Их чистили, невзирая на положение в обществе, не считаясь с полом. Причем, как правило, при большом скоплении народа, что придавало процессу чистки некую «пикантность».

Было три генеральных чистки: 1921, 1929 и 1933 гг. Решение о третьей ЦК принял 10 декабря 1932 г. Спустя несколько месяцев на места спустили разбивку по категориям вычищемых:

— классово чуждые и враждебные элементы, обманным путем пробравшиеся в партию и остающиеся там для разложения партийных рядов;

— двурушники, живущие обманом партии, скрывающие от нее свои действительные стремления под прикрытием лживой клятвы в «верности» партии, пытающиеся сорвать ее политику;

— открытые и скрытые нарушители железной дисциплины партии и государства, невыполняющие решений партии и правительства, подвергающие сомнению и дискредитирующие решения и установленные партией планы болтовней об их «нереальности» и «неосуществимости»;

— перерожденцы, сросшиеся с буржуазными элементами, не желающие бороться на деле с классовыми врагами, не борющиеся на деле с кулацкими элементами, рвачами, лодырями, ворами и расхитителями общественной собственности;

— карьеристы, шкурники и обюрократившиеся элементы, использующие пребывание в партии и службу у советского государства для своих личных шкурнических целей, оторвавшиеся от масс и пренебрегающие нуждами и запросами рабочих и крестьян;

— морально разложившиеся, роняющие своим неблаговидным поведением достоинство партии, пачкающие знамя партии.

Эти категории 28 апреля 1933 г. установили Центральный Комитет и Центральная Контрольная Комиссия ВКП(б).

На Камчатке, как и в других областях СССР, чистка производилась особыми комиссиями, назначенными областным контрольным органом. При проверке каждого члена и кандидата партии одновременно проверялась работа всей партячейки, всей парторганизации, вскрывались недостатки и упущения в их деятельности.

Подводя итоги чистки Усть-Камчатской, Мильковской и Алеутской районных парторганизаций, бюро обкома ВКП(б) согласилось с выводом комиссии, признавшей «идеологическое и моральное состояние организаций здоровым…» Отмечалось, что в процессе подготовки чистки и в ходе ее проведения «значительно повысилась политическая и производственная активность беспартийных трудщихся масс и авангардная роль коммунистов, уменьшились прогулы, укрепляется труддисциплина, наметились сдвиги к улучшению культурно-бытовых условий трудящихся».

Срывы, неудачи и провалы в работе почти всех партийных организаций области, как, впрочем, и производственных коллективов, объяснялись подрывными действиями классового врага.

«Чтобы колхозы сделать большевистскими, надо колхозы очистить от кулаков, а последние наглеют, есть угрозы членам РИКа (райисполкома. — В. П.), некоторые кулаки незаконно восстанавливаются в правах», — говорил на Первой областной партконференции в декабре 1933 г. делегат Мильковской организации коммунистов Зайцев.

С ним был солидарен председатель облисполкома Д. С. Бузин: «Вредительская работа бывшего белогвардейца Тихомирова в Козыревском колхозе, бывшего вредителя Шпекова в Большерецком колхозе и ряд других попыток классового врага направлен к тому, чтобы сорвать выполнение наших планов… В Большерецком совхозе пало 152 головы рогатого скота. При появлении единичных заболеваний наши специалисты додумались прогнать весь скот через баню. Это было в феврале. После бани выпустили скот в холодное помещение. Само собой разумеется, что падеж скота после этого усилился.

Вылазки кулаков и врагов, как в колхозах, так и в совхозах проявляются в следующих формах: откручивают хвосты у быков, что имело место в Козыревском совхозе, ставят скот в грязное и холодное помещение, в силу чего у скота примерзают хвосты, вымя, около Козыревского колхоза погиб наголодавшийся скот».

Соболевский делегат Кольчугин докладывал, что коммунисты только в одном совхозе вычистили 12 «чужаков». «Чужаки тянутся к руководящим постам… и от них надо решительно избавляться, а у нас два коммуниста в составе правления проводили кулацкое решение “обратить продукцию фермы в натуральный доход колхозников”, они же занимались очковтирательством и просили помощи в уборке, показывая преувеличенные посевы».

Из общего тона выступлений на конференции выбивался голос елизовчанина Минькова, высказавшего тревогу по поводу отсутствия «борьбы с полевыми вредителями овощей — червями».

В центре внимания комиссии по чистке партийных рядов оказалась самая большая организация на Камчатке — АКО, в ведении которой была вся экономика области, в том числе рыбная промышленность. Много места ей уделялось в постановлении по докладу секретаря ячейки ВКП(б) АКО Иванова.

«Среди завербованных имелись беременные, полные инвалиды, подростки, психические больные. Тщательной проверки… в местах вербовки во Владивостоке проведено не было, и, как следствие, отсюда среди завезенных на промысел большая засоренность классово чуждыми. Так, например, только по одному Крутогоровскому рыбрайону выявлено за текущую путину и выгнано с производства 40 кулаков. Массовая потеря документов вербовочных бюро затрудняла… проверку и выявление чужаков.

Рабочим во Владивостоке и в пути не были созданы сносные условия, а на пароходе “Скала”, где везли три тысячи пятьсот рабочих, кормили соленой рыбой и не давали воды, что перерастало в прямое издевательство. В помещениях рабочих на многих промыслах грязь, отсутствие питьевой воды, двухнарная система, рваные палатки, теснота.

…Глубоки еще уравнительные тенденции. Сдельная оплата труда проведена не везде, а ловцам Западного побережья Камчатки произведена оплата из поденного расчета вместо установленной сдельщины. Такая система приводила к снижению производительности труда, вызывала справедливое недовольство рабочих. Рабочие при перерасчете обсчитывались, в то же время отдельные ответственные работники получали незаконно высокие ставки. Заработная плата по отдельным управлениям не выплачивалась рабочим месяцами».

Представитель чекистов Матков призвал участников партконференции «мобилизовать революционную бдительность снизу самих рабочих масс», а парорг АКОрыбы Каплунов заявил: «Получена телеграмма слета ударников Озерной, которые в числе 398 человек категорически протестуют против назначения и возврата» прежнего начальства. Один из них «прихватил с собой темную личность Амбеликуполо, который сейчас возглавляет подготовку к путине 1934 года, открыто заявляя, что он арестованных за открытое вредительство Друзе и Власова вредителями не считает, а постановку неводов с разрывом от берега считает вредительской постановкой. Если этот букет вычищенных, опирающийся на вредителей, останется у руководства, то подготовка к путине будет провалена».

Через некоторое время Каплунов попросил слова еще раз и добавил к уже сказанному: «Засоренность рыбных районов велика. Классовый враг старается пролезть на командные участки, захватить решающие участки наших работ в смысле производства лова и обработки, и, кроме того, свои лапы запускает и в бараки, и в бригады — везде, где только возможно». И приводил примеры: «На Иче техруководитель вывел из строя два ставных невода — оказался колчаковским карателем, арестован, бежал, арестован снова; другой белый офицер снят с работы за вредительство, предан суду; Восховцев в Кихчике с подложным комсомольским билетом разложил бригаду».

Во многих выступлениях на конференции звучала одна и та же мысль: надо всерьез браться за руководство АКО. Это пытались сделать и ранее, но безуспешно. Дело в том, что несколько лет возглавлявший дирекцию акционерного общества Борис Исаевич Гольдберг имел мощную поддержку в Москве: ему доверял нарком пищевой промышленности СССР Анастас Иванович Микоян, его принимал сам товарищ Сталин.

По уставу, утвержденному Советом Народных Комиссаров СССР в 1927 г., АКО имело право эксплуатации рыбных, пушных, горных и «естественных богатств», добывать, скупать и реализовывать золото, перерабатывать добываемые и скупаемые у населения продукты, торговать ими, содержать «собственный морской тоннаж, а также речные и сухопутные средства сообщения». АКО также занималось звероводством, лесоразработкой…

Вся экономика области была сосредоточена в руках дирекции АКО, а точнее — Б. И. Гольдберга. Партийные органы в течение ряда лет принимали решения, направленные против него, казалось, еще немного — и он «слетит», но… Когда вставал вопрос «или — или» (так далеко заходил конфликт), центр менял партийную верхушку Камчатки, а Гольдберг оставался. Двоевластие сохранялось.

Чистка членов происходила на открытых партсобраниях. Основатель большевистской партии Владимир Ильич Ленин рекомендовал чистить коммунистов в присутствии беспартийных, чтобы и они могли высказываться в полной мере.

По делу Б. И. Гольдберга Петропавловская горрайкомиссия по чистке партии заседала 20 октября 1933 г. на открытом собрании ячейки ВКП(б) управления АКО.

Вначале ознакомились с автобиографией Гольдберга. Согласно ей, работать он пошел с семи лет (отец-строитель убился, упав со второго этажа), трудился на посудной и кондитерской фабриках, парикмахерской, затем в типографии: разборщик, наладчик, печатник-машинист…

Примечательно, что глава АКО «нигде, ни в какой школе не учился», называя себя самоучкой.

Вступив в Читинскую организацию РСДРП в 1902 г., он печатал прокламации. В 1903 г. впервые арестован казаками, но тут же освобожден. В 1905 г. состоял в Томской боевой дружине, «с которой сидел в железнодорожном управлении во время пожара вследствие поджога черной сотней. И случайно, совместно с другими, спасся». В 1907 г. бежал из вятской ссылки…

Призванный в армию в 1915 г., Гольдберг встретил Февральскую революцию рядовым запасной батареи и был избран товарищем (заместителем) председателя Томского Совета солдатских депутатов. В 1918 г. он — комиссар финансов Томской губернии, организовывал красноармейские части и партизанский отряд. В следующем году — начальник и комиссар управления особых формирований Восточного фронта. В 1920 г. становится командующим войсками Приволжского военного округа и одновременно запасными армиями Республики.

После гражданской войны — заместитель председателя Главного комитета госсооружений, председатель комисии по реорганизации военно-художественных учреждений Рабоче-Крестьянской Красной Армии, помощник начальника главного управления Военно-Воздушного флота СССР. В 1924 г. — директор обувной фабрики и, по совместительству, находился на военной работе. В 1925 г. — коммерческий директор треста «Моссукно», торговый представитель в Персии (Иране), где проработал два года.

«Мы чистим самого старого большевика на Камчатке», — предупредил собравшихся член партии Прохоров. Председатель облисполкома Бузин предположил, что Гольдберг не случайно пошел работать в АКО, а «чтобы отойти от центра, от крайкома, быть на Камчатке единоначальником». И продолжал: «Гольдберг очень самонадеян и убежден, что почти непогрешим. В 1930 г. тов. Сталину докладывал, что на Камчатке расти ничего не будет — разве может коммунист так информировать, тогда как я был здесь, имели картофель, молоко и прочее…»

«Три года работы Гольдберга на Камчатке, — говорил Каплунов, — это три года борьбы против партийного руководства, три года очковтирательства.., три года потери классовой бдительности, срастания с классово чуждыми и вредительскими элементами».

Юдин (член партии): «Налицо факт покровительства белогвардейским женам, работавшим машинистками, зарабатывающими по 900 руб. в месяц, и от него никуда не уйдешь». Алексеева (член партии): «В работе разменивался на мелочи… наложил бронь на все шелковые вещи и т. п.»

Другой коммунист вспомнил о намерении директора Петропавловского совхоза сделать беседку для директора-распорядителя АКО — «подмазать» ему — несмотря на жилищный кризис. «Лошадей не хватает, но для сына Гольдберга нашли и катали его долго».

Следующий чистильщик возмущался выпиской товаров врачу, которая «раскатывалась» с руководителем АКО на пароходе по побережью и заботилась лишь о его здоровье и фотографа, бывшего при них, а свои непосредственные обязанности — лечить простых тружеников — не выполняла. «Она была так привязана к тебе, что не поехала в Корф, а ведь там была эпидемия цинги, и туда она была откомандирована по приказу…»

Когда по регламенту пришло время вопросов, Б. И. Гольдберга спросили и об этом, правда, с добавкой: почему на «Смоленске» случился «дебош между ними», после чего было «поломано много вещей». Он отвечал: «Я думаю, все равно, кто с кем живет».

Вопрос: «Являлся ли ударником и с кем соревнуешься?» Ответ: «Считаю себя ударником, так как прихожу на работу раньше и ухожу позже всех. Работаю по 18 часов в сутки. Соревноваться не с кем. Укажите!»

Вопрос: «В чем состоят характерные черты ленинского стиля в работе и его особенности?» Ответ: «Изучать производство того участка, где работаешь, проверять распоряжения, кои проводяться в жизнь и т. д.»

Вопрос: «Почему не получил орден Красного Знамени?!» Ответ: «Представлен во ВЦИК — и все, но я не справлялся. Если нужно, то дадут».

Вопрос: «Имеете ли задолженность по квартплате?» Ответ: «За квартиру я вообще не плачу»…

Борису Исаевичу было задано 228 вопросов. Столько на Камчатке при чистке не задавали никому. Один из последних, № 225, гласил: «Почему ушел из ГУМа?» На что он отвечал, что ЦК предложил выехать в АКО.

Гольдберга не перевели ни в кандидаты, ни в «сочувствующие». Исключили из партии с длинной формулировкой: «За потерю классовой бдительности, выразившуюся в наличии в аппарате заведомо классово чуждых и вредительских элементов. За кабинетно-бюрократическое руководство, отрыв от рабочего класса и игнорирование партийной, профсоюзной организаций. За очковтирательство, выразившееся: в составлении заведомо необоснованных и необеспеченных исполнением производственных планов (уголь, лес). Наплевательское, легкомысленное отношение к расходованию государственных денег (десятки миллионов убытков) и фондов снабжения, за игнорирование решений Партии и Правительства о внимательном отношении к нуждам и запросам трудящихся.

За оппортунистическую практику в руководстве, выразившуюся: в отсутствии конкретных мер по осуществлению хозрасчета, невыполнении планов по рыбпутине, лесозаготовке, добыче угля.

За неискреннее поведение при чистке. За слабую политическую грамотность. Как перерожденца…» Иными словами, по четвертой категории.

…Не везде, однако, чистка проходила гладко. Горрайкомиссия отметила «ряд попыток со стороны классово чуждых элементов использовать чистку в своих целях» и привела следующие факты: «а) выступление врача Покровской при проверке коммуниста завоблснабом в ячейке облисполкома, сводящееся к тому, что “ответработники объедаются, а остальные голодают”; б) попытка жены исключенного заместителя (редактора газеты «Камчатская правда». — В. П.) Егорова, воспользовавшись своим служебным положением в прокуратуре, привлечь к ответственности учительницу, выступившую на чистке с разоблачением действий Егорова, и тем самым опорочить дело чистки и зажать критику (жена Егорова и содействовавшая ей следователь прокуратуры Богданова теперь осуждены); в) попытка бывшего приживальщика на частных хозяев рыбопромышленных фирм, ныне берегового сторожа Коровеновского охаять всю работу партячейки и советсткого промысла, пытавшегося доказать, что раньше “при хозяине все было хорошо, а теперь все только плохо”».

О результатах чистки 21 декабря 1933 г. на Первой областной партконференции докладывал секретарь обкома ВКП(б) И. И. Самсонов: «Чистка была предпринята совершенно своевременно… По городу исключен 51 коммунист и 21 кандидат, переведено из членов в кандидаты 23 чел. и в сочувствующие 1, из кандидатов в сочувствующие переведено 10 чел. Это составляет 19,5 %.

В общем по городу исключены: чуждых — 10 чел., двурушников — 4, за нарушение железной дисциплины — 24, шкурников, карьеристов и бюрократов — 4, морально разложившихся — 17.

Этот “букет” находился в рядах нашей партийной организации, всячески мешал и тормозил нашу работу, разваливал нашу работу, и в данное время, освободившись от него, от этого лишнего и ненужного балласта, горайонная организация будет лучше работать и лучше справляться со всеми поставленными перед ней задачами».

После чистки, подчеркнул докладчик, «мы имеем значительное уменьшение рядов нашей организации: из 943 человек у нас осталось 703… Самый большой процент вычищенных — 26,4 % — по Мильковскому району…»