23 декабря 1724 г. Петр I подписал указ Адмиралтейств-коллегии об организации Первой Камчатской экспедиции, а две недели спустя, 6 января 1725 г., незадолго до своей смерти, он написал инструкцию о ее задачах. В ней говорилось: "Надлежит на Камчатке… сделать один или два бота с палубами. 2. На оных ботах [плыть] возле земли, которая идет на норд… 3. И для того искать, где оная сошлася с Америкою, и чтоб доехать до какого города европейских владений; или ежели увидят какой корабль европейской, проведать от него, как оной куст называют, и взять на письмо, и самим побывать на берегу, и взять подлинную ведомость, и, поставя на карту, приезжать сюды".

Идея экспедиции возникла у Петра I в последние месяцы жизни как часть грандиозных географических исследований. Петр I замыслил установить непосредственные морские отношения с Индией, для чего собирался послать экспедицию для исследования морского пути из Архангельска в Тихий океан. Но для этого необходимо было выяснить вопрос: существует ли пролив, разделяющий Азию и Америку.

Сохранился рассказ "механика и токарного искусства учителя" А. К. Нартова: "В начале генваря 1725 г., в самый тот месяц, когда судьбою Всевышнего определен был конец жития Петра Великого, и когда уже его величество чувствовал в теле своем болезненные припадки, все еще неутомимый дух его трудился о пользе и славе отечества, — ибо он сочинил и написал собственною рукою наказ Камчатской экспедиции, которая долженствовала проведывать и отыскивать мореходством того, не соединяется ли Азия к северо-востоку с Америкою… Я, будучи тогда беспристанно при государе, видел своими глазами, как его величество спешил сочинять наставления такого важного предприятия, будто бы предвидя скорую кончину свою, и как он был спокоен и доволен, когда окончил. Призванному к себе генерал-адмиралу, вручив наставление, говорил следующее: "Худое здоровье заставило меня сидеть дома; я вспомнил на сих днях то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию".

Начальником экспедиции был назначен 43-летний капитан Витус Йонансен Беринг, а его помощниками — лейтенанты Мартын Петрович Шпанберг и Алексей Ильич Чириков. В ее составе насчитывалось 60 чел. нижних чинов. Штурманом был определен гардемарин Петр Чаплин, произведенный во время плавания в мичманы. В состав экспедиции вошли геодезист Григорий Путилов, ботового и шлюпочного дела мастер Федот Федотович Козлов.

К 1727 г. экспедиция добралась до Охотска, где был построен одномачтовый шитик "Фортуна" (на нем десять лет спустя на Камчатку прибыл С. П. Крашенинников — В. А.). 22 августа 1727 г. экспедиция вышла из Охотска на "Фортуне" под командованием Беринга и на старой ладье "Восток", построенной в 1716 г., которой руководил Чириков. 4 сентября она прибыла в Большерецкий острог, где решено было зазимовать. В то время еще никто не плавал вокруг мыса Лопатка, тем более в осеннее время.

Беринг насчитал в Большерецке четырнадцать дворов русских поселенцев. Отсюда было решено осенью отправить имущество экспедиции в Нижнекамчатский острог по рекам Большой, Быстрой и Камчатке, а зимой — на собаках. К весне 1728 г. все грузы были переправлены в Нижнекамчатск.

11 мая 1728 г. Беринг сообщал в Адмиралтейств-коллегию: "…сентября 4 дня поутру прибыли в устье реки Большой и желали по намерению нашему исполнять, чтоб иттить кругом Носу (мыс Лопатка — В. А.), но токмо препятствовало жестокие ветры противные с дождем. И рассуждали, что время по здешнему состоянию поздно и место неизвестное, понеже прежде сего никто такими судами не бывал. А сыскали способ для перевоски материалов и правианту по реке Быстрой. И 18 дня лейтенанта Шпанберха и при нем нагруженные материалов и правианту 30 лодок однодеревных, которые по-здешнему называются баты, отправили вверх по означенной реке. И не дошед оной лейтенант до вершины реки Камчатки верст за шестьдесят, материалы и правиант выгрузив из батов, оставил, при котором содержался караул до весны, а лейтенанту Шпанберху приказал иттить в Нижне-Камчадальский острог для изготовления лесов к ботовому строению.

Генваря 13 дня 728 году сам с немногими людьми из Большерецка поехал на собаках до Верхнего Камчадальского острогу и некоторая часть со мною ж правианту. А при Большерецком оставил для отправления остального правианту зимним временем до Верхнего лейтенанта Чирикова…

Десятого дня (марта — В. А.) прибыв в урочище Ушки, не доезжая до Нижнего острогу верст за шестьдесят, где команды моей мастеровые люди готовят лес к строению…

Апреля 4 дня заложен один бот… А к строению судна сыскали сидеть смолу у здешних лесов и надеемся оною смолою удовольствоваться, а также надеемся на Божею милость и достанем рыбных припасов, то изготовимся иттить в море нынешнем летним временем".

О закладке бота сообщает и мичман Чаплин: "Апрель. Четверг 4. Прибыли к строению. И репортовал ботового дела ученик (Ф. Ф. Козлов — В. А.), который при работе, что лес к закладыванию бота весь готов. В 9 часу пополуночи, собрав всех служителей и мастеровых людей, учиня молитву и заложили бот; а потом г-н капитан жаловал всех вином довольно".

Судно строилось по чертежам лучших военных кораблей. Детали скреплялись железными гвоздями. В его создании принимали участие шестнадцать енисейских и иркутских плотников, четыре кузнеца и два конопатчика. 9 июня, то есть через два месяца после закладки, бот был спущен на воду без палубы и окрещен в честь святого архангела Гавриила, день которого праздновался. Второе судно (галиот) решили не строить, а по весне прислать из Большерецка ("Фортуну" — В. А.). Шитик "Фортуна" с остатками снаряжения экспедиции под командой морехода К. Мошкова прибыл из Большерецка 6 июня. Это было первое плавание морского судна вокруг Камчатского Носа (мыса Лопатка). В связи с недостаточностью времени для подготовки "Фортуны" к дальнему плаванию, решено было второе судно не брать.

Достройка "Св. Гавриила" закончилась 6 июля. Судно имело длину по килю 18,3, ширину — 6,1 и осадку 2,3 м, трюм для грузов, кубрик для команды, офицерские каюты и камбуз.

Мичман Чаплин сообщает о готовности к плаванию: "Служителей на боту: г-н капитан 1, лейтенант 1, лекарь 1, штюрман 1, мичман 1, квартирмейстер 1, матросов 13, барабанщик 1, солдат 6, плотничий десятник 1, плотников 4, конопатчик 1, парусник 1, толмачей 2. Всего 35 человек. Слуг офицерских 6 человек. Провианту положено: муки 458 пуд 29 фунтов, сухарей 116 пуд 25 фунтов, круп 57 пуд, мяса 70 пуд, рыбы соленой 10 бочек 21 вязка, жиру рыбьего 2 бочки, соли 2 пуда, сала говяжьего 7 пуд 20 фунтов, пороху 7 пуд 27 фунтов, воды 35 бочек, квасу 2 бочки, гороху 2 пуда, дров сажен с 5 или 6".

13 июля 1728 г. "Св. Гавриил" вышел из устья реки Камчатки в море и взял курс на север. Плавание длилось до 2 сентября. Моряки не имели никаких навигационных карт, ни у одного из них не было опыта плавания в приполярных водах. Шли вдоль берега, определяли свое место с помощью магнитного компаса. 30 июля бот находился в Анадырском заливе, где открыл залив Св. Креста. 8 августа участники похода впервые увидели чукчей, разговаривали с ними и выяснили, что против их земли в море есть острова.

"В седьмом часу по полуночи, — записал А. И. Чириков, — увидели лотку, гребущую от земли к нам, на которой сидят людей восемь. И, пригребши близко к боту нашему, спрашивали, откуда мы пришли и чего ради. А о себе сказали, что они чукчи. А как мы стали их призывать к судну на недолгое время, пристать не смели. Потом высадили одного человека на пузыри, сделанные из нерпичьей кожи, и прислали к нам для разговора".

На вопрос: "Где река Анадар?" — чукча ответил: "Реку Анадар прошли и далеко позади. Как де вы зашли сюда далеко? Прежде сего сюда никаких судов не бывало". "Знаете ли реку Колыму? — "Реку Колыму не знаем, только слышали мы от аленных чукчей, что ходят оне землею на реку и сказывают, что на той реке живут русския люди; а оная река — Колыма ли или другая, про то не знаем". "От земли вашей не протянулся ли какой Нос в море?" — "Нос никакой в море от земли нашей не протянулся, все наша ровная земля". "Нет ли в море каких островов или земли?! — "Есть острова недалеко от земли, и ежели б не туманно, то б можно видеть. А на том острову есть люди, а больше земли не знаем, только все наша чюкоцкая земля". 10 августа действительно открыли остров, получивший имя Св. Лаврентия.

По морскому уставу штурман "должен держать верный журнал, записывая курс, расстояние плаванное, дрейф корабля, разные случаи, прибавление и убавление ветров и парусов, склонение компаса, течение моря и грунты".

В вахтенный, или шканечный, журнал полагалось записывать астрономические определения местоположения в океане не реже, чем раз в сутки, а при плавании в виду берегов — точные пеленги на приметные ориентиры. Для этого использовались примитивные приборы: компас, песочные часы, лаг в виде дубовой дощечки, утяжеленной свинцом, укрепленной на конце тонкого линя, размеченного узелками через равные промежутки. Скорость определяли по тому, сколько узлов разматывается на лаглине, брошенном за борт, за полминуты. Глубина измерялась лотом. Поправка на ветер делалась на глаз.

Все эти измерения на "Св. Гаврииле" делали штурманы Чаплин и Чириков. Они же вместе с геодезистом Путиловым составили карту плавания. Полвека спустя, в 1778 г. в этих местах, пользуясь картами, составленными штурманом "Св. Гавриила", плавал великий мореплаватель Джеймс Кук. Он пишет: "Я должен сказать, что он (Беринг — В. А.) очень хорошо обозначил этот берег, а широты и долготы его мысов определил с такой точностью, которую трудно было ожидать, учитывая те способы определений, которыми он пользовался".

Когда азиатский берег круто повернул на запад, Беринг нарушил инструкцию, предписывавшую ему плыть вдоль берега, не теряя его из вида. 13 августа Беринг собрал совет для решения вопроса о том, как плыть дальше. Шпанберг предложил трое суток идти на север до 66 градуса с.ш., а затем повернуть назад. Чириков же советовал плыть на запад вдоль берега до устья Колымы: "А ежели земля будет наклоняться еще N, то надлежит по 25 число сего настоящего месяца в здешних местах искать место, где можно было бы зимовать, а наипаче против Чюкоцкого Носу на земле, на которой по полученной скаске от чюкоч через Петра Татаринова имеется лес".

Чириков подразумевал сведения об Аляске, сообщенные чукчами, приходившими в Анадырский острог в 1718 г. Они рассказали, что недалеко от Чукотского Носа расположен остров, а от "того острова за морем есть Земля большая, которую с помянутого острова видеть можно… на сию Землю перегребают чукчи в байдарах в тихую погоду с оного острова в один день", леса там "великие", а живут люди "зубатые" (то есть эскимосы — В. А.). Подобные сведения еще в 1711 г. представил в анадырский острог якутский служилый человек П. И. Попов. Местные жители сообщали ему о том, что "и прежде русские люди у них, чукочь, кочами морем бывали" (видимо, речь идет о кочах Ф. А. Попова и С. И. Дежнева в 1648 г. — В. А.). От "носовых" чукчей Макачкиных от узнал, что против "Анадырского Носу с обоих сторон с колымского моря и с Анадырского есть де значитца остров", который называли "Большой Землей", на нем большие леса, разнообразные животные, "люди зубатые, а веры де, и иной всякой обыкности, и языку не их чюкоцкова, особый".

Беринг принял предложение Шпанберга: "Исследовав я поданных мнений, положил свою резолюцию: ежели больше ныне будем мешкать в северных краях, опасно, чтоб в такия темные ночи и в туманы не прийтить, к такому берегу, от которого неможно будет для противных ветров отойтить, и росуждая о обстоятельстве судна… трудно нам искать в здешних краях таких мест, где зимовать, понеже иной земли, кроме Чюкоцкой, на которой народ немирный и лесу нет. А по моему мнению, лучше возвратиться назад и искать гавани на Камчатке к прозимованию".

В рапорте в Адмиралтейств-коллегию 10 марта 1730 г. В. Беринг писал: "15 дня (августа 1728 г. — В. А. дошли до северной ширины 67°19‘ и длины от устья реки Камчатки 30°14‘, а в правой стране по курсу нашему от острова земли не видал, и земля больше к северу не простирается и накланяется к западу, и потом, россуждал, что данный мне указ исполнил, и возвратился назад".

К этому времени экспедиция находилась в семидесяти милях от мыса Дежнева. На обратном пути она открыла остров Диомида. 2 сентября моряки вошли в устье реки Камчатки. Во время зимовки в Нижне-Камчатске они получили указ Адмиралтейств-коллегии от 2 декабря 1728 г. о необходимости описания и составления подробной карты Камчатки: "…велено вам Камчатский Нос как внутрь, так и берег с показанием городов и знатных мест и урочищ, описать вновь и, учиня ланткарту, прислать в Коллегию".

После зимовки 5 июня 1729 г. бот вышел в море и пошел "к востоку для искания земли, понеже слышали от камчатских жителей, что есть земля против камчатского устья в близости".

Не найдя земли (Командорских островов — В. А.), о которой Беринг предполагал, что это Америка, бот повернул на юг и, зайдя 3 июля в Большерецк, прибыл в Охотск 23 июля 1729 г., где Беринг сдал "Св. Гавриила" командиру порта под расписку.

На этом закончилось участие "Св. Гавриила" в Первой Камчатской экспедиции. 1 марта 1730 г. Беринг, Шпанберг и Чириков вернулись в Петербург. Хотя экспедиция и не решила окончательно вопроса о существовании пролива между Азией и Америкой, не нашла Америки, ее географические открытия и богатый этнографический материал имели большое научное значение. На карту было положено северо-восточное побережье Азии от мыса Лопатка до мыса Кукурного в Беринговом проливе, произведена опись этого побережья и островов Св. Лаврентия и Диомида.

Это была первая в истории научная экспедиция в высокие широты. Ее основная научная деятельность длилась всего три месяца, а четыре года и девять месяцев заняли подготовительные мероприятия и завершение: переход из Петербурга на Камчатку, заготовка провианта и строительных материалов, строительство экспедиционного судна, возвращение обратно.

Историк А. А. Сопоцко подсчитал, что участники Первой Камчатской экспедиции на "Св. Гаврииле" совершили 155 территориальных и 18 океанографических открытий, нанесли на карту 66 географических объектов.

Все участники экспедиции были повышены в звании. В. Беринг был награжден одной тысячей рублей и вне очереди 14 августа 1730 г. произведен в капитан-командоры (чин, соответствующий званию контр-адмирала). М. П. Шпанберг получил звание капитана третьего ранга, А. И. Чириков — капитан-лейтенанта, а в 1732 г. — капитана третьего ранга, П. А. Чаплин — унтер-лейтенанта. По представлению В. Беринга 7 сентября 1730 г. 25 других участников плавания на "Св. Гаврииле" были повышены в чинах.

Дальнейшая судьба "Св. Гавриила" связана с экспедицией А. Ф. Шестакова — Д. И. Павлуцкого, созданной в 1727 г. для поиска и освоения новых земель и островов. В донесении Сената Екатерине I об организации экспедиции говорилось о необходимости окончательного утверждения российских владений на Камчатке и на островах: "…разведав об них подлинно, какие на таких островах народы и под чьими владениями, и торг с кем имеют ли и чем, о том о всем писать к сибирскому губернатору и в Сенат".

В указе от 10 апреля 1727 г. экспедиции предписывалось "…отправить из Адмиралтейской коллегии геодезиста, которой бы в бытность их на море и на которых островах будут основательную ланткарту. Да для морского ходу из Адмиралтейства же отправить штурмана, подштурмана, да матрозов добрых десять человек, выбрав из сибиряков, и с ними компасов десять или пятнадцать с принадлежностьми, чтоб могли оные штурманы и матрозы в западном и восточном морях в потребных случаях на судах кои тем ныне есть или впредь зделают, со означенными служилыми людьми ходить…".

В состав экспедиции входили четыре отряда: анадырский, камчатский, охотский и морской. В морской отряд (адмиралтейскую группу) были направлены геодезист Михаил Спиридонович Гвоздев, штурман Якоб Генс, подштурман Иван Федоров, ботовых дел подмастерье И. Г. Спешнев, мореходы А. Я. Буш, И. И. Бутин, К. Мошков, Н. М. Треска и десять матросов.

В 1730 г. "Св. Гавриил" был передан в распоряжение экспедиции, руководство которой, после гибели А. Ф. Шестакова, последовавшей 14 марта 1730 г. в сражении с чукчами неподалеку от реки Пенжины, принял майор Дмитрий Иванович Павлуцкий. "Св. Гавриил" играл головную роль в морских исследованиях. Летом 1730 г. под командой И. Шестакова (племянника А. Ф. Шестакова) "Св. Гавриил" плавал из Охотска в Большерецк, затем ходил для описания западного побережья охотского моря, заходил в устье рек Уды, Амура, на Шантарские острова, где проводились гидрографические измерения, сделаны чертежи.

Осенью 1730 г. Д. И. Павлуцкий приказал Я. Генсу и И. Федорову "с имеющимися служилыми с Камчатки на морском судне-боте, которое построено морского флоту капитаном г-ном Берингом ("Св. Гавриил" — В. А.), …к анадырскому устью для проведывания морских островов… взять с собою подмастерья Спешнева и геодезиста Гвоздева".

После зимовки в устье реки Большой "Св. Гавриил" прибыл 9 июля 1731 г. в устье реки Камчатки. В связи с болезнью Генса и Федорова ботом во время перехода фактически командовал М. С. Гвоздев. Намечалось немедленно, пополнив запасы продовольствия и взяв на борт толмачей, отправиться к Анадырскому устью, как приказывал Д. И. Павлуцкий. Выход в море был назначен на 20 июля. Но в этот день началось восстание ительменов под предводительством еловского тойона Федора Харчина. Восставшие сожгли Нижнекамчатск и убили много русских.

Экипажу "Св. Гавриила" пришлось принимать участие в подавлении восстания и ликвидации его последствий. Зимовать пришлось в разрушенном остроге в тяжелейших условиях, о чем сообщал И. Федоров: "А ныне у меня в зимнее время рыбного корму и никакого не имеетца ни малого чего. Также ныне еще я живу на боту "Гавриле" вельми тяжко, болен правою ногою, сам собою еще и ныне владать и ходить не могу, а ныне приходит студеное зимнее время, и такой стужи и мразов в болезни своей без теплого покою и без фатеры терпеть не могу, от чего наипаче болезни моей вред и пущей чинитца, а служилые люди и протчия фатеры все и позаняли".

11 февраля 1732 г. Д. И. Павлуцкий прислал Я. Генсу новое распоряжение о передаче командования экспедицией геодезисту М. С. Гвоздеву "понеже известно нам, что ты ныне весьма слеп и ногами болен и врученное тебе дело отправлять невозможно". Гвоздеву предписывалось идти "…на боте Гавриле к Анадырскому устью и против Анадырского Носу, которая называется Большая земля проведаны острова коликое число оные и на тех островах люди какие имеются-ль осмотреть и вновь приискивать и ясак брать с таких с которых ясаку в сборе не бывали".

23 июля 1732 г. "Св. Гавриил" вышел из устья реки Камчатки. Больной Генс остался на берегу. На борту находились М. С. Гвоздев, И. Федоров, мореход К. Мошков, четыре матроса, тридцать два служилых человека и толмач Егор Буслаев. 5 августа моряки подошли к Чукотскому носу и до 15 августа плавали вдоль берегов, высаживаясь в нескольких местах, пытаясь вступать в контакты с местными жителями. Они искали острова.

Только 17 августа экспедиция увидела остров (ныне остров Ратманова), но подойти к нему не смогла из-за сильного ветра и вернулась к чукотскому берегу. Через два дня она сумела подойти к северной оконечности острова. М. С. Гвоздев с матросом Петровым и десятью служилыми людьми высадился на берег, где произошла стычка с местными жителями. Гвоздев осмотрел две деревянные юрты, видел еловый и сосновый лес и "с того де острова видели и Большую Землю".

Так русские люди впервые увидели Аляску. Затем "…пошли подле оного же острова к южному концу… и тут имелось юрт блиско двадцати…, а остров в длину версты на полтретьи, в ширину на версту". Утром 20 августа "стали на якорь против второго острова (остров Крузернштерна — В. А.), и между первым и вторым островом расстояние версты с полтары увидели остров не большей первого острова, меньше".

Высаживались и на этот остров. Таким образом, моряки "Св. Гавриила" были первыми русскими людьми, которые посетили острова Ратманова и Крузернштерна.

Следующий день — 21 августа 1732 г. — можно считать историческим. Первые европейцы достигли северо-западного побережья Америки. Это случилось за девять лет до плавания Беринга. М. С. Гвоздев сообщает об этом так: "Августа де 21 дня пополудни в третьем часу стал быть ветр пособной, и пошли к Большой земли и пришли к оной земли и стали на якорь от земли в верстах четырех". От южного конца к западной стороне моряки видели юрты — жилья версты на полторы, "и ко оным де юртам за ветром блиско подойти было нельзя, и пошли подле земли по южную сторону, и стало де быть мелкое место, бросили лот, глубины семь и шесть сажен, и с того места возвратились назад и стали лаверить подле Большой Земли, чтоб к земле подойтить, и стал де быть ветр велик от земли противной… И от оной Большой земли таким великим ветром отнесло, а ветр де был норд-нордвест. А с четвертого де острова (остров Кинга — В. А.) пригреб к боту чюкча в малом ялыче, по их называется кухта…" На вопросы о Большой земле чюкча отвечал, что "…на ней де живут их же чюкчи, и лес де имеетца, также и реки, а про зверей сказывал, что имеетца алень дикий, куницы, и лисицы, и бобры решные".

Несколько иначе рассказывал об этом бывший в плавании на "Св. Гаврииле" служилый Илья Скурихин, допрошенный 8 апреля 1741 г. в канцелярии Охотского порта. Подойдя к Большой земле "…рассмотрели, что не остров, но земля великая, берег желтого песку, жилья юртами по берегу и народу ходящаго по той земли множество; лес на той земле великий лиственничной, ельник и топольник. И пошли де подле ту землю в левую сторону. Шли дней с пять, однако ж де конца той земли не дошли".

Земля, к которой подходил "Св. Гавриил" — это мыс Принца Уэльсского на полуострове Сьюарда. Сильный северный ветер относил судно на юг. С провизией было плохо, пресная вода кончалась, команда устала, едва успевала откачивать воду. Служилые подали Гвоздеву и Федорову прошение, "которым объявя многие свои нужды просили, чтоб для тех их нужд и поздности времени из того вояжа возвратиться на Камчатку". 28 сентября 1732 г. "Св. Гавриил" вернулся на зимовку в Нижнекамчатск.

К сожалению, подробности этого исторического плавания остаются неизвестными, так как подлинные документы — вахтенный журнал и карты — не сохранились. 19 декабря 1732 г. Гвоздев отправил в Анадырский острог Д. И. Павлуцкому подробное донесение о походе и "надлежащие описи", но Павлуцкого в это время там не было, он находился в Якутске. К рапорту прилагалась копия вахтенного журнала (лагбуха). Подлинный лагбух был отправлен летом 1733 г. в канцелярию Охотского порта, но без карты. Гвоздев объяснял, что карта похода не была составлена из-за отсутствия согласия с подштурманом Федоровым, который считал, что его дело — сочинение морской карты, а геодезиста — ландкарты, то есть карты суши.

Сам Федоров скончался в Нижнекамчатске в феврале 1733 г., а М. С. Гвоздев оставался до лета 1735 г. на Камчатке, выполняя поручения "при строении вновь острогов". В 1735—1738 гг. он был под следствием по ложному доносу, а после освобождения выполнял различные обязанности во время Второй Камчатской экспедиции.

Неизвестно, почему ни Павлуцкий, ни канцелярия Охотского порта не информировали ни Адмиралтейств-коллегию, ни Тобольскую губернскую и Иркутскую провинциальные канцелярии о результатах плавания "Св. Гавриила" к большой Земле. Видимо, они не придали итогам экспедиции особого значения.

Лишь в 1738 г. информация об этом плавании дошла до Адмиралтейств-коллегии. Случилось это так. В 1735 г. участник плавания на "Св. Гаврииле" матрос Л. Петров обвинил руководителей экспедиции Я. Генса, М. С. Гвоздева и И. Г. Спешнева в государственных преступлениях, за что все они были арестованы и посажены в Тобольскую тюрьму. Донос оказался ложным, и сам Петров попал в кронштадскую тюрьму. Здесь он подал донесение командиру Кронштадского порта о плавании к берегам Америки в 1732 г. и о необыкновенном пушном богатстве открытой ими земли. Это сообщение заинтересовало Адмиралтейств-коллегию. 14 февраля 1738 г. она вынесла решение об освобождении из заключения М. С. Гвоздева и Я. Генса и о немедленной отправке Генса в Петербург с журналами, описями и картами. Но Генса уже не было в живых, — он умер в тюрьме 23 октября 1737 г.

22 апреля уже Сибирская губернская канцелярия направила указ о немедленной присылке в Адмиралтейств-коллегию всех материалов плавания "Св. Гавриила" в 1732 г., так как в имуществе Я. Генса после его смерти никаких бумаг, относящихся к плаванию, не обнаружили. В декабре 1738 г. последовал новый указ Адмиралтейств-коллегии сибирским властям о розыске и присылке в Петербург описей, журналов и карт плавания. Их снова не нашли. Лишь в 1743 г. М. П. Шпанберг обнаружил журнал, который во время плавания неофициально вел И. Федоров. По приказанию Шпанберга М. С. Гвоздев в октябре 1743 г. составил карту плавания 1732 г. Оригинал карты был доставлен Шпанбергом в Иркутскую канцелярию и также утерян. Сохранилась лишь копия, посланная в Адмиралтейств-коллегию.

Позднее были составлены и другие карты, основанные на устном описании плавания.

Вопрос об открытии М. С. Гвоздева возникал в 1741 г. в связи с показаниями участника плавания И. Скурихина, данными им в апреле 1741 г. в канцелярии Охотского порта. Там же был допрошен в 1743 г. и сам Гвоздев. Командир Охотского порта А. Дивиер в 1741 г. предлагал направить на небольших судах экспедицию Беринга для исследования островов против Чукотского Носа. В 1743 г. предполагалось отправить туда Гвоздева, но в этом же году Вторая Камчатская экспедиция завершила свою деятельность.

В 1791 г. Г. А. Сарычев, обследуя острова Диомида (Ратманова и Крузернштерна), присвоил им название "Острова Гвоздева".

Русские моряки были представителями пятой европейской страны, достигшей берегов Японии. Впервые европейцы узнали о Японии в конце XIII в. из дневника Марко Поло: "Народ острова Дзипангу очень богат. Очень богат золотом. Крыша императорского дворца покрыта золотыми листами. Потолки дома, а также окна отделаны золотом, внутри комнат стоят столы из чистого золота".

В 1459 г. на итальянской карте появился остров Дзипангу, одиноко стоящий где-то в восточном море. В 1542 г. португальцы достигли острова Танегасима (в 148 км южнее острова Кюсю). В 1584 г. в Японию прибыли испанцы, которые стали распространять среди жителей островов христианство. В 1600 г. берегов Японии достигли голландцы, которые с 1609 г. начали торговлю с Японией. В 1613 г. сюда добрались англичане. В 1638 г. европейцев изгнали. Лишь голландцам удалось сохранить дружеские отношения и право торговли с Японией. В 1639 г. в Японии был издан закон, запрещающий контакты с иностранцами ("закрытие Японии"), действовавший более 220 лет.

В России первые сведения о Японии появились в конце XVII в. В "Космографии" 1670 г. приводится информация о ее географическом положении, климате, природных ресурсах, нравах и обычаях японцев, их религии и занятиях.

Идея поиска морского пути из Камчатки в Японию родилась у Петра I в 1702 г. после беседы с японцем Денбеем Татэкава, привезенным В. Атласовым в Москву с Камчатки. В том же 1702 г. Сибирский приказ от царского имени повелел Якутской воеводской канцелярии послать на Камчатку "охочих людей" для проведывания пути в Японию через Курильские острова, чтобы "учинить с Японским государством… торги немалые".

В октябре 1705 г. при петербургской навигацкой школе началось обучение японскому языку. Учителем был назначен тот же японец Денбей, который был крещен и наречен Гавриилом.

В 1712 г. Сибирский приказ вновь поручил якутскому воеводе собрать сведения о Японии, узнать "какими путями в сию землю проезд, могут ли жители оной иметь дружбу и торговлю с русскими". Однако путь в Японию удалось проведать лишь в 1739 г. Сделал это морской отряд Второй Камчатской экспедиции под руководством М. П. Шпанберга. В состав отряда из четырех судов входил и "Св. Гавриил", отличившийся тем, что его моряки были первыми русскими людьми, ступившими на японскую землю 19 июня 1739 г.

Отряд М. П. Шпанберга был одним из восьми отрядов Второй Камчатской экспедиции. Пять отрядов были сформированы для обследования побережья Северного Ледовитого океана, Академический отряд — для всестороннего изучения Камчатки и два морских отряда — В. И. Беринга для открытия морского пути из Камчатки в Америку и М. П. Шпанберга.

Отряду Шпанберга указом Сената от 28 декабря 1732 г. предписывалось: "Ради обсервации и изыскания пути до Японии… построить на Камчатке ж реке один бот с палубою и две дупель-шлюпки от 24 веслах каждою с палубою и, построя и вооружа, следовать в показанном вояже капитану Шпанберху… Буде же оставшейся от прежней экспедиции бот найдется в таком состоянии, что на оном в вояж идти будет можно и безопасно (речь идет о "Св. Гаврииле" — В. А.), то вновь показанного бота не делать…".

Бот, "оставшийся от прежней экспедиции", оказался в нормальном состоянии. После возвращения из плавания к Большой земле в 1732 г. он до сентября 1733 г. находился в Нижнекамчатске при "постройке нового острогу". В 1733—1735 гг. по распоряжению командира Охотского порта Г. Г. Скорнякова-Писарева "Св. Гавриил" совершал под командованием Я. Генса рейсы в роли "перевозочного судна" между Камчаткой и Охотском, доставляя людей и различные грузы. Так, в октябре 1733 г. он привез на Камчатку Походную розыскную канцелярию во главе с майором В. Ф. Мерлиным и Д. И. Павлуцким, посланную для наказания виновных в восстании ительменов 1731 г.

4 августа 1735 г. "Св. Гавриил" отправился в свой последний рейс в качестве головного судна экспедиции Шестакова—Павлуцкого. На нем отбыли и участники плавания 1732 г. к Большой земле — М. С. Гвоздев, ботовых дел подмастерье И. Г. Спешнев, матрос Л. Петров, которые вместе с Я. Генсом были вызваны в Иркутск "по важному делу". Перед отправкой в Иркутск Я. Генс передал "Св. Гавриил" М. П. Шпанбергу для плавания в Японию в составе Второй Камчатской экспедиции.

Указ Сената М. П. Шпанбергу далее предписывал: "И в первых идти к тем островам, кои пошли от Камчатского полуденного Носу к Японии… а ежели далее к самой Японии острова ж или земли найдутся подвластные хана японского или иных азиатских владетелей, также осмотреть же и искать с народами, живущими на тех островах и землях, дружелюбного обхождения… И между тем проведывать о их состоянии и о прочем, о чем мочно… и, побыв тут, следовать до самых японских берегов и там по тому ж разведывать в владетельстве, о портах, могут ли обходиться в том дружески".

Инструкция Адмиралтейств-коллегии от 28 февраля 1733 г. ставила перед отрядом Шпанберга те же задачи.

В 1737 г. была сформирована Охотская флотилия Второй Камчатской экспедиции. В нее вошли "Св. Гавриил" и шитик "Фортуна", отремонтированные в 1736 г., а также построенные под наблюдением М. П. Шпанберга бригантина "Архангел Михаил" и трехмачтовый дубель-шлюп "Надежда". Бригантина была спущена на воду 7 июля 1737 г., а дубель-шлюп — 19 июля. Из-за недостатка провианта экспедицию пришлось отложить до весны 1738 г.

16 июня 1738 г. Шпанберг докладывал в Адмиралтейств-коллегию: "А с начала сея весны три морских судна, которые приготовлены строением и починкою к показанному мне вояжу, а именно: бригантин "Архангел Михаил", дубель-шлюпку "Надежду" и бот "Гавриил" конопатил, скоблил, смолил и протчими мелочными поделками исправил и надлежащим такелажем оснастил".

18 июня 1738 г. отряд вышел из Охотска и 6 июля прибыл в Большерецк. Здесь были полностью укомплектованы команды, пополнены запасы продовольствия и пресной воды. 15 июля из Большерецка в плавание к Японии вышли три судна. "Архангелом Михаилом" командовал М. П. Шпанберг, "Надеждой" — лейтенант Вилим (Вильям) Шельтинг. Через четыре дня от отряда отстал "Св. Гавриил", а 24 июля — "Надежда". Шпанберг один дошел до пролива Фриза, обогнул остров Уруп и 18 августа вернулся в Большерецк. Шпанберг дошел до 45 градуса с. ш.: "А далее того градуса иттить мне одному… не посмел… из российского народу нет еще, кроме нас, никто не бывал".

В. Вальтону удалось дойти 11 августа 1738 г. до 43°19‘ с. ш.: увидели землю от NNW к WtN, "которая показалась семью островами, севернейшая часть весьма с высокими горами…".

Это была северная оконечность острова Матемай (Хоккайдо). "Св. Гавриил" вернулся в Большерецк 6 августа, "Надежда" — 24 августа. В начале сентября по причине отсутствия "перевозочного судна" (шитик "Фортуна", на котором в октябре 1737 г. прибыл на Камчатку С. П. Крашенинников, в том плавании "у большерецкого устья изломало все без остатку" — В. А.) решено было послать "Св. Гавриил" в Охотск для перевозки команд Походной розыскной канцелярии В. Ф. Мерлина и ясашной пушнины. "Гавриил" должен был вернуться той же осенью назад, но сел на мель против Крутогоровского острога и вынужден был зимовать там под охраной караула из восьми человек.

Поскольку в экспедиции после гибели "Фортуны" не было легкого судна "для выезда на острова", решено было построить из леса, заготовленного по рекам Большой и Быстрой, шестнадцативесельный шлюп "Большерецк". Это было второе морское судно после "Св. Гавриила", построенное на Камчатке. "Большерецк" имел длину 17,5, ширину — 3,9, глубину трюма — 1,6 м. Он плавал до 1744 г., пока не был выброшен на берег в районе реки Большой. Для сравнения: "Архангел Михаил" имел размеры, соответственно, 21, 6,3 и 2,6 м, "Надежда" — 24,5, 6 и 1,8 м, "Св. Гавриил" — 18,3, 6,1 и 2,3 м. (Размерения пакетботов Беринга составляли: 24,4, 6,7 и 2,9 м). "Архангел Михаил" и "Надежда" разбились в 1753 г.

23 мая 1739 г. флотилия из четырех кораблей вновь отправилась в путь к Японии. Во время следования Шпанберг поменял командиров "Надежды" и "Гавриила". Ботом стал командовать В. Вальтон. Командиром "Большерецка" был назначен мичман Василий Эрт.

14 июня, на подходе к острову Хонсю, "Св. Гавриил" отстал и дальше продолжал плавание самостоятельно. К японскому берегу все четыре судна подошли в один день — 16 июня. Корабли Шпанберга курсировали вдоль японского побережья до 22 июня, дойдя до 37 градуса с. ш. (района современного города Иваки). "Св. Гавриил" находился у берегов Японии до 24 июня и прошел до 34°30‘, то есть до района Токийского залива.

Шпанберг не решился высадить людей на берег, "опасаясь от них, японцев, нечаянного нападения или лестию не обманули б". 22 июня моряки принимали множество японцев у себя на борту. Шла бойкая меновая торговля. Японцы предлагали русским рыбу, рис, фрукты, овощи, табак, принимали от них подарки и угощения.

В своих отчетах Шпанберг приводит любопытные наблюдения о японских судах, природе, поселениях, земледелии и рыболовстве, описывает внешний облик японцев, их одежду. На "Архангел Михаил" приезжали "знатные люди", которых Шпанберг одарил российскими монетами. В книге японского историка С. Накамуры "Японцы и русские" уточняется, что это происходило в бухте Тисирохами у деревни Исомура. Из города Сендай в Исомура был отправлен чиновник Тиба Канситиро, который в сопровождении трех местных чиновников прибыл на борт "Архангела Михаила". Японцев сопровождали трое айнов-переводчиков, но они не знали русского языка. Поэтому встреча закончилась безрезультатно. Японцы вежливо кланялись. Шпанберг угостил их водкой, подарил меха и монеты, показал на карте Россию и другие страны. Он разрешил японцам осмотреть судно и сделать записи об увиденном.

О своем визите на русские корабли Тиба Канситиро сообщил в княжество Сёндай. Это вызвало беспокойство властей и они приступили к мобилизации воинских подразделений, начали готовить оборону побережья от порта Исиномаки до полуострова Одзика. Японский рыбак Кисабээ, первым встретивший русских моряков, получил от них в подарок игральные карты, которые передал старосте Дзембээ. Серебряные монеты и игральные карты были доставлены в столицу. Правительство обратилось за консультацией в голландскую факторию в Нагасаки. Голландцы разъяснили, что бумажные карты — это не банкноты, как думали японцы, а игральные принадлежности, а монеты отчеканены в "государстве Московии" (Оросии, то есть России).

Шпанберг сообщает об устройстве японских судов: "А приезжали они, японцы, на лотках остроносых, а кормы тупые, а сверху доски спущены фута на четыре, островаты, длиною около четырех сажен, а носы у тех лоток обиты у многих медью зеленою. Да и большие у них лотки строены тако ж, как и малые, а рули у тех лоток имеютца, по два весла кривые, гребут стоя, наискось, положа весла на уключины, а руковятки привязывают веревкою; а шиты оные лотки медью, а дречи (якоря — В. А.) у них четырехрогие, железные. И те лотки с палубами, и поделаны на них ящики для воды, а на палубе складены печи, в которых у них имеются котлы для варения каш, и начюют на море. И всех вышереченных лоток было вокруг кругом брегандина семьдесят девять, а людей на них было на каждой человек по десять, по двенадцать и более".

Сообщает Шпанберг и о рыболовстве у японцев: "…прошли милю нашева судна две японские лотки, и, спустя парусы ловили рыбу и приезжали к нам, и, побывши у судна малое время, поехали ловить паки рыбу… и мы також в то время послали от своего судна шлюпку, на ней служителей трех да толмача одного для промыслу рыбы, которую оный толмач по курильскому обыкновению ножом и заколол, и буксировал к нам, и, прибуксировав, поднели ее на судно… и тогда она была еще жива, а какая званием оная рыба, того описать за неведением невозможно, только великая и плоская, глас круглой, блис головы два больших ластов, по верхнею и нижнею стороны с круглыми выемками. А весом оная рыба более девяти пудов, телом оная рыба белая, кожа на ней толстая, еще розовая и шиповатая. Також от 43 до 37° тем местом, где мы ходили, видели много играющих разных рыб, которых в нашем море не видать".

Любопытные сведения приводит Шпанберг о внешнем облике японцев. "Оные японцы росту среднева и малова. Платья у них много схожа на татарское. Ходят босыя, штанов и портков ни на ком не имеетца. С полуголовы по лбу волосы стрижены и подклеяны клеям, назади завязывают кустиком, который торчит кверху. Шляпы у них великия, тровяные, плоския, некоторые носят те шляпы, привязав под бороду, а у которых шляп нет, те голову повязывают плотками. Вместо епончь имеют вощанки (ткань, пропитанная воском — В. А.), зделаны из бумаги… А телом оные японцы некоторые из бела, а более смуглы, глаза малые, волосы черные, бороды бреют. А еще сверх тех японцев подгребала к нашим судам вблизости японская же лотка, на которой было шесть человек, и видно по платью и по персонам, что они знатных отцов дети. И в руках они у себя имели веэры от солнца, токмо из каковой материи, про то неведомо, а только видно, что колеру белову. И оные японцы, собою белые и молодые люди".

Видимо, то же самое видели и моряки "Св. Гавриила", который прошел вдоль побережья острова Хонсю от 38°29‘ до 34°30‘. Лейтенант Вальтон отмечет, что им попадалось множество японских судов и они встречали японцев на борту своего судна. Дважды, 19 и 22 июня русские высаживались на берег, на что не решился М. П. Шпанберг.

В. Вальтон сообщает, что 16 июня увидели землю в 38°29‘ с. ш. 17 июня подошли ближе к берегу, "увидели, что пошло от берегу в море тридцать девять судов японских без флагов, ис которых каждое было величиною против галеры нашей или больше, а парусы на них были на каждом судне по одному и те прямые, зделанные из матереи китайчетыя (китайка — бумажная светло-желтая ткань — В. А.) синя, с белыми полосатыя, а на иных все белые, за которыми судами следовал я на боту вдоль берегу для сыскания их гавану, но токмо оные суда разделились по деревням, а в гавану они не стоят. И с 18-го дня легли на якорь близь их судна… Июня 19-го дня поутру пригребло к нам японское судно…, а людей было на нем восемнадцать человек, с которыми мы никаких разговоров не имели, за неимением толмача на их языке, только имели между собою расуждение руками, и знатно, что звали нас на берег, чего ради и послал я бот и на нем штюрмана Казимерова, да квартирмейстера Черкашенина, да шесть человек солдат для привозу воды на наш бот, которому дано было от меня несколько подарочных вещей, чтоб с ними дружески можно было обойтитца. И того ж дня штюрман Казимеров з берегу возвратился благополучно и привез 1 1/2 бочки воды".

Казимеров рассказал, что когда они стали приближаться к берегу, то им навстречу направились около полутораста небольших гребных судов, "на которых де людей было человек по пятьдесят и больше (? — В. А.) в долгом китайском платье… А гребцы де были на тех судах все наги, токмо стыд их завязан, и так де гребли близко от ялбота, что с нуждою нашим гребцам гресть было можно".

Японцы показывали русским золотые монеты, выражая желание торговать. Казимеров же сделал вывод, что в Японии много золота: "…показали они с судов нам золота, ис чево де признавается, что имеют они у себя довольное число золота… А как де он стал приставать ялботом на берег…, на берегу было народу мужска полу многое число и жители… были мне весьма рады и кланялись по их обыкновению, и увидя ж на ялботе порожние две бочки, и взяли оные жители и понесли к одному двору, и налили полторы бочки водою, и отнести возвратно на ялбот".

По свидетельству С. Накамуры все это происходило в деревне Амацумура (уезд Нагасаки, провинция Ава, префектура Тиба), расположенной на 35°10‘ с. ш. Каземеров далее рассказывает: "…пришед в тот же дом, где воду наливали, и хозяин того дому встречал ево у дверей изрядно со всякой учтивостью и ввел в свои покои и, посадя, потчивал ево и бывших с ним служителей виноградным вином из фарфоровой посуды. И поставил им закусок на фарфоровой же посуде — шепталу (сушеные абрикосы или персики — В. А.), моченою бутто в патоке и редис резаной. Потом поставил перед ним табак и трубки китайские, и он де, Казимеров, посидя в том доме и благодаря хозяина, пошел в другой дом, и хозяин дому того привел его таким же образом, и посадил его подле себя, и поставил им закусок, и подчивал виноградным вином, и принесли пшена сорочинскова (риса — В. А.) варенова… И посидя де во означенному дому, пошел вон и ходил по слободе, в которой, например, дворов около 1500, а строения де в оной слободе деревянные и каменные палаты, и устроено вдоль берегу близь моря… версты на три. И жители той слободы имеют в домах чистоту и цветники в фарфоровых чашках, также и лавки в домах с товарами, в которых де видел он посреди бумажныя и шелковыя, а парчи де он видел… Скота де имеют у себя лошадей, и коров, и куриц, а хлеба де, по-видимому, кроме пшена и гороху, у них нет; из овощей де имеют они виноград, помаранцы (апельсины — В. А.), шептулу и редис".

"Увидев на берегу двух человек при саблях, ис которых один имел две, то де он на берегу не стал медлить ни часу и, пришед на ялбот, отвалил прочь от берегу, и погребли к боту. Тогда де и оных судов отвалило от берегу множество за ними. И с тех де судов подошло одно судно и взяли с ялбота буксир, которые буксировали наш ялбот до нашего боту, а протчие де суда все за ними следовали для смотрения… И с ним, Казимеровым, поехал японской знатный человек на таком де малом судне…, которого мы признавали за воеводу, потому что провожали ево от берегу больше ста судов, а на каждом судне было много людей человек по пятнадцать, которого я принял со всякой приятностью и потчевал ево и бывших при нем людей воткою и камчатским вином, кои безотговорно пили. Также и помянутой японской знатный человек привез с собою к нам на бот ренскова (рейнского — В. А.) белова около четверти ведра, которым и нас он потчивал равномерно, токмо разговоров и с ним не было. И хотя оные люди казались нам благоприятными, однако ж я долго там стоять не смел, ибо окола нашева бота великое множество судов их обстало и сверх того еще от берегу отвалило и без числа. Того ради я стал сыматься с якоря, а помянутой знатный человек между тем, простясь с нами дружески, и пошел на свое судно и погреб к берегу…

А июня 20-го пришли мы к острову и легли на якорь для сыскания воды, токмо видели, что ялботом у берегу пристать негде, понеже валы великия ходили. Того ж июня 21 дня подняли якорь и пошли между островами до японского берегу, где встретили нас два малыя судна. И как оные суда близь к нашему боту пригребли, то я чрез рассуждение с теми людьми руками, понеже говорить с ними некому за незнанием их языку, указал им, что надобна нам на судно дрова и воды, и как то оные увидели, тотчас как дружелюбные люди, не отговариваясь нимало, погребли на берег и привезли воды и дров. И за их работу подал я им бисеру один фунт да бумажку игол, и кои звали нас в гавань, и понеже в том месте такая была глубина, что на якоре стоять невозможно было, также и ветер мал, того ради оные два судна взяли наш бот на буксир и буксировали.

Между тем, не допустя до гавану (Симода — В. А.), встретилось судно, на котором было людей пятнадцать человек при саблях, и приказали означенным двум судам, чтоб буксировать наш бот перестали, и я, опасаясь, ибо чтоб нам не показать к ним противности, то поворотились от берегу и пошли в море от северной ширины 34° и 30‘ имели курс меж OtZ и ZO.

Того ж июня 22-го дня пришли мы к острову и стали на якорь на глубине 12 саж., и послали ялбот для сыскания воды, но токмо воды там достать невозможно было, потому что вода от берегу в дальнем расстоянии. Точию подлекарь Дягилев съехал с боту, привез оттуда разных трав и притом объявил, что де видел он на означенном острову жителей японских в белом холстинном платье и скота, а именно — лошадей, шерстью бурых и каурых и коров черных. Да он же, Дягилев, привез ветвь древа ореховаго…, да ветвь сосновую, да две жемчуженные раковины… Июня 23 дня выходили на берег жители означенного острова и кричали к нам, и знатно, что звали нас на берег, но за великим волнением ялбота послать туда было неможно и к тому же берег был каменист и на якоре стоять было неспособно. Июня 24-го дня подняв якорь, и следовали назад в море, но держались более восточной стороны для того, чтоб осмотреть — нет ли в той стороне еще какой земли, имели курс меж N и O, но токмо земли никакой не видали, покамест уже пришли близь Аваченской губы и стали быть в ширине 52°28‘, а оттуда следовали меж Лапаткою и первым Курильским островом до Большой реки. Июля 23 дня вошли в устье Большой…".

26 июля туда же прибыл бот "Большерецк", отставший 3 июля от Шпанберга у острова Кунашир. Запасы провианта на судах кончались и, прождав в устье реки Большой до 7 августа, решено было идти в Охотск, полагая, что Шпанберг уже там. К тому же отправки в Охотск требовали В. Ф. Мерлин и Д. И. Павлуцкий, застрявшие в Большерецке с прошлого года.

Через неделю после ухода "Св. Гавриила" и "Большерецка", в устье реки Большой прибыл "Архангел Михаил" и тоже вскоре отправился в Охотск. "Надежда" пришла в Большерецк только 31 августа и вынуждена была здесь зимовать. Плавание "Надежды" сопровождалось жертвами: одиннадцать человек умерли, а "остальные едва ходили". "Св. Гавриил" и "Большерецк" потеряли по одному человеку.

Так закончилось это историческое плавание, открывшее морской путь с Камчатки в Японию и на Южные Курильские острова. Рапорт Шпанберга и материалы плавания, но почему-то без журнала и карты Вальтона, были получены в Адмиралтейств-коллегии. 19 ноября 1739 г. Шпанбергу было приказано ехать в Петербург "со всяким поспешанием денно и ночно… не заезжая никуды явиться в кабинет е.и.в. не отменно". Но этот указ Шпанберг получил лишь 10 апреля 1740 г. в самую распутицу. Шпанберг смог выехать из Якутска лишь 13 июня, но вскоре был получен новый указ, в котором предлагалось ехать в Петербург Берингу, а Шпанбергу принять командование над Камчатской экспедицией.

В инструкции, составленной для Шпанберга, предписывалось, что весной 1740 г. Чириков и И. Ендогуров на двух судах должны направиться к Америке, а Шпанберг, Вальтон и Чихачев — в Японию. Но подготовка новой экспедиции к берегам Японии затянулась до сентября 1741 г., поэтому удалось лишь описать устье Уды и Шантарские острова. Лишь 23 мая 1742 г. отряд из четырех судов (вместо "Св. Гавриила" шел "Св. Иоанн") вышел из Большерецкого устья.

В пути корабли потерялись и к берегам Японии (41°15‘ с. ш.) подошел лишь один "Св. Иоанн" под командованием Шпанберга. Не имея малых судов для обследования японского побережья, обнаружив течь, Шпанберг, достигнув 30 июня широты 39°35‘, решил возвратиться на Камчатку, так и не увидев Японии. "Надежда" под командой Шельтинга побывала в этом плавании у берегов Сахалина до пролива Лаперуза (45°34‘ с. ш.).

О плавании русских мореплавателей в 1739 г. к берегам Японии и открытии ими южных Курильских островов в Европе стало известно в начале 1740 г.: 13 января 1740 г. амстердамский журнал опубликовал письмо нидерландского резидента в Петербурге Шварца, сообщавшего, что Шпанбергу удалось достигнуть восточного побережья Японии.

В России же появилась версия, что Шпанберг и Вальтон дошли только до берегов Кореи. Была создана специальная комиссия, которая в рапорте от 20 мая 1746 г. "без всякого сумнения" признала, что "капитан Вальтон по всем обстоятельствам был подлинно у восточных берегов острова Япона, а не у земли Кореи". Г. Ф. Миллер, который также сначала сомневался, впоследствии пришел к следующему выводу: "Стали умножаться доказательства, что наши мореплаватели… не ошиблись; и ныне о том никто уже не сумневается, ибо славные французские географы д'Анвиль, Буаш и Беллин на картах своих полагают между Камчаткою и Япониею столько же или еще более разности в долготе, нежели Шпанберг и Вальтон".

Летом 1740 г. "Св. Гавриил" еще раз напомнил о себе. Он стал первым в истории морским судном, вошедшим в Авачинскую губу. Его экипаж под командованием штурмана мичманского ранга Ивана Фомича Елагина составил карту Авачинской губы, определил место для строительства и заложил первые строения одного из старейших городов российского Дальнего Востока.

Первые русские люди посетили район Авачинской губы в 1703 г. Это был отряд сборщиков ясака под началом Родиона Преснецова. В 1707 г. губу посещали Иван Таратин и Афанасий Поповцов, в 1711 и 1715 гг. — И. П. Козыревский, в 1712 г. — Д. Я. Анциферов. Известно и о первом морском походе из Авачинской губы. В 1715 г. И. П. Козыревский отправил отсюда на байдарах для сбора ясака на Курильских островах отряд Федора Балдакова. В 1726 г. Козыревский встречался в Якутске с Берингом и передал ему собственный "Чертеж Камчадальского Носу и морским островам", на котором впервые были изображены очертания Авачинской губы. Видимо, от Козыревского Беринг мог узнать о губе и более подробные сведения.

Находясь в 1727 г. в Большерецке, Беринг собирал сведения о камчатском побережье. Он обратился с запросом к заказчику Большерецкого острога А. Еремееву: "…кругом Носу (мыс Лопатка — В. А.) байдарами или сухим путем по берегу до устья реки Камчатки имеютца ли такие люди, которые бывали и сколько времени хаживали, и какие там имеютца места, и судам морским можно ли обойти кругом Носу до устья реки Камчатки". Ереемеев отвечал: "Из Большерецкого устья до Лопатки пешему ходу пять дней землею и земля мяхкая, а байдарами грести столько ж, от Лопатки до Авачи реки байдарами грести десять дней, а пешего ходу нет, для того что залегли губы и шерлопы (скалы — В. А.), и утесы великие, а со Авачи до Кроноцкого Носу пешего ходу десять дней, а от того Носу до камчасткого устья ходу пять дней…, а до Лопатки бывал служилой человек Андрей Тарамыгин, а по другому морю бывали байдарами до Авачи служилые люди Андрей Воронин, Петр Горнастаев, а с Авачи до Кроноцкого Носу бывал служилый человек Федот Слободчиков, а от Кроноцкого Носу до камчатского устья бывал служилой человек Григорей Кударинский".

В июне 1728 г. из Большерецка в устье реки Камчатки впервые прошел вокруг мыса Лопатка шитик "Фортуна" под командой морехода К. Мошкова, доставивший Берингу остававшиеся в Большерецке грузы Первой Камчатской экспедиции. Это было первое морское судно, прошедшее вблизи входа в Авачинскую губу. А в июне 1729 г. Беринг дважды — 27 и 29 июня — прошел на малом расстоянии от устья Авачинской губы. 27 июня в полдень морякам "Св. Гавриила" открылась высокая Авачинская гора. 29 июня штурман "Гавриила" дважды пеленговал Авачинскую сопку. Беринг и его спутники видели побережье Камчатки от мыса Маячный до мыса Налычева (то есть Халактырский пляж — В. А.), находясь от берега в пятнадцати милях. Хорошо был виден и мыс Поворотный — юго-западный входной мыс Авачинского залива.

На итоговой карте плавания в 1729 г. достаточно точно определено местоположение Авачинской губы, обозначены входные мысы Авачинского залива — Шипунский и Поворотный, река Авача и Авачинска сопка. Однако Беринг не мог видеть внутренней акватории Авачинской губы. Но в июле этого же года, во время стоянки в устье реки Большой, Беринг посылает в эти места первостроителя "Св. Гавриила" ботового подмастерья Ф. Козлова, который побывал на каком-то "малом острову близь Авачина".

Но лишь Вторая Камчатская экспедиция приступила вплотную к исследованию Авачинской губы. В 1737 г. М. П. Шпанберг направил из Охотска на Камчатку на шитике "Фортуна" подпоручика геодезиста И. Свистунова и подштурмана Е. Родичева для отыскания рек Большой и Камчатки, а также Авачинской губы, и для постройки там маяков. Беринг сообщает об этом: "А подпорутчик, управляющий геодезическую должность, Иван Свистунов (который для вымеривания оной губы был с подштурманом Родичевым еще прошлого 737-го году)… репортом объявил, что оную де губу описывал и вымеривал он, Свистунов, собою один,… при котором репорте и описание той губы приложено".

Но Беринга не удовлетворило описание Свистунова, "ибо оной Свистунов имел описание з берегу". Причина этого была в том, что осенью 1737 г. "Фортуну", на которой Свистунов и Родичев должны были проводить исследования Авачинской губы, шторм выбросил на берег устья реки Большой и разбил. При этом многие инструменты оказались утеряны. Поэтому Свистунов ограничился геодезическими наблюдениями. Была составлена карта губы и выбрано место для строительства пристани при устье реки Авачи. В 1738 г. там началось строительство маяка, казарм и жилья для офицеров. Но из-за отсутствия достаточного количества леса соорудили только маяк и амбар.

Зимовавший в 1738—1739 гг. в Большерецке М. П. Шпанберг собирался сам ехать сюда для ускорения строительных работ, но из-за занятости подготовкой к плаванию в Японию, решил послать своего сына Андрея: "… ехать тебе на ту реку Авачю для снятия плана и тамошнего ситуацион и для осмотру Оваченской морской губы и надлежащего описания удобных и безопасных мест, где можно быть гавану, и протчих знатных мест… А для вспоможения надлежащего тебе дела определены от нас салдаты Василий Спирин да Петр Копотилов, а для толмачества иноземный речей — толмач Алексей Мутовин".

Однако через месяц, 16 апреля 1739 г. Шпанберг составил новую инструкцию уже одному солдату Копотилову, ограничив его задачи лишь заготовкой леса и постройкой жилья на Аваче. О том, был ли А. М. Шпанберг на Аваче, а также о деятельности Копотилова в документах экспедиции не сообщается.

В дальнейшем исследовании Авачинской губы и подготовке базы для зимовки экспедиции В. Беринга принимал участие "Св. Гавриил". По возвращении из плавания в Японию бот 22 августа 1739 г. прибыл в Охотск. Командир Охотского порта Г. Г. Скорняков-Писарев потребовал его в свое распоряжение для перевозки на камчатку ясачных сборщиков и "купецких людей". Однако В. Беринг, совещаясь с А. И. Чириковым и лейтенантом С. Вакселем (Шпанберг отбыл с отчетом о плавании в Японию в Якутск), решил: "бота "Гаврила" к охоцкому правлению не отдавать, а отправить оной бот от экспедиции и командиром определить штюрмана Елагина, которой и отправлен того же сентября 29-го дня, а при нем штюрман Василей Хметевской, гердемарин… Яган Синт (Иоганн Синдт — В. А.), матрос и прочих чинов — девять, всего двенадцать человек".

В рапорте в Адмиралтейств-коллегию 10 сентября 1793 г. Беринг так определил цель экспедиции: "…понеже, как известно, что на Камчатке, кроме Авачинской губы, к отстою морским судам безопасных мест нет, да и о той подлинного известия не имеетца, а в какой она глубине состоит и можно ль построенными для нашего вояжу пакетботами в тое губу с моря судами вхаживали… К тому ж при оной губе надлежить быть для жилья служителем строение, також и для клажи, правианта магазейнам, да и от Большой реки до означенной губы морской берег и поныне еще не описан".

"А вышереченному штюрману Елагину… чтоб прибыти к большой реке порученный в ево команду бот "Гаврил" поставил в удобное место, …иттить ему зимним временем от Большой реки по берегу до Авачинской губы и тот берег описать, и ежели явятца против берегу острова, те положить на карту… А ему, Елагину, по описанию того берега, от Аваченской губы возвратитца паки к Большой реке… и иттить на боту к Аваченской губе и ту губу вымереть и описать со обстоятельством, можно ли в тое губу пакетботами войтить и в зимнее время без опасности зимовать".

И. Ф. Елагин, прибыв осенью 1739 г. в Большерецк, начал выполнять инструкцию Беринга. Штурман В. Хметевецкий был отправлен им "для вымеривания устья реки Камчатки, а он, Елагин, от большерецкого устья по морскому берегу до Лопатки… берег описывал. И от того Камчатского угла (Лопатки — В. А.) до Авачинской губы подле моря по восточному берегу сухим путем описи сочинить никак невозможно, понеже де подлегли тамо великия горы и каменные утесы, которые ни пешему человеку и по здешнему обычаю на собаках пройти невозможно.

Вторым репортом от него ж, Елагина, сентября 20-го числа объявлено: отправился де он, Елагин от Большой реки на боту маия 16 дня того же 740-го году к Овачинской губе и прибыв в тое губу июня 10-го числа благополучно. При которой губе построено камчатскими служилыми и ясашными иноземцами жилых покоев в одной связке пять, да казарм три, да три ж анбара в два апартамента.  Також и в означенной губе глубину воды вымерел. И при том рапорте приложил карту, в которой положен берег камчацкой земли от устья Большой реки, лежащей к зюйду до Курильской Лопатки или до южного Камчатского угла мерою с Курильскими ж первым, вторым и третьим островами и со имеющимися меж ними проливами, которыя де в означенном ево пути мимоходно случилось видеть, и положен на карту с пеленгов. И от Курильской Лопатки по восточному берегу Камчацкой земли до Авачинской губы и со внутренном в ней гаваном, которой гавани и при ней строению и какой при Авачинской губе имеетца лес, приложил карту ж… А вышереченная гавонь к отстою в зимнее время морских судов весьма способна, и для того и прибыли в оную гавонь в двух пакетботах со всею командою того ж 740-го году октября 6 дня благополучно, где и зимовали. И оная гавань названа нами Святых Апостол Петра и Павла".

К этим словам В. Й. Беринга из его рапорта Сенату от 22 апреля 1741 г., то есть за полтора месяца до отплытия к берегам Америки, трудно что-либо добавить. Из рапорта видно, что И. Ф. Елагин в точности выполнил инструкцию, данную ему Берингом.

Следует отметить, что "Св. Гавриил" стал первым морским судном, вошедшим в Авачинскую губу. Случилось это 10 июня 1740 г. Переход же "Св. Гавриила" из Большерецка вокруг мыса Лопатка и Авачинскую губу был шестым в истории мореплавания в камчатских водах. Первый из них совершил шитик "Фортуна" в 1728 г., остальные пять — "Св. Гавриил" (в 1729, 1731, 1733 и 1739 гг.).

О дальнейшей судьбе "Св. Гавриила" документы Второй Камчатской экспедиции, к сожалению, не упоминают. Вероятно, до конца своей долгой жизни (разобран в 1755 г.) он служил перевозочным судном при охотской канцелярии, доставляя грузы и людей из Охотска на Камчатку и обратно.