ИССЛЕДОВАНИЯ ТИНРО в ПЕРИОД ЭКСПАНСИИ ОКЕАНИЧЕСКОГО РЫБОЛОВСТВА

Бум активного океанического рыболовства на Дальнем Востоке начался чуть позднее, чем в западных бассейнах страны. Причины здесь были две. Во-первых, на Дальнем Востоке страна имела собственные обширные морские пространства с разнообразными биологическими ресурсами. Во-вторых, расширение зоны рыболовства пошло не за счет очень дальних районов. Непосредственно у берегов южнокурильских островов развился сайровый промысел. Беринговоморская же экспедиция во многом явилась результатом переключения усилий из камчатских вод на восточную часть Берингова моря и залив Аляска.

По большой северотихоокеанской дуге поисковые экспедиции, а за ними и промысловый флот спустились до калифорнийских и мексиканских вод. в общей сложности рейсов в северо-восточную часть Тихого океана было сделано очень много. Многократно шельф и материковый склон этого обширного района был покрыт сеткой густых акустических и траловых разрезов, что давало возможность судить о сезонном распределении рыб и их скоплений. Район этот известен высокой биологической продуктивностью, и рыбалка у промысловиков сразу пошла хорошо. Правда, были освоены только виды традиционного образца окуни и хек. Проводились в американском районе и фоновые исследования.

По сравнению с Беринговым морем и заливом Аляска научный уровень исследований здесь был в целом ниже. По итогам исследований в Беринговом море опубликовано много работ и защищена серия диссертаций. Конечно, не все они были достаточно высокого уровня. к примеру, первый представленный к защите вариант диссертации Л. С. Кодолова по биологии угольной рыбы напоминал амбарную книгу с жирными подтеками. По этой причине переносилась даже сама защита диссертации. Попутно замечу, что небрежность в работах преследовала Л. С. Кодолова и в дальнейшем. Это сильно снижало его рейтинг и смазывало интересные всплески его мыслей. у него в прошлом было много задумок на тему функциональной организации ареалов рыб материкового склона, о структуре ихтиоценов свала глубин в различных районах Северной Пацифики и т. д., но ничего до логического завершения он так и не довел. Из-за постоянной несобранности и даже какого-то мельтешения он, к сожалению, так и не реализовал свой, по-видимому, высокий потенциал.

Но если работа Л. С. Кодолова по угольной рыбе была гораздо слабее прочих диссертаций по рыбам Берингова моря, то по северо-восточной части Тихого океана выше этого уровня биологи в основном так и не поднялись.. Если не считать диссертацию Э. И. Черного по гидрологии залива Аляска, океанологи ТИНРО в северо-восточной части Тихого океана следов также почти не оставили. Давно забыты и две диссертации по зоопланктону, которые подготовили В. И. Чучукало и В. И. Лапшииа. Бедой этих и многих других гидробиологических работ ТИНРО было» какэтоии покажется странным, то, что они проводились с целью изучения кормовой базы рыб. Однако исследования проводились в полном отрыве от потребителей планктона, в том числе рыб. На серьезные же теоретические цели гидробиологи ТИНРО не замахивались.

Аналогичная картина имела место и при изучении рыб. По биологии окуней американского района подготовил диссертацию В. А. Снытко. Она получилась до предела упрощенной, преобладала констатация фактов, и было очень мало экологических связей со средой. Впрочем, Василий Алексеевич продемонстрировал большую скрупулезность, склонность к систематизации статистических данных, и не случайно, что позднее он стал заведовать лабораторией сводного прогноза ТИНРО, в которой суммировались прогнозы уловов, разрабатываемые в других лабораториях и отделениях ТИНРО. По биологии хека американских вод аналогичную диссертацию подготовил Ю. К. Ермаков. Собственно биология хека была описана в его диссертации очень формально. Юрий Константинович уже тогда особую склонность имел к технике лова рыб. в этом смысле у него получалось неплохо, и он на равных мог разговаривать с тралмастерами высокого класса. Поэтому биологом, по существу, он так и не стал, а к углубленному изучению экологии рыб вообще никогда не проявлял интереса. Пишу об этом сейчас только потому, что Ю. К. Ермаков до сих пор в институте пропагандирует идеологию, согласно которой вся задача рыбохозяйственной науки ограничивается поиском рыбы, а все остальное якобы является«академизмом». Эти взгляды в ТИНРО пришли в свое время от рыбаков и партийных органов. Уже тогда я бы не удивился, если бы Юрий Константинович стал говорить вообще о вреде книг.

Выгодно от работ по окуням и хеку отличалась диссертация М. А.Степаненко о размножении калифорнийского анчоуса. Помимо детального описания репродуктивного цикла анчоуса, в этой диссертации на фоне океанологических полей прослежено распространение икры и личинок этого вида на всех стадиях развития. Аргументированные суждения высказал М. А.Степаненко и по динамике численности анчоуса. Вообще Михаил Антонович довольно рано сформировался как неплохой эксперт международного масштаба и после этого еще много лет он весьма продуктивно продолжал работать по международным программам изучения рыбных ресурсов северо-восточной части Тихого океана.

ТИНРО настойчиво рекомендовал Дальрыбе организовать промысловое освоение ресурсов анчоуса. а технологи института, пытаясь найти заменитель сельди, запасы которой в 60-е годы сильно понизились, сумели получить из калифорнийского анчоуса неплохие консервы. Дело до практической реализации здесь, к сожалению, не дошло, а вскоре появилась в больших количествах сардина иваси и про анчоуса забыли. в общем, сейчас в ТИНРО мало кто и помнит о том, что в тихоокеанских водах США отработали в свое время несколько десятков экспедиций.

Позднее научно-поисковые работы в северо-восточной части Тихого океана сместились в открытые воды. Рейсов было много, приходили сюда даже суда из западных районов страны. Все эти работы оставляют двойственное впечатление. Были съемки, иногда получали промысловые подъемы рыбы, но ничего не было доведено до логичного завершения. Говоря это, я не имею в виду тот факт, что промысел здесь так и не развился. Получилось, что не были членораздельно сформулированы выводы даже на бумаге. Временами создавалось ощущение, что статус неопределенности искусственно поддерживают сами исследователи. Сначала шел разговор о возможной перспективности для промысла маленькой мезопелагической рыбки винцигуэрии, а также окуней на банке Кобб, расположенной вблизи экономической зоны у берегов Северной Америки, затем поочередно назывались ставрида, морской лещ и скумбрия. Через этот район попутно прошли многие специалисты, но особенно много блефовали с обещаниями обнадеживающей перспективы Ю. К. Ермаков и М. А. Степаиенко. в итоге сюда гнали судно за судном, а научные рейсы в данный район обязательно были связаны с заходами в иностранные порты. и миф о скором успехе было в некоторой степени выгодно поддерживать. в пользу моей интерпретации говорит, по существу, полное отсутствие серьезных научных публикаций по данному району.

Большой цикл исследований с середины 60-х годов ТИНРО провел в юго-восточной части Тихого океана. Здесь издавна существовали 200-мильные рыболовные зоны, поэтому экспедиции института сосредоточивали внимание на эпипелагиали, а, если говорить точнее, проходили они под знаком макрелещуки. Внимание к макрелещуке усиливалось тем, что эта рыба-родственница сайре, консервы из которой уже тогда имели высокую репутацию. Отношение к чилийско-перуанскому району в целом, однако, с самого начала было в некоторой степени прохладным из-за его отдаленности, а также потому, что макрелещука не очень хорошо реагировала на свет. Скептично относились к возможности получить из макрелещуки хорошие консервы и технологи ТИНРО, в том числе И. В. Кизеветтер. Промысел макрелещуки в юго-восточной части Тихого океана так и не начался, но цикл исследований был завершен, а накопленные материалы по биологии А. И.Чигиринский обобщил в превосходной диссертации. Особенно удались ему разделы по размножению и половому циклу макрелещуки. Скрупулезная тщательность, которую продемонстрировал А. И.Чигиринский при подготовке сводки по макрелещуке, была свойственна ему и в дальнейшем, когда он переключился на исследования в области аквакультуры, а затем на работы по прогнозированию численности и уловов лососей.

Хочу упомянуть еще один результат исследований ТИНРО в юго-восточной части Тихого океана. Правда, тогда он промелькнул лишь как эпизод. А. Ф. Волков и И. Ф. Мороз, сопоставляя данные по количественному распределению китов и макропланктона в этой части океана, сначала не нашли каких-либо четких соответствий. Но более тщательный анализ показал, что киты наиболее многочисленны в тех районах, где не просто бывает много планктона, а где его высокие концентрации наблюдаются чаще всего. Создавалось впечатление, что эти животные знают про такие участки и при нагульных перемещениях в первую очередь целенаправленно посещают их. Позднее я имел возможность убедиться в этом правиле не только в отношении китов, но и рыб.

Был в прошлом у ТИНРО по юго-восточной части Тихого океана и большой прокол. На«Посейдоне» в этот район была организована экспедиция под руководством И. А. Пискунова. Основная задача этого рейса состояла в поиске скоплений рыб над подводными хребтами Наска и Сала-и-Гомес. Экспедиция привезла неплохие эхозаписи рыб, но заметных уловов получить не удалось. Судя по уловам, а они лишь в отдельных случаях достигали нескольких центнеров за час траления, эхозаписи принадлежали ставриде. После этого в район хребтов Наска и Сала-и-Гомсс ТИНРО направлял еще два судна, в паре с одним из них ходил и тот самый РТМ«Астроном», прославившийся на кабан-рыбе. Экспедиции по программе ТИНРО поручили возглавлять специалистам рыбной разведки Ю. К. Демиденко и В. И. Гурскому. в первую очередь в ТИНРО надеялись на В. И. Гурского, бывшего своего сотрудника, добытчика по образованию, к тому же эта экспедиция проходила на новом судне РТМ«Геракл». Но больше тонны ставриды на траление в этих рейсах так и не получили. Особенно слабо сработал именно«Геракл», который буквально мимоходом проскочил хребты Наска и Сала-и-Гомес и быстро спустился южнее 40» с.ш., где действовал двойной коэффициент по зарплате. На отчете на Ученом Совете я предлагал лишить эту экспедицию премиальных, но по настоянию председательствовавшего на Совете Н.С.Фадеева в пику мне проголосовали... за повышенные премиальные.

Через два-три года в юго-восточную часть Тихого океана пришли поисковые суда западных бассейнов страны. Нашим западным коллегам стало тесно в Атлантике, за которую они ратовали перед Минрыбхозом в течение нескольких десятилетий и где виделись основные перспективы отечественного рыболовства. Они вспомнили про«бедный рыбой» Тихий океан. и нужно отдать им должное, они пришли на мощных быстроходных супертраулерах. Минрыбхоз по-прежнему все лучшее отдавал на западные бассейны, там надежно срабатывало короткое плечо живущих в одном регионе людей. Был здесь и просто блат. к слову замечу, что даже сконструированные для ТИНРО подводные аппараты«ТИНРО-1» и «ТИНРО-2» также остались на западе. Когда атлантическая политика ВНИРО и Минрыбхоза обанкротилась, базировавшиеся на Черном море суда с этими аппаратами стали ходить в рейсы через три океана за границу... в Охотское и Берингово моря и даже залив Петра Великого.

Очень существенным для освоения рыбных ресурсов юго-восточной части Тихого океана стало и то, что тогда же были разработаны (опять же на западе, где добытчики почти всегда были сильнее) крупногабаритные канатные тралы, которые мощные«супера» и «батмы» таскали со скоростью 5-7 узлов. Все это дало возможность по-настоящему подступиться к ставриде, и рыбалка пошла. Возник мощный ставридовый промрайон. Всем дальневосточникам было досадно, и это понятно. Тогда же у ТИНРО, и у меня в том числе, с управлением нашей рыбной разведки стали осложняться отношения. Основных причин было две. Одно время руководителем разведки был Н.Ф.Котляр, он хотел развить свою организацию в институт, а ТИНРО отстранить от поисковых судов. Нашлись у него в управлении и подпевалы-самостийники. Разногласия наши усиливались и от того, что все в большем числе рейсов капитаны поисковых судов получали от управления шифровки переключаться на обычный промысел рыбы. Так буквально лопались многие программы исследований. Бесплодно пикируясь, некоторые чиновники из научно-технических работников разведки попытались неудачи дальневосточников в юго-восточной части связать с моим именем. Но я в тех районах ни разу не был, а вся моя вина состояла в том, что я, закругляя отчетом пятилетку (1970-1975 гг.) по работам ТИНРО в Южном океане, повторил неутешительные итоги экспедиций, которые возглавляли как раз представители рыбной разведки.

Результаты научно-поисковых работ в юго-восточной части Тихого океана имели и иные, более интересные следствия. Дальнейшими исследованиями, а к ним присоединился и ТИНРО, было показано, что первоначально концентрировавшаяся в южноамериканском районе ставрида начала буквально на глазах заселять открытую океанскую пелагиаль, при этом постепенно она распространялась на запад. За ставридой вышли из прибрежных вод чилийская сардина и скумбрия. в 80-е годы перуанская ставрида дошла до вод Новой Зеландии и Австралии. Ее биомасса достигла нескольких десятков миллионов тонн, при этом обширные концентрации она образовывала в районах, которые на генеральных схемах распределения жизни в океане показывались как бедные океанические пустыни. Это был феномен, в кругах морских биологов сквозила тогда растерянность. Помню, как, уплывая в тот район из Владивостока на академическом судне«Дмитрий Менделеев», замдиректора московского Института океанологии, ныне академик, М. Е.Виноградов в телевизионном интервью говорил, что основная задача экспедиции состоит в том, чтобы выяснить, почему в бедном районе... много рыбы. Одним словом, описанные события явились толчком к пересмотру и уточнению некоторых положений теории биологической структуры океана. Подчеркну, однако, что не к отмене всех фундаментальных представлений о закономерностях распределения жизни в океане, а только к существенному их уточнению. в Минрыбхозе первоначально с апломбом считали, что наступила вообще новая эра с надеждами найти новые промысловые районы в любой зоне или районе Мирового океана. Эту идею один из сменявших друг друга начальников Дальневосточной рыбной разведки, которая стала называться ТУРНИФ, выразил совсем просто:«Если есть вода — значит должна быть рыба». к сожалению, чудес не бывает, и, когда через несколько лет во всех прибрежных странах были выделены 200-мильные экономические зоны, рыбная промышленность западных бассейнов СССР в значительной степени оказалась без сырьевой базы.

Первые выходы научно-поисковых рейсов в открытый океан начались еще до экспансии активного рыболовства. Связаны они были с изучением тунцов. Почти с самого начала создания рыбной разведки на Дальнем Востоке в составе ее флота появился ярусный тунцелов«Нора». По тунцам в эти годы в ТИНРО специализировался В. Г. Осипов. Рейс за рейсом он ходил то в Тихий, то в Индийский океаны. Затем по тунцовым программам стали ходить несколько переоборудованных судов типа СРТМ. в течение года институту иногда удавалось проводить по 4-5 рейсов, в некоторых из них принимали участие биологи из ленинградского Зоологического института. а в рыбную промышленность в 60-е годы поступили тунцовые плавбазы с ярусными ботами на борту. Выше я уже писал о том, что в те годы у дальневосточников ничего не вышло с кошельковым ловом тунцов. Помимо Тонкинского и Большого Австралийского заливов неудачные попытки кошельковать тунцов делались и в других районах. Сейчас в небольших масштабах кошельковый промысел на Дальнем Востоке существует, но он стал возможен только после появления мощных сейнеров с большими кошельками.

Тем не менее в тунцовых рейсах ТИНРО в конечном счете была собрана весьма обширная и интересная информация о тунцах и сопутствующих объектах тунцеловного промысла — мечеобразных, крупных макрелях, акулах, корифенах. В. Г. Осипов, который обобщал всю эту информацию, кроме того, отлично знал японскую литературу по тунцам. в итоге он подготовил целую серию неплохих пособий для рыбаков и написал по тунцам диссертацию. На Ученых Советах ТИНРО Владимира Гавриловича нередко критиковали за монотонность и недостаточную экологичность его работ. Но сейчас я вижу, что при всех недостатках (а они неизбежны в любом исследовании) его работы по тунцам в ТИНРО остались непревзойденными до сих пор, хотя на тунцов одно время переключался энергичный Ю. К. Ермаков. Сам же В. Г. Осипов стал тогда в некоторой степени энциклопедистом в тунцовых делах на Дальнем Востоке. Он, кроме того, умело мог использовать и очень обширную японскую научно-промысловую информацию по этим рыбам.

В Северной Пацифике отдельные выходы научно-поисковых судов в открытый океан начались рано, при этом сначала они не были связаны с экспансией океанического рыболовства. Это были рейсы И. Б. Бирмана по изучению морского периода жизни лососей. Организацию их вызвали следующие обстоятельства. Несмотря на интенсивное изучение размножения лососей, регулярно имели место крупные промахи в оправдываемости прогнозов вылова этих рыб. Одной из причин такого положения называлась слабая изученность морского периода жизни лососей. Кроме того, с начала 50-х годов японцы развернули беспрецедентно масштабный дрифтерный промысел на путях их миграций и нагула. Вскоре это отразилось на наших береговых уловах. При организации советских морских исследований лососей имелось в виду в первую очередь изучение особенностей экологии этих рыб в открытых водах, где формируется у них окончательная численность поколений. Одновременно были мысли о том, нельзя ли и нам организовать дрифтерный промысел, чтобы потеснить японцев.

И.Б.Бирману удалось много, несмотря на то что исследования пришлось вести ограниченными средствами на очень обширных акваториях. Было получено солидное количество данных по экологии всех видов лососей на разных этапах морского периода их жизни, выявлены некоторые факторы, определяющие границы ареалов, особенности поведения, пути миграций разных группировок. Появились гипотезы на тему механизмов динамики численности через внутривидовую и межвидовую конкуренцию за пищу. Многое из представлений И. Б. Бирмана позднее не подтвердилось, но написанная им на базе его докторской диссертации книга по морскому периоду жизни тихоокеанских лососей в настоящее время является настольной у специалистов по лососям.

В изучении рыбных ресурсов зоны Куросио с самого начала деятельное участие принимали океанологи и гидробиологи ТИНРО. Океанологические работы возглавлял В. П. Павлычев, а гидробиологические М. С. Кун. Вообще вокруг проблемы биоресурсов Куросио сгруппировалась довольно большая и сильная группа специалистов. По-иному и нельзя было, чтобы не выглядеть бледно перед японцами, которые водами вокруг своих островов занимались весьма досконально. Для понимания условий обитания промысловых объектов в зоне Куросио большое значение имела многолетняя международная программа по изучению Куросио. в этой программе было задействовано огромное количество специалистов различных научных учреждений из нескольких стран. ТИН РО был одним из активных участников этой программы. Что касается промысловых рыб данного района, то их изучение стало координироваться на основе двухстороннего соглашения между Японией и СССР. Такое массированное«наступление» на Куросио не могло не дать результатов, правда, при этом не всегда было возможно выделить вклад в познание природы Куросио наших специалистов.

Первоначально были исследованы общие черты биологии сайры, а затем скумбрии. Несмотря на обилие рыбы, в промысле временами возникали сбои и не всегда оправдывались прогнозы. Постепенно ежегодные исследования рыб Куросио разделились на два этапа. Во время северных миграций рыб в южнокурильский район изучались закономерности распределения их нагульных концентраций и давались соответствующие рекомендации по расстановке флота. в осенне-зимние месяцы работы сосредоточивались на изучении воспроизводства рыб у берегов Японии. Именно многолетние работы в этом направлении и позволили в конечном счете получить наиболее интересные результаты по динамике численности рыб Куросио.

Из работ по сайре отмечу исследования самого Ю. В. Новикова, а также В. С. Саблина. Последний, к сожалению, из-за болезни рано ушел из науки. Но диссертацию он успел защитить. Некоторые ее положения очень интересны и жаль, что не были развиты позднее. в деталях В. С. Саблин исследовал перенос потомства сайры из субтропических вод Куросио, где происходит ее нерест, в продуктивную зону смешения вод. в его схеме вполне вырисовывались контуры возможных критических моментов в формировании урожайности поколений сайры. Интересны были и экскурсы этого исследователя в область влияния приливообразующей силы Луны на 19-20-летнюю цикличность в изменении численности сайры.

Успешно, а на одном из этапов даже весьма эффектно, по экологии скумбрии работал А. С. Соколовский. в диссертации по динамике ее численности, используя данные о температурном режиме и метеоусловиях, а также учитывая промысловую статистику и некоторые популяционные параметры, А. С. Соколовский создал прогностическое уравнение, позволяющее рассчитывать запас скумбрии на следующий год. Эти прогнозы на определенном отрезке на ближнюю перспективу дали хорошую оправдываемость. Но это был только временный успех, долгосрочный прогноз А. С. Соколовского по скумбрии полностью не оправдался. Вместо прогнозируемого снижения запасов скумбрии с середины 70-х годов, ее численность, напротив, особенно возросла. Но можно сказать абсолютно точно, что работы А. С. Соколовского по динамике численности скумбрии дали серьезный толчок для дальнейших исследований. Продолжая эти работы и опровергая некоторые прежние выводы, еще два ихтиолога ТИНРО позднее защитили неплохие диссертации по скумбрии рассматриваемого района. в свое время я прогнозировал большое научное будущее А. С. Соколовскому и даже заключал пари на этот счете Н.П.Новиковым, который приезжал оппонентом на защиту его диссертации. к сожалению, я пари проиграл. Острый комбинационный ум Александра Семеновича остался недореализованным. Он выдохся, начались перебои со здоровьем, а затем увели его в сторону и околонаучные дела. Однажды я еще делал попытку вовлечь его в одну большую научную тему, и он даже сумел коротко блеснуть при ее реализации. Но это был только эпизод.

С 1972 г. началась очередная вспышка численности иваси, что потребовало организации специальных крупномасштабных исследований. Постепенно сформировалась сардиновая группа под руководством В. Г. Свирского. Дел у лаборатории Ю. В. Новикова добавилось. Помимо изучения биологии рыб приходилось много заниматься прогнозированием, в том числе оперативным. Институт для этого района не жалел сил и средств. в иные годы сюда направлялось по 20-25 научно-поисковых рейсов, что было несомненным излишеством. в основном этим районом стала заниматься и созданная в ТИНРО лаборатория космических методов исследований. Контрастность температурных полей в японско-курильском районе позволяла получать неплохие снимки со спутников поверхности моря, и это хорошо дополняло картину, получаемую на базе судовых океанологических наблюдений. в этом смысле можно назвать работы Н. В. Булатова и А. М. Харченко. Заслуживают упоминания исследования еще одного океанолога в южнокурильском районе — Ю. П. Завернина. Океанологические процессы в местах нагула сайры он удачно связывал с атмосферной циркуляцией, а точнее — с циклонической активностью и траекториями циклонов. На этой базе Ю. П. Завернин разработал неплохую методику предсказания сроков подходов нагульной сайры в шикотанский район.

Несмотря на такой широкий фронт исследований в зоне Куросио, собственно научные результаты оказались не очень значительными. По этому району мало подготовлено диссертаций и серьезных обобщений. Одно время Ю. В. Новиков, правда, выдвинул идею экосистемного изучения комплекса рыб Куросио, но, как оказалось, при этом имелось в виду только сопоставление численности нескольких видов и спектров их питания. в то же время известно, что экосистемные исследования в обязательном порядке должны включать цифровые оценки потоков вещества и энергии в сообществах. Следовательно, нужны были не просто работы по питанию рыб, а изучение трофических сетей. Возможностей, а точнее, знаний на этот счет у работавших в рассматриваемом районе специалистов ТИНРО не было. Более того, как мне кажется, все задействованные здесь специалисты, включая ихтиологов, океанологов и гидробиологов, очень упрощенно понимали суть экологических связей гидробионтов в зоне Куросио. Нередко при этом исходили из элементарных учебниковых положений типа«подъем вод — много биогенов — много планктона — много рыбы», а из океанологических факторов значение придавалось главным образом поверхностной температуре и меандрированию Куросио. Особенно много интерпретаций было на тему меандрирования Куросио. Меандрированием пытались объяснять все: и подъемы, и падения численности рыб. а так как разные виды изменяют численность не синхронно, то в калейдоскопе суждений все вскоре запутались. Но резонанс от этих работ был большой, и якобы отзвуки меандрирования Куросио находили совсем в неожиданных местах. Например, сотрудница Камчатского отделения ТИНРО т. Ф. Качина писала о зависимости от динамики Куросио даже корфо-карагинской сельди, обитающей за тысячи километров от этого течения.

Увлечения формальными связями в некоторых случаях приводили к почти комичным ситуациям. Пытаясь разобраться в циклах численности рыб Куросио, я как-то только в публикациях В. П. Павлычева и М. С. Кун нашел утверждения о наличии в Куросио и его биоте огромного количества циклов продолжительностью... 1, 2, 2-3,4, 4-5, 7, 7-8, 7,5,8,8-9,9-10, 10, 10-11, 15, 17-18, 19 и 30 лет. Создавалось впечатление, что сами авторы при написании очередной работы не помнили того, что сами утверждали незадолго перед этим. Все подобные издержки говорили о том, что основные механизмы формирования численности рыб Куросио, а также закономерности функционирования биоты Куросио в целом оставались во многом не вскрытыми. Не случайными были в связи с этим нередкие промахи в прогнозах, и можно даже сказать, что все крупные изменения во взлетах и падениях численности массовых рыб этого района предсказать задействованным за ним лабораториям никогда не удавалось. Поэтому в дальнейшем для усиления исследований в южнокурильском районе создали еще одну лабораторию.

До сих пор мне во многом также непонятно, почему не дало в этом районе адекватно большого резонанса и многолетнее международное сотрудничество. Создается впечатление, что исследователи буквально захлебнулись от избытка информации. Кроме того, видна была какая-то выборочная восприимчивость, вызванная традиционной зацикленностью на привычное. Заметно это было и подругам признакам, хотя в данном случае возможны и случайные совпадения. Лидеры исследований зоны Куросио- Ю. В. Новиков, М. С. Кун, В. П. Павлычев всегда были убежденными коммунистами. Приезжая из Японии, они с блестящими глазами рассказывали о жизни в другой, отрицаемой в СССР системе. а по вечерам на партсобраниях в который раз с вдохновением изучали материалы коммунистических съездов и основы марксизма-ленинизма. Из-за«верности» своему доморощенному было мало заимствовано и из японских методик исследований. в то же время японцы по ряду вопросов шли, несомненно, впереди. Сужу об этом хотя бы по тому, что наши специалисты в своих работах использовали чаще всего именно японские схемы по биологической и океанологической структуре Куросио.

Особое место в океанических исследованиях ТИНРО благодаря большой специфичности занимала тема рыбных ресурсов подводных поднятий. Эти работы замыкались на мою группу. Все началось, как я уже писал выше, с кабан-рыбы Гавайского подводного хребта. Затем последовало обследование поднятий южнее Японии вдоль хребта Кюсю-Палау. Перед тем как уехать на запад, успешный рейс на«Профессоре Дерюгине» в этот район провел Н.П.Новиков. На здешних банках удалось получить хорошие уловы низкотелого берикса, красноглазки, ариомы и других рыб. к сожалению, это были только отдельные подъемы. После рейса«Профессора Дерюгина» все наши суда, шедшие на юг и обратно, делали траления на хребте Кюсю-Палау, но стабильных уловов так и не удалось получить.

Экспедиции в новозеландский район с конца 60-х годов совмещались с обследованием банок в Коралловом и Тасмановом морях, а также на Южно-Тихоокеанском поднятии, расположенном к юго-востоку от Новозеландского плато. в Коралловом море изредка удавалось получать сравнительно высокие уловы красноглазки, а в Тасмановом море на банке Уанганелла неоднократно обнаруживали вполне устойчивые скопления капродона, которыми промысловики, правда, не заинтересовались. Еще более результативными были поисковые работы на Южно-Тихоокеанском поднятии, где кроме рыбы обнаружили и несколько неизвестных ранее подводных банок. Здесь довольно мощные скопления образуют эпигонусы. Рыбаки делали несмелые попытки облавливать скопления эпигонусов и однажды даже стало неплохо получаться. Но из-за отдаленности района и неустойчивости скоплений эпигонуса промысел здесь так и не развился.

Несмотря на большое количество рейсов на океанические подводные банки Тихого океана, исследования на них в целом носили довольно фрагментарный характер. Условия обитания рыб на банках весьма специфичны, ведь разговор в данном случае идет не о настоящих океанических рыбах. Кабан-рыбы, бериксы, красноглазки, капродоны, эпигонусы и другие сопутствующие им рыбы относятся к группам, обитающим на материковых шельфах и свалах глубин. На небольших банках они оказываются окруженными океаническими водными массами и большими глубинами. Поэтому возникает много вопросов о том, как они размножаются, где у них молодь, почему не уносится из района банок их икра и т. д. Но главный вопрос: почему на одних банках есть скопления рыб, а на других нет.

В.В.Натаров опубликовал статью, в которой попытался обосновать, что количество рыбы на океанических банках — прямое следствие интенсивности динамики вод над ними. Исходил он при этом из классического представления о том, что при высокой динамике вод в слой фотосинтеза поступает больше биогенов, а дальше срабатывает цепочка: биогены — фитопланктон — зоопланктон — рыба. В. В.Натаров был крупной личностью и у океанологов ТИНРО пользовался абсолютным авторитетом. Поэтому когда стали появляться другие трактовки океанологических основ формирования повышенной биологической продуктивности океанических поднятий, они были встречены почти неприязненно. Буквально обструкции подвергались, в частности, работы В. Б.Дарницкого и т. Б. Понтекорво, которые тем не менее на эту тему защитили кандидатские диссертации.

В пылу споров все океанологи при всей интересности и правдоподобности их разработок неизбежно упускали из вида одно существенное обстоятельство. Какими бы не были океанологические предпосылки формирования скоплений рыб на банках, из-за ограниченности площадей и объема вод над ними вряд ли реально воспроизводство в необходимом количестве местной кормовой базы для большого количества рыбы. Удачным, на мой взгляд, в этом смысле оказалась гипотеза работавшего со мной Л. А.Борца, написавшего диссертацию по биологии кабан-рыбы. По его версии, рыбы банок во многом живут за счет приносимого океаническими течениями со смежных акваторий зоопланктона. Концентрированию приносимого планктона на банки способствуют образующиеся над ними устойчивые круговороты вод. Таким образом, кормовая база рыб океанических поднятий, многие из которых являются вершинами подводных вулканов, формируется за счет планктонных ресурсов обширных смежных акваторий.

По рыбам Гавайского и Императорского подводных хребтов, после того как«закончилась» кабан-рыба, как будто обозначилось очередное интересное продолжение. в одном из рейсов, который возглавлял А. С. Соколовский, обнаружили хорошие эхозаписи и получили промысловые уловы небольшой мезопелагической рыбки мавролика. Последующие экспедиции были менее результативными, поэтому рыбаки воздержались от попыток развить здесь хотя бы локальный промысел. Мало было сделано по мавролику с сопутствующими видами и в научном плане. Этот район стал проходить по лаборатории Ю. К. Ермакова, который, как я уже говорил, исповедует только сверхутилитарные цели рыбохозяйственной науки. в итоге мавролик вскоре был предан забвению, как перед этим винцигуэрия, о которой в свое время первым заговорил на прикладном языке именно Ю. К. Ермаков.

А по рыбам океанических банок Южной Пацифики до диссертации я довел В. З. Болдырева. Но хорошим ихтиологом, к сожалению, он так и не стал. Еще задолго до защиты диссертации Владимир Захарович много лет специализировался в написании промысловых пособий и окончательно привык к формальной констатации фактов, не очень заботясь о доказательности выводов. Не хочу сказать, что у В. З. Болдырева не было исследовательских удач. Он провел несколько результативных экспедиций. При изучении условий обитания рыб на подводных поднятиях он хорошо взаимодействовал с океанологом В. Б.Дарницким. в итоге им удалось обосновать некоторые причины, присутствия или отсутствия на банках скоплений рыб. в диссертации В. З. Болдырева есть удачный раздел с типизацией банок в зависимости от того, на какой глубине и в какой водной массе находится вершина подводной горы. Получалось, что в низких широтах над подводными горами преобладает местный планктон, а в более высоких широтах — приносимый течениями. а скопления рыб обычно есть на тех поднятиях, вершины которых выходят в поверхностные гидродинамические активные и высокопродуктивные слои моря, или на поднятиях, расположенных в зонах смешения водных масс разных структур.

Почти одновременно с Новозеландскими экспедициями начались рейсы в Антарктику. Сначала перед антарктическими рейсами ставились очень широкие задачи: наблюдения не только за крилем и рыбами, но также за тюленями и китами. Постепенно главным стали исследования по крилю. с конца 60-х годов начался настоящий крилевый бум. Тогда Антарктикой очень основательно занялся ВНИРО и другие западные институты, и все моды на криль приходили на Дальний Восток с запада. Руководители крилевой тематики, где основной тон задавала т. Г. Любимова, вместе с Минрыбхозом внушили высшим партийным и государственным инстанциям мысль о том, что при помощи сверхмасштабного промысла криля можно едва ли не решить продовольственную программу страны. Были прожекты о том, что на базе огромной массы крилевой муки можно поднять животноводство страны, а мясом криля во многом решить проблему белка животного происхождения. Сил и средств на все это не жалели. Все морские институты системы Минрыбхоза ежегодно организовывали в Антарктику по нескольку экспедиций. ВНИРО, являясь головным институтом и официальным руководителем исследований в Антарктике, тем не менее очень ревниво относился к успехам периферийных институтов. Когда в ТИНРО обозначился успех в разработке методики получения мяса из криля, внировцы пытались помешать этому. По-видимому, ставка, как и в случае с Беринговым морем, здесь делалась на Ленинскую премию. Поэтому были случаи, когда секретилась не только крилевая тематика в целом, но и разработки отдельных учреждений.

Когда привлекаются к какой-то теме большие силы науки, неизбежно появляются интересные разработки. Так было и на этот раз. Но многое рациональное терялось в сенсационной трескотне и блефовании. Рыбная промышленность на первых порах откликнулась на призывы науки, и промысел криля начался. к досаде тинровских крилевиков, дальневосточные рыбаки не стали работать на скоплениях криля, обнаруженных экспедициями ТИНРО в тихоокеанском секторе Антарктики. Они сразу пошли в индоокеанский, а затем и атлантический секторы Южного океана, где скопления были мощнее и где дорогу к новому промыслу раньше проложили их западные коллеги. Ажиотаж вокруг криля, однако, быстро кончился, а промысел вскоре заглох.

Справедливости ради скажу, что некоторые научные результаты работ в Антарктике были в целом неплохими. Несмотря на засекречивание, опубликовано много работ, при этом не только по крилю, но и о природе Антарктики в целом. Лучше других здесь выглядели внировцы, в работах которых просматривались и экосистемные подходы. Бледно в этом смысле выглядел ТИНРО. Только В. Н.Долженков сумел подготовить по планктону тихоокеанского сектора Антарктики диссертацию. Ничего тинровцы не написали и по рыбам Антарктики, хотя материалы по разным нототениевым рыбам были собраны вполне приличные. Все осталось не реализованным и лежит в архивах института. Едва ли не самыми многочисленными по тихоокеанскому сектору Антарктики стали в ТИНРО публикации... по морским птицам.

В.Н.Долженков и другие специалисты, ходившие в Южный океан, взяли на вооружение внедренный в моих экспедициях к Новой Зеландии и Австралии принцип наблюдений в течение всего светового дня за поверхностью моря. При этом в журналах наблюдений фиксировались морские млекопитающие, птицы, пятна и поля криля, а при пересечении тропиков — летучие рыбы и косяки тунцов. Чтобы легче было разбираться в птицах, я подготовил им рисунки силуэтов наиболее многочисленных видов. в итоге накопилось несколько тысяч учетов, которыми была буквально закрыта большая часть акватории тихоокеанской части Южного океана. Конечно, тот факт, что учеты делали не специалисты, повлиял на их качество. Правда, в определении наиболее массовых видов, особенно тех, которые сопровождают суда, ошибиться было трудно. В. Н.Долженков любезно передал мне все дневники наблюдений, и я на их основе с использованием литературных данных по птицам, а также материалов экспедиций по океанологическому и гидробиологическому режиму, подготовил серию публикаций, которые были замечены морскими биологами. Эти работы как бы продолжили и дополнили с юга мои наблюдения за птицами австралийских и новозеландских вод.

Читатель не мог не заметить, что широкомасштабные исследования ТИНРО в различных районах Тихого океана почти не завершались крупными научными обобщениями. Публикаций было до обидного мало, не говоря уже о сводках по видам и регионам. а ведь отработали многие сотни экспедиций. Конечно, здесь сказывался поисковый характер большинства рейсов, а также наличие запретов на разглашение информации, интересной с промысловой точки зрения. Но только этим недостаточно высокую научную активность объяснить нельзя. Среди прочих, а возможно, и главной причиной, было отсутствие достаточной образовательной подготовки и интереса, излишний практицизм представлений о задачах прикладной науки. Не подавали нужного примера в этом и руководители института и лабораторий, которые, кроме И. В. Кизеветтера, сами публиковались очень мало. Одним словом, научная активность в ТИНРО была не очень престижной. в некоторой степени подтверждением сказанного являются примеры с темами, которыми руководил я. Сам я печатался много и постоянно и такой настрой я пытался подогревать среди работавших по моим темам коллег. Я уже упоминал диссертации моих учеников по рыбам океанических поднятий. Сравнительно благополучно обстояло дело и с итогами работ по австрало-новозеландскому району. По австралийским водам, помимо диссертации В. Н. Макарова по красному бериксу, назову обобщение Ю. А. Колесника по сардине Большого Австралийского залива и две довольно сильные диссертации — В. Н. Пашкина по океанологии этого залива и Н. П. Маркиной по планктону австралийских вод. в первой из этих работ обоснована связь океанологического режима с атмосферными процессами и выявлена цикличность межгодовой динамики в гидрологии залива. Н. П. Маркина разработала превосходное биогеографическое районирование австралийских вод по планктону и хорошо подправила по этому району глобальные схемы своего учителя К. В. Беклемишева. в ее работах дано весьма детальное описание и сезонных аспектов в экологии планктона рассматриваемого района.

По водам Новозеландского плато В. А. Бархатов подготовил неплохую диссертацию по зоопланктону, а Э. В. Носов, В. М. И'пак, Г. М. Гаврилов и А. И. Благодеров-по биологии соответственно стаьриды, путас-су, сериолслл и макруронуса. Не все в этих работах позднее подтвердилось, но в перечисленных диссертациях помимо описания общих черт биологии массовых рыб в обязательном порядке присутствовал раздел по их динамике численности. На базе полученной в наших экспедициях информации по океанологическому режиму новозеландских вод делались попытки раскрыть механизм появления урожайных или неурожайных поколений рыб. в то время по всем перечисленным рыбам новозеландских публикаций не было вообще.

В процессе экспедиционных исследований в водах Австралии и Новой Зеландии я ежегодно готовил по нескольку статей, и мне в основном удавалось обходить цензурные рогатки, если не считать одного коллективного сборника, который задробили в Минрыбхозе и ВНИРО. После моего последнего рейса к Новой Зеландии параллельно с подготовкой монографии и докторской диссертации по морским птицам я написал два обобщения и по ихтиофауне австрало-новозеландского района. Один обзор я делал по заказу т. С. Расса, который курировал том трудов Института океанологии по данному району. Он долго обивал пороги Минрыбхоза и в конечном счете моя работа вышла, но пришлось пойти на некоторые сокращения. По новозеландским рыбам я написал отдельную книгу. Во ВНИРО впервые нашлась одна добрая душа — Д. Е. Гершанович, и он рекомендовал ее опубликовать. Книга вышла, но, по настоянию Минрыбхоза, многое пришлось из работы выбросить. Это касалось тех мест книги, где шел разговоре количественных оценках и прикладных аспектах, которые усиленно засекречивались. Но самое любопытное, а для меня трагикомичное, состояло в том, что вскоре после выхода книги Минрыбхоз приказал передать новозеландцам... копии первичной рейсовой документации, буквально постанционно. Назревали 200-мильные зоны, и, чтобы новозеландцы были сговорчивее на переговорах об условиях советского рыболовства на Новозеландском плато, министерская бюрократия свободно сделала поворот на 180°. в мыслях и вслух я обращался к небу воздать этой публике по заслугам. Но Минрыбхоз рухнул лишь лет через пятнадцать, а меня до этого он сильно ужалил еще несколько раз.

Сейчас я вижу несовершенство некоторых заключений в моих обобщающих публикациях по рыбам Австралии и Новой Зеландии. Можно было лучше сделать даже в тех условиях. и все же эти работы и работы моих коллег заложили изначальные основы рыбохозяйственного изучения австрало-новозеландских вод, и для новых исследователей содержащаяся в них информация станет исходной базой для будущих сопоставлений. Я думаю, что получат дальнейшее развитие, в частности, и некоторые мои догадки или предположения о закономерностях межгодовой изменчивости океанологических и биологических процессов в рассматриваемом районе. Несмотря на короткие ряды наблюдений, мы обнаружили в этих процессах циклы различной периодичности. При этом любопытно, что развитие климато-океанологических явлений в межгодовом аспекте в австралийском районе, с одной стороны, и на Новозеландском плато, с другой, как будто происходит в противофазе.