Русские рыбные промыслы о. Сахалин на рубеже XIX—ХX вв. развивались быстрыми темпами. Последователями первого рыбопромышленника Якова Семенова становятся Демби, Бирич, Крамаренко, Плетнев, Суконнов и другие. В 1902 г. на острове функционировало 8 предприятий, имевших 56 рыболовных участков, продукция которых составляла более полумиллиона пудов.

В ходе русско-японской войны 1904—1905 гг. 15-я японская дивизия генерала Харагучи оккупировала неподготовленный к обороне о. Сахалин. После окончания войны его южная часть по Портсмутскому договору, подписанному графом С. Витте и японским представителем Комурой, перешла к "Стране восходящего солнца".

Русские рыбопромышленники потеряли наиболее благоприятный в сырьевом, транспортном и природно-климатическом отношении район. Поэтому их интересы обратились к Камчатке. Пионерами рыбных промыслов в устье р. Камчатки стали бывшие сахалинские рыбопромышленники — Альфред Георгиевич Демби, Хрисанф Платонович Бирич и Григорий Амосович Крамаренко. Они имели большой опыт эксплуатации рыбных участков на Сахалине до русско-японской войны 1904-1905 гг. Альфред Георгиевич Демби — сын одного из первых сахалинских рыбопромышленника Георгия Филипповича Демби, Хрисанф Платонович Бирич — крупный рыбопромышленник, бывший сахалинский поселенец, родился в 1857 г. в местечке Щепетовка Волынской губернии. Окончил фельдшерскую школу. Отбывая каторгу на о. Сахалин, в начале 1890-х гг. организовал рыбные промыслы. Затем с 1908 по 1916 гг. работал в устье р. Камчатки, где первым построил рыбоконсервный завод.

Гавриил Амосович Крамаренко был родом из семьи астраханских мещан. Судьба его сложилась таким образом, что с тринадцати лет он был вынужден жить самостоятельно. Это во многом сформировало его характер и деловые качества. В 1892 г. ему выпала редкая удача — выигрыш 1000 руб. в лотерею, проводившуюся в пользу голодающих. Эти деньги он решил использовать для создания собственного дела. В 1893 г. Г. А. Крамаренко прибывает в Приамурский край, где знакомится с организацией вылова рыбы и местным рынком сбыта продукции. Живя в Астрахани, в то время рыбном центре России, он уже был знаком с основами обработки рыбы. Первые шаги на новом месте молодой рыбопромышленник делает с помощью руководителя переселенческого дела в крае Ф. Ф. Буссе. По его совету он в 1894 г. посещает рыбные промыслы на реке Амур. Результатом его путешествия длиной в 1000 верст по главной реке Дальнего Востока и посещения о. Сахалин явилась объемная статья "Рыбные промыслы на реке Амур и острове Сахалин", опубликованная в "Астраханском листке".

На следующий год Г. А. Крамаренко принимает предложение местной администрации и вступает в должность старшего надсмотрщика за промыслами о. Сахалин, где в 1896 г. организует работу на собственном селедочном участке.

С целью изучения рыбных запасов полуострова и возможности организации рыбных промыслов Г. А. Крамаренко в 1907 г. совершил путешествие на Камчатку. 5 июня 1907 г. он поездом по Транссибирской железной дороге выезжает из Санкт-Петербурга. Через 13 дней Крамаренко прибывает во Владивосток, а 24 июня на почтовом судне "Уссури" направляется в Петропавловск на Камчатке. Посетив японский порт Хакодате, "Уссури" 3 июля прибывает в Авачинскую губу. Территория Петропавловска и окрестностей была засыпана толстым слоем вулканического пепла, выпавшего в ночь с 16 на 17 марта, после извержения, по мнению местных жителей, Асачинской сопки, находившейся на расстоянии 90 км от города. Здесь путешественник встречается с командиром канонерской шхуны "Манджур" бароном Раденом, который предлагает доставить его в Тигиль.

Побывав практически на всех реках западного берега Камчатки (Камбальной, Озерной, Компаковой, Большой, Крутогорова, Облуковиной, Иче и др.), исследуя рыболовную ситуацию на реках, "Манджур" прибыл на рейд одного из самых крупных селений побережья — Тигиль. Из Тигиля путь Крамаренко лежал дальше на север полуострова, а затем — в восточном направлении, до побережья Берингова моря. В начале века дорог, в нашем сегодняшнем понимании, на Камчатке не было. Сообщение между населенными пунктами в летний период осуществлялось по рекам, на долбленных из тополя лодках-батах. Реже, на небольшие расстояния, — на вьючных лошадях, зимой — на собачьих упряжках. Исследователю предстоял долгий путь протяженностью около 500 км через горные хребты, болота и реки.

Большой знаток Камчатки, доктор В. Н. Тюшов, во время пребывания Г. А. Крамаренко в Петропавловске посоветовал ему взять у начальника уезда рекомендательное письмо к частным командирам и старостам селений, которое гласило: "Предлагается всем старостам давать Г. А. Крамаренко лошадей с проводниками, за указанные прогоны".

19 июля, отдохнув два дня в Тигиле, путешественник на трех лошадях, одна из которых предназначалась для транспортировки груза, в сопровождении двух молодых проводников-камчадалов выехал к восточному побережью. Камчатские лошади — выносливые, спокойные животные, — выполняли в основном транспортные функции. На лето их выпускали пастись на тундру, а по мере надобности ловили и использовали по назначению (в данном случае из нужных четырех лошадей было выловлено только три, еще одну "не поймали"). Дело в том, что камчадалы содержали своих лошадей на вольном выпасе и вылавливали их только к осенней охоте на соболя.

Время для путешествия у рыбопромышленника было ограничено, потому что через две недели "Манджур" должен был забрать его на восточном побережье, в Караге, чтобы затем следовать в Корф. Маршрут проходил по бездорожью, через топкие тундры, горные хребты, поросшие кедровником, березовым и ольховым лесом, бесчисленные горные и тундровые речки. Во время поездки к восточному берегу полуострова путешественник познакомился с животным миром. Здесь в большом количестве встречались бурые камчатские медведи, лисы огневки.

Уделяя много внимания рекам полуострова как рыбохозяйственным объектам, автор донес до современного читателя гидротопонимы начала века, имеющие практически те же звучания, как и в прошлом, XIX в., измененные в период бурного хозяйственного освоения Камчатки, когда здесь работали многочисленные экспедиции дававшие природным объектам новые названия. В его работе встречаются названия рек Оттолонн, Кахтан, Палан, Кинкил и другие.

Г. А. Крамаренко отмечает незаконный лов лососевых в устьях камчатских рек японскими рыбаками: "Не успел я подъехать к японскому промысловому балагану, расположенному на берегу моря в двух верстах не доходя до устья реки, как тотчас же была отправлена "летучая почта", напомнившая мне японские приемы еще на Сахалине. А дело заключалось вот в чем: в реке, т. е. в недозволенном месте, стояли две шхуны. Японцы меня приняли за представителя промыслового надзора и поэтому немедленно к шхунам командировали нарочного с необходимыми распоряжениями. Нужно было видеть, как этот несчастный японец бежал. Страх его еще более усилился, когда я догнал его на лошади и направился не к селению, а прямо к шхунам. Я, конечно, знал, в чем дело, но меня интересовал самый переполох японцев, которые, увидев всадника и бегущего японца, всем рабочим комплектом на двух "кунгасах" (больших рыбных лодках) спешно погрузили невод и, оставив реку, выехали к своим морским участкам".

На момент посещения с. Палана его население насчитывало около двухсот душ, "но работников не более тридцати". Здесь к Г. А. Крамаренко присоединились местный священник о. Николай и сын торговца Косыгина, представителя широко известной на Камчатке фамилии.

Посетив селение Лесное, путешественник застал здесь типичную, для западной Камчатки картину: "Избы наполнены дымом, окна вместо стекол затянуты рыбьей кожей. Все это взятое вместе, с суровыми климатическими условиями и полным отсутствием культурного соседства, невольно ставит этих аборигенов в положение дикарей. К тому же обычные болезни: ревматизм и сифилис окончательно оканчивают их".

Длительный процесс христианизации коренного населения продолжался и в ХХ в., наряду с выполнением православных обрядов, местные жители не забывали и свои вековые обычаи и зачастую прибегали к помощи шаманов. Подробно описывает Г. А. Крамаренко процесс крещения у коряков: "Конусообразная просторная юрта, обтянутая замшей из оленьих кож и устланная елочными ветвями, вмещала в себя жилище целой семьи Ефрема, с двумя его женатыми сыновьями и их детьми. Перед привешанным к жерди образом-складнем зажгли восковую свечу. Из соседней юрты пришли переодетыми в чистую праздничную одежду кум и кума. Краткая и прочувствованная служба моего спутника в этот момент на меня так подействовала, что я, забыв эту своеобразную обстановку, совершенно проникся чувством глубокого благоговения".

В селении Карагинском проживало всего 150 чел., включая детей. Домов построенных из тополя, было девять, работников насчитывалось 29 чел.

Когда во время русско-японской войны 1904—1905 гг. японцы пробовали вести на побережье промысел лосося, дружинниками-камчадалами были убиты 65 чел., только пятерым удалось спастись на шхуне. Но в год описываемых событий (1907 г.) здесь уже работали 16 японских шхун, оформленных на русских хозяев.

В прошлом году (1906) японцы хозяйничали здесь без всякого контроля. Местный староста потребовал с каждой шхуны по одному кулю риса за право ловли лосося. Но японские рыбаки по всему полуострову применяли тактику спаивания местных представителей власти — старост и проводили подпольную торговлю низкосортным спиртом.

Всего в небольшой Карагинской бухте вели лов около тридцати парусных шхун и один пароход. Рассказывая о методах действия японских рыбаков, Крамаренко пишет: "В силу рыболовной конвенции с Японией промысел в реках и закрытых бухтах, предоставляется исключительно русским подданным и при том с русскими рабочими. Как обойти такое правило? Японцы и решили пойти в соглашение с русскими спекулянтами, которые, получив от японцев по нескольку сот рублей, уступили им свои права на месте промысла, на случай же появления надзора выступали показными хозяевами".

Еще об одном случае, который произошел в устье реки Ука, рассказал путешественнику служащий торговца Коцинского, Антон Николаев. Высадившиеся на берег японцы связали руки и ноги Николаева и его товарища, голову обвязали клеенкой, облили их керосином и бросили на землю. "Мы с минуты на минуту со страхом ожидали смерти, думая вот-вот нас подожгут", — рассказывал потерпевший.

Дальше путь исследователя лежал вдоль восточного побережья с посещением населенных пунктов. В Усть-Камчатске Г. А. Крамаренко застал самый первый на Камчатке рыбоконсервный завод Котиковой компании, который с окончания строительства так и не заработал.

Устье р. Камчатки считалось одним из самых опасных для мореплавания вплоть до 1950-х гг., когда стали поступать суда прибрежного плавания, с более мощными двигателями, способными преодолеть течение реки в баре. До этого времени, по нашим расчетам, здесь погибло около ста человек. В 1902 г. в баре реки утонул катер с экипажем и пассажирами, среди которых был А. Прозоров, один из инициаторов строительства рыбоконсервного завода в устье р. Камчатки.

В 1907 г. самый величественный камчатский вулкан Ключевская сопка извергался: "... конусообразная гора с огненной вершиной. Пламя было видно простым глазом: кратер вулкана имеет довольно большой диаметр. То вспыхивает, то меркнет, как маяк".

В Петропавловске, куда путешественник вернулся в августе, он отметил наличие двуклассного училища, активизацию деятельности порта, в который часто заходили коммерческие и военные суда. Среди населения города выделялась интеллигенция.

23 августа в 15 часов "Уссури" вышел из Петропавловска во Владивосток. После восьмидневного плавания по Тихому океану и Охотскому морю 31 августа 1907 г. путешествие было закончено.

Во время своего вояжа Г. А. Крамаренко впервые столкнулся со способом лова рыбы, который практиковали камчадалы. "Чируч" — сеть в виде кутца, или вентеря, устанавливается на одном месте. Жители заезжают на "батах" (лодках), несколько выше по течению, поднимают шум, от которого голец и спускается в море, попадая таким образом в сеть". Исследователь приводит вес лососевых пород рыб, вылавливаемых в камчатских реках (в фунтах): голец — 3,5, хайко — 6—5, красная — 2—6, горбуша — 3—5, кижуч — 7—12.

Подводя итоги своей поездки на Камчатку, Г. А. Крамаренко отмечает: "Эта наша русская окраина действительно колоссально богата рыбой и главным образом лососевыми породами. Камчатка несравненно богаче Сахалина рыбой. Но при всем том, с точки зрения коммерческой, на Сахалине выгоднее иметь дело, чем в Камчатке. Он указывает основные отличия Камчатки от Сахалина. Прежде всего, географическое положение: южный Сахалин находится на расстоянии двух с половиной суточного перехода на судне от Владивостока и в одних сутках хода от Японии, "то есть от ближайшего и верного рынка, Камчатка же на несколько суток еще дальше Сахалина".

Другие отличия, по его словам, заключались в следующем. "На Сахалине телеграф, что весьма важно для дела, в Камчатке его нет. С Сахалином частое почтовое сообщение, с Камчаткой — нет. На Сахалине леса сколько угодно и какого угодно, в Камчатке он редок и добыча его весьма затруднительна. На Сахалине было население хотя и ссыльное, но по сравнению с камчадалами все же относительно способное к труду; на камчадалов же и рассчитывать невозможно, как по их малочисленности, так и по их лени и присущей им косности. На Сахалине хотя нет гаваней, но море менее бурливо, чем на Камчатке. Климатические условия Камчатки также менее благоприятны, чем на южном Сахалине. Навигация западного побережья Камчатки, то есть более продуктивного района, значительно короче Южно-Сахалинской".

Далее вновь предоставим слово самому Г. А. Крамаренко, весьма красочно описывающему камчатские условия с точки зрения рыбопромышленника. "Масса речек западной Камчатки изобилуют рыбой, но эти речки в большинстве случаев в устьях своих мелки… и не всегда дают возможность входа или выхода даже маленькому 100—150-тонному судну. Отсутствие же тихой стоянки для промыслового судна в высокой степени обесценивает и сам промысел.

Восточное побережье полуострова в отношении стоянки судов имеет за собой преимущество. Авачинская бухта, Карагинская и бухта барона Корфа могут служить тихим убежищем для судов. Но зато рыбы здесь меньше по сравнению с районом западного берега. Строго говоря, самая большая и самая богатая рыбой река — это на восточном побережье р. Камчатка, в среднем течении которой имеется даже хороший строевой лес, — но рейд ее невозможен.

Поэтому при настоящем положении дела на Камчатке может развиваться лишь такой промысел, как японский, оборудованный небольшими парусными судами, как более дешевому средству передвижения. Экипаж этих судов является на промысле рабочей силой, что в свою очередь также удешевляет добычу самого продукта. При такой постановке дела на промысле не требуется возведения особых построек, не говоря уже о тех сооружениях, которые необходимы при оборудовании промысла для экспорта продукта на рынки Европы, как например: особых ледников, рефрижераторов и т. п. Однако все перечисленные мною отрицательные стороны Камчатки отнюдь не должны служить поводом к пессимистическим взглядам на эту окраину. Факт тот, что Камчатка рыбой колоссально богата, а рынки для этого продукта обеспечены. Поэтому необходимо обратить внимание на возможность соединения всех речек западного побережья между собой железнодорожной линией, с выходом последней в Петропавловский порт.

Без сомнения, если бы такой проект оказался осуществим с технической стороны, то Камчатка заняла бы наивыгоднейшее в мире значение в рыбном промысле. Протяжение этого железнодорожного пути всего 500—700 верст, и тогда все невыгоды упомянутого района сами собой исчезнут; побережье быстро заселилось бы и могло бы иметь прекрасные заработки от промысла, Петропавловский порт, имея за собою 8—9-месячную навигацию, превратился бы в живой коммерческий порт…

Считаю необходимым высказаться еще и за введение правительством тех мероприятий, которые послужили бы успешному развитию этой отдаленной, но богатой русской окраины, а именно: 1. Первая задача — устройство телеграфа, хотя бы безпроволочного и в нескольких пунктах; 2. Расширение пароходно-почтового сообщения метрополии с Камчаткой и Японией; 3. Наискорейшее заселение русскими переселенцами, имея при этом в виду первый и главный источник их заработка — рыболовство и скотоводство. Такое заселение возможно, однако, осуществить лишь при условии широкого развития крупного промысла, ибо рыбаки-переселенцы, конечно, не могут самостоятельно организовать сбыт рыбы на рынок; 4. В этих видах необходимо широкое предоставление русским предпринимателям таких льгот, которые способствовали бы развитию в этой отдаленной окраине русского национального промысла и какие льготы могли бы предотвратить неминуемый японский экономический захват Камчатки, а именно: а) долгосрочная аренда, не менее 24 лет; б) арендатору известной реки или бухты разрешать на одном участке устройство тоней количеством не менее трех, или как на одной тоне в 30 саженой речке нельзя рассчитывать окупить затраты промысла; в) расстояние от тони до тони в реках допустить возможно минимальное, 0,5 версты и во всяком случае не более 1 версты, так как в пятиверстном расстоянии от устья рыба ловится уже лощалая (с ярко выраженными нерестовыми изменениями — В. Б.), т. е. мало пригодная для дела; г) установить такие правила, которые служили бы определенным положением для предпринимателя, на весь арендный срок, а отнюдь не подчинять его будущим правилам; д) на первые 12 лет допустить на промыслах в качестве рабочих, помимо техников и мастеров, 20% иностранцев, в последующий же 12-летний срок, когда дело разовьется и окрепнет, можно оставить 10%, т. е. то число, какое допускается в настоящее время (3 чел. на участке с 30 рабочими); е) рыбу и рыбные продукты, вывозимые на европейские рынки или на рынки внутренней России в свеже-замороженном виде (в пароходах-режрижераторах), или в семговом посоле, или в консервах, или вообще в приготовлении, отвечающим упомянутым рынкам, исключая японского сухого посола и тука, — на первые шесть лет аренды освободить от всякой попудной платы и какой бы то ни было аренды; в последующие же 6 лет взимать 5-копеечный попудный сбор, а в последующие 12 лет взимать не более 10 коп. с пуда, причем не устанавливая никаких других сборов или арендных плат. Так как Камчатка близка к Японии, далека от русского предпринимателя, то не следует опасаться за предоставление означенных льгот. 5. Обратить внимание на устройство железнодорожного пути по западному побережью, с выходом в Петропавловскую гавань, а также принять к сведению неспокойный рейд Усть-Камчатского залива и, если возможно, устроить и там нечто вроде мола.

Первые четыре пункта, несомненно, легче осуществимы. Но Камчатка, с чудной Петропавловской бухтой и со своим богатством займет надлежащее положение лишь только при осуществлении последнего проекта".

22 марта 1908 г. Г. А. Крамаренко делает доклад в Санкт-Петербурге. Он указывает на первостепенные, на его взгляд, меры, которые необходимо предпринять правительству для развития на Камчатке рыбной промышленности. Среди них уже известные: устройство телеграфа, расширение пароходно-почтового сообщения, заселение Камчатки русскими переселенцами, предоставление русским предпринимателям льгот, устройство железной дороги. В последующем все его идеи, за исключением последней, были реализованы на практике.

Местом организации своих рыбных промыслов на Камчатке сахалинские промышленники Х. П. Бирич, А. Г. Демби и Г. А. Крамаренко выбрали устье реки Камчатки. Здесь в 1909 г. у Крамаренко работали 45 рабочих, было поймано и обработано 170.000 шт. лососевых, валовой доход составил 25.000 руб. Гавриил Амосович был натурой многогранной, рачительным и неравнодушным хозяином. Он организовал заготовку леса, развернул строительство, проводил научную работу: записывал голоса коряков, собирал их утварь, проводил раскопки.

В 1910 г. Г. А. Крамаренко вновь отправляется на свои камчатские промыслы. 22 мая (по старому стилю) он со старшим сыном Гавриилом (Гагой), которому в феврале исполнилось 11 лет, выехал на поезде из Санкт-Петербурга. По КВЖД в начале июня путешественники прибыли во Владивосток, где остановились на квартире Демби.

10 июня 1910 г. на военном судне "Колыма" сын и отец Крамаренко отплыли на Камчатку. После непродолжительного пребывания в Петропавловске 25 июня они на том же судне выехали в Усть-Камчатск. Здесь отец и сын остановились у своего старого знакомого Х. П. Бирича, тут же проживали датчанин Плаун и англичанин Бар.

В первые дни путешественники посетили селение Усть-Камчатск, состоявшее всего из 20 дворов. "Камчадалы знали папу и, вероятно, очень полюбили его: когда он пришел в деревню, они его встретили с большой радостью", — вспоминал Крамаренко-младший. Промысел Крамаренко находился несколько выше селения, здесь вели дело француз М. Пикар и икорный мастер Алексей Иванович Проценко.

В первое время пребывания в Усть-Камчатске отец и сын много времени посвящают охоте на бурого медведя в окрестностях оз. Нерпичьего. Здесь Гага открывает счет убитым медведям.

13 июля на катере Котиковой компании они отправились вверх по реке. Небольшой паровой катер тянул три кунгаса с грузом, скорость хода была невысокой, и только к вечеру путешественники достигли Нижне-Камчатска, пройдя немногим более 30 км. Из-за низкой воды войти в речку Радуга путешественники не смогли, поэтому заночевали на берегу. На следующий день к 18 часам достигли селения Камаки, здесь на стойбище "настоящих камчадалов" ими "были найдены каменные чаши-лампы, каменные топоры и разное каменное орудие".

Следующий день был затрачен на путешествие до селения Ключевского, где находилось 80 домов местных жителей. В Ключах состоялась встреча с двумя итальянцами-путешественниками, с которыми Г. А. Крамаренко познакомил местный доктор.

На третий день путешествие продолжилось. В селении  Кресты остановились у местного старосты, где местные жители пели песни, которые были записаны на фонограф. Задержавшись из-за дождя, путешественники на лошадях отправились к Шивелучу, где кочевали коряки. Их путь проходил вдоль р. Белой, где выдался богатый урожай ягод — красной смородины, голубицы, княженики.

Вопросы питания в походе решались довольно просто: "Староста вынул из своей сумки какой-то крючок, называемый по-ихнему "марик", срубил большую палку, пристроил на нее крючок и пошел к реке. Там он наметил в воде хорошую красную рыбу, нацелился, ударил ее в бок и вытащил".

Несколько дней пути — и первая встреча с коряками. "Мы посмотрели за ствол, за ним спрятались испугавшиеся корячки, присели на корточки и с испугу дрожат". Коряки жили в четырех юртах, рядом находилось множество балаганов с юколой. Коряки практически не говорили по-русски, переводчиком выступил старик Эй-Якут. После недолгих уговоров шаман-коряк спел песню, которую исполняют перед охотой, потом продиктовал перечень широко употребляемых слов. Всего на фонографе было записано несколько валиков. Затем был снят на кинопленку танец корякского шамана. На вопрос проводника "Не испугались его?", один из Крамаренко ответил: "Я читал от страху "Да воскреснет Бог", а другой — что "Отче наш".

Для сбора коллекции путешественники выменивали предметы обихода на корольки, бусы, сахар. Попытка купить целую корякскую юрту не увенчалась успехом.

Юрты коряки делали из шестов, покрытых сшитыми между собой оленьими шкурами. Высота юрты достигала двух саженей (около 4 м), а в окружности — две — четыре сажени (4—8 м). Все местное население насчитывало 70 душ. Люди носили кухлянки из оленьей кожи, одеваемой на голое тело, такие же штаны, торбаса и малахай. "Если ребенку-коряку захочется есть, он идет к реке, ловит мариком рыбу, отрезает ей голову своим ножиком и сырую без всего ест".

"На обратной дороге, поднимаясь в гору, лошадь, на которой был фонограф, сорвалась и погибла, фонограф, валики с записью голоса шамана все было поломано и пришло в негодность; все отнесли это к проделкам шамана".

Из Крестов вместе с начальником уезда Лехом путешественники вернулись в Усть-Камчатск. 6 августа на "Котике", которым командовал Битте, они вышли на Командоры. Попутчиком Крамаренко был итальянский писатель граф Маркетти.

В обратную дорогу Крамаренко отправились из Петропавловска. Здесь стояли военные судна "Манджур" и "Шилка," а также почтовый пароход "Цинанфу". Попутчицей Крамаренко, была барышня, дочь губернатора Перфильева, ехавшая учиться в Хабаровск.

Впереди семью Крамаренко ждали новые поездки на Камчатку.

Впоследствии судьба семьи сложилась так. Г. А. Крамаренко был женат на Шеховской, польке по происхождению, у них были дети — Гавриил, Георгий, Николай, Александр и Мария. После революции родители Крамаренко эмигрировала за границу, где в 1928 г. Г. А. Крамаренко и его жена ушли из жизни. Они похоронены на немецкой земле, в Берлине.

Старший сын Гавриил Гаврилович Крамаренко (Гага), в 1910 г. в возрасте 11 лет вместе с отцом бывший на Камчатке, выпустил книгу "В Камчатку", в которой делится с читателями своими впечатлениями о полуострове, людях и событиях. Гага учился вначале в Царском Селе, затем в английском колледже, где получил диплом техника мелкопромыслового флота. Затем он экстерном закончил Четвертое Петроградское коммерческое училище. В конце 1920-х гг. Г. Г. Крамаренко жил во Владивостоке. Здесь он экстерном окончил институт, работал главным инженером верфи Дальгосрыбтреста, на которой строили сейнеры для вылова сардины.

С 1927 г. на Камчатке активную хозяйственную деятельность вело Акционерное Камчатское общество (АКО), осваивались новые промысловые районы, строились рыбоконсервные заводы и поселки, активизировалась работа в сельском хозяйстве, создавалась лесная промышленность.

После того как Г. Г. Крамаренко высказал предположение о возможности строительства из камчатской лиственницы маломерных судов для нужд рыбной промышленности, его направляют на работу в Ключевской деревообрабатывающий комбинат, где он возглавил строительство судоверфи. Вот как он сам вспоминает об этом: "По инициативе Г. Г. Крамаренко для рабочих судоверфи, прибывающих с материка отводятся земельные участки, выделяются кредиты для строительства жилых домов. Все это способствовало закреплению профессиональных кадров на полуострове".

18 февраля 1938 г. Г. Г. Крамаренко был необоснованно арестован органами НКВД и 26 октября 1940 г. приговорен к лишению свободы сроком на восемь лет. После освобождения 13 августа 1946 г. он работал на Тобольской судоверфи вплоть до 1981 г. Умер Г. Г. Крамаренко 20 января 1991 г.

До настоящего времени в г. Ключи Усть-Камчатского района на улице Береговой сохранился дом, в котором жила семья Г. Г. Крамаренко.

Второй сын Г. А. Крамаренко — Георгий (Жорж), автор книги "Камчатка. Мое путешествие и моя охота на медведей и горных баранов в 1918 г.", с младшим братом Александром эмигрировали из России. По сообщению сына Г. Г. Крамаренко, Георгия Гавриловича, они проживали в Марокко, где работали на киностудии. Николай по одним данным, работал таксистом в Париже, по другим — погиб на деникинском фронте. Мария Гавриловна жила в Ленинграде.