ вв. японские браконьеры стали конкурировать с американскими и в добыче котиков у Командорских островов. В 1881 г. на Лондонском пушном аукционе Япония представила 8 тыс. шкур морских котиков, половина которых, по оценкам специалистов, была добыта в командорских водах. С 1906 по 1911 гг. японцы убили здесь более 80 тыс. котиков. Губернатор Камчатской области В. П. Перфильев в 1911 г. писал: "… японцы хищничают безнаказанно. Как велика их дерзость, видно из того, что даже и при этом слабом надзоре охранное военное судно захватило в трехмильной зоне и в прошлом, и в текущем году по одной шхуне. С береговой же охраной, состоящей из местных жителей, перестрелки хищников происходят каждое лето. Так, в 1909 году было 12 перестрелок и убито 3 японца; в 1910 году было 15 перестрелок и с 2 убитыми, и захвачено 4 шлюпки, 1 японец живой и 2 убитых".

Только международное соглашение смогло предотвратить полное истребление котиков. В 1911 г. в Вашингтоне была подписана Международная конвенция о запрещении их морского промысла. Ее подписали представители четырех стран, ведших этот промысел — России, США, Англии (представлявшей интересы Канады) и Японии.

Настоящим бедствием для ресурсов Камчатки и угрозой потери полуострова для России стал переход к Японии по Санкт-Петербургскому договору 1875 г. всей Курильской гряды взамен притязаний на о. Сахалин. В 1897 г. в Японии был принят закон о поощрительных премиях за охоту и рыболовство в отдаленных морях. С начала 1880-х гг. японцы, создав базы на островах Парамушир и Шумшу (который от мыса Лопатки отделяет Первый Курильский пролив шириной 12 км), начали браконьерский лов лососей в реках западного побережья Камчатки. Промышляли они и треску на Явинской банке. Особенно массовый характер хищнический лов лососей приобрел в 1890-х гг., когда были практически полностью уничтожены лососи, нерестившиеся в реках о. Хоккайдо. Десятки японских шхун заходили в устья камчатских рек, перегораживали их русла сетями, чтобы взять всю проходящую рыбу. Это подрывало воспроизводство лососей и обрекало на полуголодное существование жителей камчатских селений, расположенных выше по течению. Так, летом 1900 г. к устьям рек западной Камчатки подошли 16 паровых и 32 парусных японских шхун. В последующие годы их было в два-три раза больше. Таким способом ежегодно добывалось около 100 тыс. ц лососей.

Еще в 1882 г. русское правительство запретило иностранный промысел в территориальных водах России без разрешительных рыболовных билетов. В 1901 г. вступили в силу "Временные правила для производства в территориальных водах Приамурского генерал-губернаторства морского промысла". Петропавловский округ, включавший территорию полуострова, был составной частью Приморской области, входившей в состав Приамурского генерал-губернаторства. Правила запрещали иностранный промысел в российских дальневосточных морях. Добыча и обработка рыбы разрешались только рабочим, имеющим русское подданство. Предприниматели, нарушившие это условие, подвергались штрафу в 100 руб. за каждого иностранного рабочего, находившегося на их промысле или судне. Этот запрет был продиктован опасениями полного экономического, а затем и политического захвата Камчатки Японией.

"Северные округа находятся в величайшей опасности захвата иностранцами, если не прямо, то косвенно в виде нелегального промысла и в виде иностранных рабочих, что, в сущности, есть тот же иностранный промысел, но лишь в наиболее трудноуловимой форме, под русским флагом. Здесь надо твердо держаться принятого принципа — не допускать иностранного добывающего промысла; лучше иметь единицы русских промыслов, чем десятки иностранных", — докладывал на общем собрании членов Российского общества рыбоводства и рыболовства заведующий рыбными промыслами на Дальнем Востоке В. К. Бражников.

Но выполнение этих правил невозможно было проконтролировать. Охрану вод Камчатки обычно осуществляла одна канонерская лодка "Манджур", совершавшая редкие рейды у побережий Камчатки и Командорских островов. В 1903 г. она задержала 12 японских шхун, в том числе прямо в Авачинской бухте — шхуну "Явата-Мару". Не изменилось положение с охраной рыбных запасов и с введением для западного побережья Камчатки должностей двух надзирателей за рыболовными промыслами. Первыми рыбинспекторами стали Максим Иванович Сотников (прообраз главного героя романа В. Пикуля "Богатство") и Македон Александрович Ворошилов. Оба они были убиты 18 июля 1906 г. в устье р. Воровской японскими браконьерами. Вместе с ними погибли восемь камчадалов, жившие в с. Воровское (ныне с. Соболево), добровольно помогавшие инспекторам.

Во время русско-японской войны 1904—1905 гг. пользуясь отсутствием на Камчатке каких-либо военных сил, за исключением разбросанной по полуострову полусотни казаков, японцы предприняли высадку нескольких десятков десантов на западном и восточном побережьях полуострова и на Командорских островах. Дружины добровольцев из местных жителей смогли дать им достойный отпор.

15 июля 1907 г. была подписана российско-японская рыболовная конвенция сроком на двенадцать лет. Согласно этой конвенции, японским рыбакам предоставлялось "право ловить, собирать и обрабатывать всякого рода рыбу и продукты моря, кроме котиков и морских бобров, вдоль побережий морей Японского, Охотского и Берингова, за исключением рек и бухт". Пошлина за вывоз рыбы из России с них не бралась.

В первый же год действия конвенции японцы арендовали 74 морских рыболовных участка. В камчатских водах находились 11 японских пароходов и 93 шхуны. В 1908 г. японцы арендовали на Камчатке 119 рыболовных участков, которые обслуживали 184 промысловых судна; их добыча составила 90 тыс. коку (коку — полтора центнера). В 1912 г. на западном побережье Камчатки из 132 морских рыбопромысловых участков только 3 принадлежали русским, остальные 129 — японцам.

В отчете губернатора В. П. Перфильева приводятся сведения о соотношении добычи и обработки лососей японскими и русскими промышленниками: "… из 38.000.000 шт. рыбы, пойманной в текущем 1911 г. в камчатских водах, японцами добыто около 30.000.000, а русскими в 17 реках и на 20 морских участках только 8.000.000 шт. Да из этого количества отправлено ими в Японию до 2.000.000 рыб, и только 6.000.000 поступило на русские рынки. … В Усть-Камчатске… в текущем году выпущено уже 18.000 ящиков консервов (по 48 банок). Главный сбыт их в Лондоне. Но японцы и тут не отстают, и там же в Усть-Камчатске устроили свой консервный завод, также доставляющий консервы в Лондон, но на 2 рубля за ящик дешевле. Впрочем, и качество консервов слабее".

В 1914 г. было организовано японское монополистическое объединение по лову и переработке рыбы в русских конвенционных водах "Ничиро Гио-Гио Кабусики Кайша", которое держало в своих руках 85—90% всей добычи. Эта компания построила на о. Парамушир крабоконсервный завод для переработки крабов, добытых у западного побережья Камчатки.

В 1917 г. японцы арендовали на Камчатке 218 рыболовных участков, вылов на которых составил 450 тыс. коку. Рыбалки обслуживали 355 судов. Камчатскими рыбоконсервными заводами выпущено 510 тыс. ящиков консервов, из них 239 тыс. — русскими рыбопромышленниками и 217 тыс. — японскими. На островах Шумшу и Парамушир работали уже 14 крабоконсервных заводов.

Побывавший в те годы на Камчатке русский специалист-рыбовод И. С. Правдин отмечал: "Не будет преувеличением, если скажем, что японское влияние в западно-камчатском районе близко к 99 процентам на морских участках и к 77 процентам на рыбалках речных".

По неполным данным, за двенадцать лет действия рыболовной конвенции в Японию с Камчатки было ввезено более 50 млн. пудов рыбы на сумму до 70 млн. иен.

В 1918 г. закончился срок действия рыболовной конвенции 1907 г. В годы гражданской войны на Дальнем Востоке (1918—1922 гг.), Япония объявила так называемое "свободное рыболовство", то есть расхищала рыбные богатства Камчатского бассейна, не считаясь ни с какими русскими охранными правилами и законодательством. Вот что сообщал 22 марта 1923 г. в своем докладе Дальневосточному революционному комитету о положении в Камчатской области уполномоченный Камчатского губревкома И. Е. Ларин: "Обрабатывающая промышленность выражена в 23-х консервных заводах, из которых только два завода (под сомнением) принадлежат русскому промышленнику, остальные принадлежат японскому синдикату, соединенному из обществ: Русско-японское промышленное общество "Ничиро Гио-Гио Кабусики Кайша", Северо-океанское рыбопромышленное общество "Хокуе Гио-Гио Кабусики Кайша", куда входит и Демби. Два завода принадлежат фирмам "Кадама" и "Суда", не вошедшим в синдикат. Ежегодный улов рыбы лососевой породы достигает 135 миллионов штук, из которых местным населением вылавливается и потребляется для собственного потребления и корма собак около 10.000.000 штук, а остальное количество добывается рыбопромышленниками. Доминирующую роль в этих промыслах Камчатки играют японцы. Так, например, в 1922 году 83 речных и 26 морских рыболовных участков, по документам рыбного управления, сданы 82 арендаторам, русским промышленникам. Фактически же эти лица играют подставную роль японцев. В том же году из 490 морских участков, заарендованных ранее японцами, работало 218, принадлежащих 90 арендаторам, входящим в указанные синдикаты. По данным Дальрыбохоты, в 1922 году выработано рыбных продуктов на речных и морских участках русскими промышленниками 1.656.178 пудов = 23.583.027 штук и японцами на морских участках 4.561.488 пудов = 91.306.778 штук. Подсчет произведен неточный, в сторону уменьшения и только на 157 участках. На остальных работающих участках, в силу политических обстоятельств, подсчет не производился. По сопоставлении с общим уловом можно считать до 135.000.000 штук, что соответствует официальным сведениям экономических органов Японии, где указано, что японцами ежегодно приготовляется рыбных продуктов около 6.000.000 пудов. По тем же сведениям, японские рыбопромышленники имеют в Охотско-Камчатских водах приспособления и постройки для добычи и заготовки рыбных продуктов на сумму до 40.000.000 рублей. Консервов вырабатывается на Камчатке 900.000 ящиков. Из них 200.000 ящиков вырабатывается на русских заводах Демби и Грушецкого. Всего из лососины на Камчатке возможно выработать до 7.000.000 ящиков. Америка вырабатывает 6.100.000 ящиков консервов из лососины. В ящик консервов входит 48 банок. Стоимость ящика колеблется от 6 до 10 американских долларов".

Там же И. Е. Ларин сообщает, что на русских рыбалках в 1922 г. работали 2000 иностранцев (японцев), а на японских — 25.000. И это при населении Петропавловского уезда (включавшего весь Камчатский полуостров) — 11.259 чел., с учетом районов, удаленных от побережья.

В годы гражданской войны власть на Камчатке менялась многократно. Этим пользовались японцы, посылая на Камчатку ежегодно целые эскадры военных судов. В связи с миссией Вандерлипа, американского миллионера, желавшего взять Камчатку в концессию, председатель Совнаркома В. И. Ленин неоднократно оправдывал свое решение пойти на уступки американцам. В декабре 1922 г. он пишет: "Вопрос стоял таким образом: Дальний Восток, Камчатка и кусок Сибири фактически сейчас находятся в обладании Японии, поскольку ее военные силы там распоряжаются… Мы даем сейчас Америке Камчатку, которая по существу все равно не наша, ибо там находятся японские войска… Мы даем Америке такую территорию для экономической утилизации, где у нас абсолютно нет и куда мы не можем дать ни морских, ни военных сил". "Кому принадлежит Камчатка, я не знаю, фактически она принадлежит японцам…".

В 1919 г. камчатскими рыбоконсервными заводами было выпущено 743,9 тыс. ящиков консервов, из которых только 82,2 тыс. — на русских, а 661,7 — на японских. В 1921 г. произведено 710,9 тыс. ящиков консервов, из них только 7535 — на русских заводах (то есть примерно 1%), остальные — на японских.

Политика "свободного рыболовства" подкреплялась военной силой. В июне 1920 г. в Петропавловск пришли японские военные суда — крейсер "Кошу-Мару" и несколько миноносцев. Капитан 2-го ранга Хара заявил: "Императорское японское военное судно "Кошу" и 9-й отряд прибыли на Камчатку с единственной целью охраны рыбалок и японских подданных, проживающих на территории Камчатской области".

Спустя несколько дней в Авачинскую бухту вошли еще шесть миноносцев и крейсер "Нийтака" под командой капитана 1-го ранга Арита. В телеграмме Камчатского облревкома В. И. Ленину о политическом и экономическом положении на Камчатке от 29 марта 1921 г. говорится: "Для защиты японских подданных в Петропавловском порту с июня прошлого года стоит крейсер и военный транспорт, летом — флотилия миноносцев, последняя на зиму ушла в Японию".

20 мая 1921 г. на о. Беринга прибыл японский крейсер "Ивами", команда которого имела при себе спиртные напитки. К вечеру все население острова было нетрезво. Японцы оставили девять пудов риса и старые вещи, заявив, что это подарки. Об этом сообщил уполномоченный ЦК РКП(б) на Командорских островах А. С. Якум.

Японцы не ограничивались "охраной рыбалок и японских подданных", но вмешивались в политические события на Камчатке. Когда 4 июля 1922 г. партизаны штурмовали Петропавловск, японцы высадили в город десант с пулеметами, вследствие чего наступление было приостановлено.

II чрезвычайный Петропавловский уездный съезд, проходивший в апреле — мае 1922 г., отмечал, что, несмотря на окончание в 1918 г. конвенционного договора, японцы "продолжают незаконно пользоваться правами, предоставленными потерявшим силу конвенционным договором, и извлекать из этого выгоды в ущерб всему населению Камчатской области… Японские рыбопромышленники не вносят ту арендную плату за пользование рыболовными участками, которая по праву должна вноситься по соглашению с центральным правительством Советской России;… пользуясь присутствием своих военных судов, будто бы защищающих и охраняющих интересы японских подданных, они не желают подчиняться постановлениям и распоряжениям, издаваемым в отрасли рыбопромышленности центральной и областной народными властями… Присутствие здесь, на Камчатке, военных судов Японии… есть не что иное, как стремление Японии путем вооруженной силы воздействовать на население Камчатской области. Пользуясь этим положением, японские промышленники выкачивают последнее и единственное богатство Камчатки — рыбу… Съезд энергично протестует против нарушений Японией суверенных прав России, коим является пребывание беспрерывно в течение трех лет японских военных судов в Камчатских территориальных водах и требует их немедленного отозвания".

Японские военные корабли ушли из Авачинской бухты 1 ноября 1922 г. 10 ноября в город вошли партизанские отряды, и на Камчатке установилась советская власть. Но и после этого японские рыбопромышленники продолжали хозяйничать на Камчатке. В 1924—1925 гг. на Дальнем Востоке были образованы две рыбодобывающие организации: Охотско-Камчатское акционерное рыбопромышленное общество (ОКАРО) и Дальгосрыбтрест, которые в декабре 1926 г. слились. Тем не менее, японский синдикат "Ничиро Гио-Гио Кабусики Кайша" объединял на Камчатке 22 из 24 рыбо- и крабоконсервных заводов, на которых находилось до 20 тыс. рабочих из 21.800 работавших на Камчатке. По японским данным, из 289.000 ящиков консервов из крабов, произведенных на Камчатке, 229.000 изготавливались на хищнических плавучих заводах.

В 1927 г. создается Акционерное Камчатское общество (АКО), одной из главных задач которого являлась эксплуатация рыбных, пушных и других богатств края. И в годы деятельности АКО (1927—1945 гг.) японцы продолжали расхищать богатства камчатских морей. К 1928 г. на промысле крабов у западного побережья Камчатки работали 29 японских крабоконсервных плавучих завода. Они произвели 420 тыс. ящиков продукции, стоимость которых составила 16 млн. 776 тыс. золотых рублей. Было выловлено сетями 44,2 млн. крабов, а вместе с самками и молодью — 87 млн.

В 1928 г. сроком на двенадцать лет была подписана новая советско-японская рыболовная конвенция. Она содержала достаточно жесткие правила эксплуатации арендованных участков. Всю необходимую рабочую силу японцы должны были привозить с собой. Значительно повышалась арендная плата. Аренда участков на западном побережье составляла от 60 до 90 тыс. руб. в год при норме вылова до 1 тыс. т. В Усть-Камчатском районе арендная плата была выше — до 153 руб. за тонну. С 1940 г. срок действия конвенции ежегодно пролонгировался.

В середине 1930-х гг. японцы начали дрифтерный лов нерки на границе территориальных вод СССР. В 1939 г. на промысле камчатского лосося в море работали уже восемь японских плавбаз-маток с 300 промысловыми судами. Среднегодовой их вылов составлял 28—30 тыс. т.

В послевоенные годы японцы освоили промысел лосося у берегов Америки. В 1952 г. США и Канада вынудили их подписать тройственную рыболовную конвенцию, по которой Япония "добровольно" брала на себя обязательства воздерживаться от промысла лососей, палтуса и сельди в северной части Тихого океана к востоку от 175о западной долготы. Японские суда стали перемещаться к западу, облавливая азиатское, в том числе и камчатское стадо лососей. В 1955 г. японцы буквально обложили юг Камчатки, добывая лосося на границе территориальных вод СССР. В феврале 1956 г. СССР ввел жесткие ограничения на рыболовство в водах, омывающих Камчатку. Начались переговоры, в результате которых 14 мая 1956 г. была подписана новая советско-японская рыболовная конвенция сроком на десять лет. Она вступила в силу в декабре 1956 г. после восстановления дипломатических отношений между СССР и Японией. Новая конвенция регулировала лишь промысел в открытом море лососевых рыб и камчатского краба. Позднее в число объектов регулирования были включены также камбала у западного побережья Камчатки, корфо-карагинская и гижигинская сельдь, краб-стригун. Но чрезмерно интенсивный японский промысел лососевых в открытом море подорвал их запасы. С 1951 по 1958 гг. уловы лососевых рыб на Камчатке сократились в 11 раз. В результате были закрыты 23 рыбокомбината, 25 рыбоконсервных заводов, 18 холодильников, 36 рыбоперерабатывающих береговых баз, 7 моторно-рыболовных станций, 30 рыболовецких колхозов.