В ОХОТСКОМ МОРЕ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Начав подготовку к экспедиции, я пошел на «Новокотовск» познакомиться с капитаном, а когда поднялся на борт огромного супертраулера, остро почувствовал, как много изменилось за время моего сухопутного периода жизни. в строй вошли суда совсем других поколений. Мостик судна был напичкан современной аппаратурой. На вооружении тральщиков стояли совершенные приборы контроля за ходом трала, которые выводились в любой горизонт, при этом скорости были в два раза выше, чем во времена моих последних плаваний. Поражали габариты тралов — полностью их можно расправить на площади, равной футбольному полю, а вертикальное раскрытие в 50-60 м создавало великолепные возможности для облова любых пелагических рыб. Бросилась в глаза и молодость большей части команды судна. в прежних плаваньях я оказывался моложе большинства членов экипажа. Здесь же почти замыкал возрастной список команды. Сказывались набежавшие года, но несомненно омолодился и флот.

Произошли в рыбной разведке и другие изменения, к сожалению не очень хорошие. Начальник разведки Е. А. Зотов как-то во время нагрянувшей из Москвы комиссии, которая проверяла работу ТИНРО и научно-поискового флота, на критику плохой работы его организации сказал, что улучшить положение дел едва ли удастся, так как ТУРНИФ на две трети состоит из потенциальных уголовников и алкоголиков. Конечно, Евгений Александрович, будучи эмоциональным человеком, сгустил краски. и в то же время он как никто знал обстановку в своей организации. Дальнейший ход событий во многом подтвердил его правоту. Даже по отчетам после экспедиций можно было судить, что порядка на флоте стало меньше. Регулярно мы имели дело с сорванными научными программами. Правда, наш доблестный Ученый Совет, поднимая бурю в стакане воды, раз за разом принимал решения о выполнении рейсовых заданий в тех случаях, когда они не выполнялись.

Показательный случай произошел, например, в рейсе, который проводил на БМРТ«Мыс Дальний» по программе моей лаборатории Л. А.Борец в 1983 г. в Карагинском заливе. Экипажу судна в управлении ТУРНИФ обещали, что следующий рейс у них будет на юг, т. е. с заходами в иностранные порты. Когда работа была в разгаре, стало известно, что в южный рейс пойдет другое судно, так как«Мыс Дальний» не успевает к сроку вернуться из настоящего рейса. Команда с таким раскладом не согласилась и вывела из строя траловую лебедку. Судно не могло работать, пока из Владивостока не прислали необходимые запасные детали. Однако после починки судно снова вывели из строя. Кончилось тем, что«Мыс Дальний» был отозван и после короткого ремонта... ушел-таки на юг.

Нечто похожее произошло и с выходом в море«Новокотовска». в день отхода, когда все было готово к плаванью, на борту не оказалось стармеха. Его искали... две недели. Оказывается, у него был очередной запой, и он скрывался в мало кому известном убежище. Когда стармех протрезвел, он отказался идти в рейс и только тогда ему нашли замену, а его... назначили стармехом на другое судно. Кстати, назначения на старшие командные должности тогда утверждались на парткоме ТУРНИФ. Организация-партнер по совместной с ТИНРО морской работе все больше разлагалась, и процесс этот, как увидим ниже, был необратимым.

В конце сентября«Новокотовск», наконец, вышел в рейс. Для меня началось повторное узнавание моря. Выяснилось, что с возрастом я перестал укачиваться. Однако сначала было беспокойство: не разучился ли узнавать на расстоянии морских птиц. Оказалось, что навыки сохранились на всю жизнь. Удивительно и то, что осталась потребность вести регулярные учеты птиц, все сразу восстановилось буквально автоматически... в Японском море было тепло и солнечно. На эхолоте фиксировались косяки иваси, а птиц, как и в прежние времена, встречалось мало. Но когда миновали пролив Лаперуза, море изменилось, стало холоднее, кругом реяли буревестники, а к судну пристроилось несколько десятков тихоокеанских чаек.

На севере Охотского моря стало совсем прохладно. Прибрежные цепи гор были покрыты снегом, осень вступала в свои права. Оставалось два дня сентября, на ежедневных переговорах с управлением ТУРНИР вставал лишь один вопрос — поймать больше рыбы для закрытия квартала. Переклички с судами вел сам начальник управления, который получил перед этим очередной нагоняй в райкоме партии. Поэтому съемку я решил начать с середины одного разреза, пересекавшего Охотское море от входа в залив Шелихова на запад через притауйский район. Здесь должны были располагаться нагульные скопления минтая. На подходе к району опробовали трал, но из-за неопытности команды все путалось и рвалось. Капитан, находясь под прессом своего управления и увидев, что может не оправдать доверие начальства, расстроился и напился. Меня производственные планы ТУРНИФ не интересовали, но не хотелось подводить моряков, тем более что их премиальные зависели от выловленной рыбы. Все в итоге получилось нормально. Минтай оказался там, где ему и положено было быть, и когда капитан, протрезвев, вышел на мостик, рыбные бункеры были забиты минтаем, а на палубе, кроме того, лежал тугой кутец с 40 тоннами отборного минтая. а дальше все пошло неплохо, и съемку удавалось совмещать с промысловыми тралениями в богатых рыбой участках.

Все познается в сравнении, поэтому я весь рейс увиденное сопоставлял с тем, что наблюдал в 60-е годы. Минтай и в то время был массовой рыбой Охотского моря, но такого преобладания над другими видами рыб не было. Сейчас его биомасса в эпипелагиали абсолютно превышала количество всех рыб вместе взятых. Он встречался в каждом трале, в любой точке моря. Это не соответствовало тому, что о нем писали наши минтайщики, которые привязывали его к водам шельфа и материкового склона и, кстати, под такое распределение строили схемы своих работ. а главное состояло в том, что минтая оказалось больше, чем фигурировало в прогнозах ТИНРО.

Впервые за всю историю изучения дальневосточных морей все Охотское море было пересечено от берега до берега полутора десятками акустических, траловых и гидробиологических разрезов. Вырисовывалась интересная и показательная панорама количественного распределения планктона и рыб на фоне океанологических полей по всей акватории моря. А. Ф. Волков, используя свои экспресс-методики прямо в процессе работ, дал схемы количественного распределения мелкого, среднего и крупного планктона, а также рассчитал его общий запас в море. Появилась возможность в цифрах судить о кормовой базе рыб.

Когда«Новокотовск» спустился в южную часть моря, уже наступил ноябрь, и сардина иваси покинула Охотское море. Но сахалино-хоккайдскую сельдь мы все же встретили, правда, не там, где в сентябре находились скопления иваси. в заливе Терпения мы буквально натолкнулись на протяженные поля молоди сельди. Это было несомненно урожайное поколение популяции, несколько десятков лет находившейся в депрессивном состоянии. Не скрою, я надеялся на то, что это признак начала очередного подъема численности сахалинской сельди. Но после первой«ласточки» вторая в последующие годы, к сожалению, не появилась. Впрочем, надежды на возрождение сельди в водах Сахалина остаются и сейчас.

В начале 80-х годов магаданский океанолог В. И.Чернявский разработал для северной части Охотского моря новую схему циркуляции вод. а Н. П. Маркина под эту схему построила карты количественного распределения фито- и зоопланктона. Полученные в нашей экспедиции данные по планктону слабо согласовывались со схемами Н. П. Маркиной, правда, в нашем случае разговор шел только об одном осеннем сезоне, а у Нелли Павловны — о среднемноголетней картине в распределении планктона. Тем не менее у меня шевельнулась мысль, что Н. П. Маркина несколько злоупотребляет лакировкой исходных данных под заданную схему. Позднее это стало вообще очевидным.

Интересовал меня также слабо изученный Притауйский гидрологический фронт, расположенный на траверзе Тауйской губы. с наличием этого фронта некоторые исследователи связывают формирование в данном районе нагульных скоплений охотской популяции сельди. Через этот район мы проходили при маловетреной погоде. Впереди по курсу показалась темная полоса, с обеих сторон уходившая за горизонт. Когда судно приблизилось, оказалось, что эта полоса представляет собой извилистую ленту из многих тысяч сидящих на воде буревестников. Скопление буревестников оконтуривало границу, вдоль которой сталкивались идущие навстречу друг другу воды. Много было здесь и других планктоноядных птиц, их привлекли сюда, судя по всему, скопления макропланктона, образующиеся в результате его сноса с соседних акваторий и накопленные на границе противоположно направленных течений. Эхозаписей рыб непосредственно в зоне фронтального раздела, однако, не было. Скопления сельдевых косяков располагалось заметно западнее, а минтая — восточнее.

На отчете во Владивостоке мы выглядели неплохо, тем более, как я уже говорил, макросъемок всей акватории моря до сих пор не производилось. На отчете я сказал и о том, что Охотское море при такой численности минтая может ежегодно давать его вылов около 2 млн. тонн, т. е. на 0,5 млн. тонн больше прогноза ТИНРО. Эта рекомендация, однако, реализована не была. Минтайщики во главе с Н.С.Фадеевым побаивались такой цифры. с другой стороны, они специально занижали квоту вылова минтая, преследуя вполне корыстные интересы. в те годы от науки требовали внедрений в промышленность, и при наличии внедрений могли появляться дополнительные деньги, из них делались надбавки к зарплате. Минтайщики в качестве внедрения оформляли дополнительные квоты, которые выделялись рыбакам после того, как они выбирали заниженную основную квоту.

В.М.Паутов, не будучи биологом-сырьевиком, сразу понял, что, проводя комплексные съемки с охватом учетами нескольких видов рыб, можно сэкономить на количестве экспедиций, так как большая их часть в течение многих лет организовывалась под определенные объекты и в локальные районы. Поэтому он спросил у меня, смогу ли я организовывать до пяти комплексных экспедиций ежегодно. Вопрос упирался не в суда, а в недостаток хороших специалистов, не задействованных в объектных рейсах. Однако я обещал, так как после плаванья на«Новокотовске» у нас окончательно завязался хороший рабочий контакт с большой гидробиологической лабораторией. к нам стали тянуться гидрохимики и гидрологи. Из лаборатории краткосрочного прогнозирования ко мне перевели сектор рыбных ресурсов Японского моря, которым руководил мой бывший сотрудник А. И.Благодеров. Обещали принимать участие в рейсах и сотрудники Академии Наук, в том числе из Москвы и Ленинграда. Таким образом можно было обойтись без сотрудников ихтиологических лабораторий, привыкших к рутинной работе и не помышлявших о большем. Для надежности В. М. Паутов организовал специальный приказ по Дальрыбе, в котором предписывалось рейсы по моим программам считать приоритетными.

Конечно, я был доволен, ведь представлялась хорошая возможность охватить комплексными съемками дно и пелагиаль всей нашей экономической зоны. Уже в 1985 г. эти наметки удалось начать реализовывать. Но радужный настрой в этом году был сильно омрачен вестями из Минрыбхоза. Я уже писал, что на Дальний Восток из Москвы смотрели как на сырьевой придаток. Столичные чиновники считали, что дальневосточники купаются в деньгах, рыбе, икре и т. д. Но в социально-экономическом отношении дальневосточный регион как раз был обижен, как никакой другой. Местные хозяйственные и партийные власти, конечно, не раз тревожили центр этими вопросами, но их быстро одергивали и ставили на место. На некоторых научно-производственных совещаниях крайкомовцы, курировавшие рыбную отрасль, нам намекали, чтобы с такими вопросами чаще возникала наука, которая была более свободной от субординации перед высокой властью. Справедливость в этих словах была, так как дальрыбовских начальников на коллегиях Минрыбхоза, а крайкомовских секретарей в ЦК КПСС без труда ставили по стойке смирно.

Перед рейсом на«Новокотовске» я отправил статью в «Правду», где назвал вещи своими именами. Кроме критики политики Минрыбхоза, я писал о высокой биопродуктивности дальневосточных морей, которая позволит на все предвидимое будущее быть нашему региону основным рыбопромысловым районом страны. в качестве первоочередной задачи я доказывал необходимость восстановления разрушенной береговой материально-технической базы прибрежного рыболовства, что должно позволить увеличить объем и ассортимент вылова. в сглаженном виде статья была напечатана. Мне позвонили из рыбного отдела Крайкома и передали благодарность Первого Секретаря Д. Н.Гагарова.

Совершенно иной была реакция Минрыбхоза. в Японии в это время с делегацией был первый заместитель Министра рыбного хозяйства Н.А.Кудрявцев. Когда японцы на переговорах с советской делегацией стали настаивать на увеличении для них квоты вылова в нашей зоне, им ответили, что это невозможно из-за истощенности и ограниченности рыбных ресурсов в советской зоне. Тогда японцы сослались на мою статью в заглавной в СССР коммунистической газете. Н.А.Кудрявцев рассвирепел и среди своих коллег заочно пригрозил отправить меня в желтый дом. Эта«идея» ему, по-видимому, очень понравилась, так как уже в Минрыбхозе она звучала еще не раз. Мои тинровские доброжелатели эти новости привозили из командировок и весело делились ими в институте. Попутно замечу, что вранье на«рыбных» переговорах вообще было частым приемом делегаций нашего Минрыбхоза. Не пойму до сих пор, зачем это нужно было делать. Да, в наших водах много рыбы, но эта рыба наша и наше дело, сколько позволить ее поймать тем же японцам. Почти год меня склоняли в Минрыбхозе, а заместитель Министра Ю.Н.Быстров докатился до того, что повторно запросил из издательства гранки моей книги по Охотскому морю и еще раз поиздевался над ней. в это время в журнале«Природа» находилась рукопись моей статьи о биоте Охотского моря. Минрыбхозовские чиновники добрались. и до нее. Они надавили на редакцию и старейший авторитетный журнал уступил обыкновенным прохвостам.

Такой поворот дел несколько озадачил В. М. Паутова, который сначала поддержал меня. Вскоре ему позвонил из рыбного отдела ЦК КПСС его друг А. Е. Рухляда, раньше работавший в Приморском Крайкоме КПСС, а затем в Дальрыбе. Требовалось доказательство, что в дальневосточных морях действительно много рыбы. Я составил таблицу, при этом показал и потенциальную рыбопродуктивность наших морей. Но здесь взвилось дальрыбовское начальство. Дело в том, что если рыбы у нас много, тогда ее нужно больше ловить«на стол народный» для выполнения модной в то время продовольственной программы. а дальневосточная рыбная промышленность и без того давно надрывалась из-за массы диспропорций, в том числе нехватки ремонтной базы, снабжения, обрабатывающих мощностей, запущенности социальной сферы. Именно дальневосточники постоянно закрывали дополнительным выловом проловы на западных бассейнах, ничего за это не получая. Так я оказался чужим и среди своих, и среди чужих.

В это же время меня буквально вытащил П. А.Моисеев на Ихтиологическую комиссию с докладом по биологическим ресурсам Охотского моря. в повестке дня заседания комиссии первым стоял доклад замминистра Н.А.Кудрявцева. Я имел намерение в перерыве подойти к нему и на тему желтого дома по-крестьянски высказать несколько комплиментов. Но когда прислушался к его докладу, то не поверил — своим ушам. в нескольких местах доклада он... превозносил мои работы. Оказывается, доклад писал П. А.Моисеев, но Н.А.Кудрявцев не стал ничего менять и от текста не отклонился. После доклада он сразу покинул заседание Ихтиологической комиссии, и я ничего не успел ему сказать.

Мое хорошее настроение, однако, было остужено во Владивостоке уже в день прилета. Минуя дом, я заехал в институт, где мне показали проект внеплановой проверки ТИНРО Дальрыбой. Замысел этого мероприятия принадлежал В. М. Паутову и был он сначала вполне благим. Владимир Михайлович хотел иметь совместный документ Совета директоров Дальрыбы и Ученого Совета ТИНРО с планами более гармоничного развития отрасли и вовлечения в производственную сферу объектов, до сих пор слабо охваченных промыслом. Из Дальрыбы принесли первый вариант проекта будущего совместного заседания. Во всем проекте была всего одна фамилия, и эта фамилия была моя. в преамбуле проекта с особым смаком обо мне писалось едва ли не как о вредителе народного хозяйства. Видимо, писавшие клерки перестарались, получив поручение немного повоспитывать меня, чтобы я не лез в Москву со своими оценками.

В.М.Паутову я«сказал, что на совместное заседание, где затевается шельмование, я не пойду. Он попросил не обращать внимания на глупости, так как совет будет вести сам начальник Дальрыбы Н.И.Котляр, который якобы настроен по-деловому. Но Владимир Михайлович или лукавил, или не знал об истинных намерениях своего бывшего патрона. Как только начался совет, один за другим стали подниматься какие-то странные люди, чаще крупные крашеные тетки с хриплыми голосами. Все они кричали о том, что правление С. М.Коновалова привело к краху рыбохозяйственной науки, а его последователи В. Н.Акулин, Л. Н.Бочаров и В. Г. Марковцев — это нули без палочек и вообще призывали Н.И.Котляра всерьез тряхнуть ТИНРО.

В этой вакханалии тинровцы замерли, но мы с Н.С. Фадеевым все же попросили слова. Николай Сергеевич обратил внимание тинровских оппонентов на то, что и Дальрыбе есть о чем задуматься, так как в погоне за валом они портят даже ценную рыбу, а вид рыбных прилавков по этой причине навевает только тоску. Я попытался поагитировать присутсвующих за организацию нескольких локальных экспедиций для расширения ассортимента рыбной продукции. Но аудитория к восприятию чего-либо уже была неспособна, они пришли на показательную трепку науки. Кроме того, я вывел Н.И.Котляра окончательно из равновесия, нечаянно назвав совет собранием. Николай Исаакович стал говорить о том, что он, может быть, и дурак, а «наука», конечно, умная, поэтому пусть его научит и жить и работать. На этом объединенное«собрание» производственников и науки закончилось, постановление же дорабатывали в рабочем порядке, и оно получилось почти взвешенным.

Прошло совсем немного времени, и в ТИНРО с проверкой нагрянула многочисленная комиссия ВНИРО, а вместе с ними прибыл и Ю. Н. Быстров. Да, ТИНРО был под непрерывным прессом встрясок. Власти считали, что если науке почаще задавать трепку, то работа пойдет веселее. Нападки москвичей мы парировали уверенно, намекая, что они живут за счет дальневосточников, и наиболее здравомыслящие внировцы вели себя вполне по-джентельменски. Но в этой комиссии были и очевидные прихлебатели. Помню, например, как качал права не имеющий к Дальнему Востоку отношения директор одной севастопольской базы, которой, кстати, принадлежали построенные для ТИНРО подводные аппараты«ТИНРО-1» и «ТИНРО-2». Концовка этой проверки была неожиданной. На заключительное заседание комиссии пришел заместитель начальника Дальрыбы Ю. И. Москальцов. Выступая, он сказал, что ТИНРО и Дальрыба работают в тесном контакте и рыбаки«своей наукой» довольны. С. А. Студенецкий в такой ситуации сориентировался правильно: раз в главном рыбном регионе научные работники и рыбаки живут в понимании, значит это плюс и ВНИРО как головной и направляющей организации. Последним выступал Ю. Н. Быстров. Так как пар был выпущен, он ограничился общими словами и, грозя пальцем в мою сторону, призвал хорошо работать и понять, что Минрыбхоз ежедневно думает о нас, поэтому рекомендовал прекратить обсуждать и критиковать его политику.

Отношения ТИНРО с Дальрыбой вскоре действительно несколько улучшились. Министр В. М. Каменцев получил повышение, а на его место перевели Н. И. Котляра. На мой взгляд, это было очень неудачное назначение. в этом отношении, по-моему, вне конкуренции был Ю. И. Москальцов. и тогда, и позднее я считал, что более масштабной фигуры в рыбных кругах Дальнего Востока вообще не было. Государственное мышление у него сочетается с хорошим знанием деталей хозяйственного механизма как отдельных предприятий, так и рыбной отрасли в целом. Он хорошо владеет промысловой обстановкой, имеет чувствительность к новому, лишен бюрократических склонностей, прост и непринужден в отношениях с людьми. Юрий Иванович стал начальником Дальрыбы, и его общий настрой и понимание сути основных проблем рыбохозяйствснной науки сразу изменили тональность отношений в рыбных организациях к ТИНРО.

Несмотря на все перипетии, исследовательские дела мои шли в общем неплохо. в 1985 г. удалось организовать три большие экспедиции. Летом две подробные съемки всей советской зоны Японского моря сделал на РТМС«Новодруцк» А. И.Благодеров. Впервые в этой экспедиции подсчитали, сколько же иваси приходит к нашим берегам летом. Получилась внушительная цифра — около 4 млн. тонн. Это говорило о том, что сардина абсолютно доминирует над всеми остальными рыбами. Параллельно были выполнены обширные сборы планктона. к сожалению, гидробиологи, и особенно давно работавшая в ТИНРО В. И.Лапшина, занимавшиеся планктоном Японского моря, не хотели менять наработанные ранее неоправдавшие себя методики обработки материалов. Поэтому эти и последующие большие массивы проб планктона Японского моря до сих пор не осмыслены, а кроме того, их трудно сравнивать с данными последних лет по северным морям.

В Охотском морс под руководством Е. И. Соболевского была выполнена съемка на РТМС«Гиссар». в этой экспедиции времени для работы было больше, при этом началась она с конца лета. Съемка получилась дробной и очень удачной. Наиболее объемные материалы собрали опять же по численно преобладающему над другими рыбами минтаю. Застала эта экспедиция в Охотском морс и сардину иваси, а также проследила отход в глубоководную котловину молоди лососей. Произошел в ней и вообще экзотический случай. На юге моря вместе с сардиной иваси в трал попалась молодая меч-рыба. Во времена работ И. Б. Бирмана по лососям в Охотском морс уже был аналогичный случай, правда, тогда поймали корифену. Такие находки, конечно, придают особый колорит«арктическому водоему в умеренных широтах». Благодаря участию в экспедиции молодого и энергичного планктонолога К. М. Горбатснко прямо в рейсе были обработаны большие массивы сборов по питанию рыб.

В Беринговом море очень подробную донную съемку выполнил В. Н. Долганов. Эта экспедиция охватила весь шельф от Берингова пролива до Олюторского залива включительно. Наиболее интересным, как и раньше в рейсах Л. А.Борца, оказался факт обилия на дальнсвосточном шельфе трески. Ее по оценкам этой экспедиции было в несколько раз больше, чем указывалось в официальных прогнозах КоТИНРО. в очередной раз подтвердилась слабая работа камчатских коллег, которые, ничуть не смущаясь, начали вновь на разных уровнях опротестовывать наши данные. Правда, квоты вылова трески все же были увеличены. в связи с тресковыми спорами не могу не упомянуть еще об одном камчатском событии, тем более что 1985 г. для Камчатского отделения оказался вообще неудачным. На порядок ниже прогнозных оказались подходы к западному побережью Камчатки горбуши. По существу, столь же неудачным оказался прогноз по уловам лососей и Сахалинского отделения ТИНРО. Но здесь ошибка была обратной: горбуши на Сахалин пришло намного больше ожидаемого, а в таких случаях, по понятным причинам, все бывают довольны. Камчатский прокол на лососевой путине стал темой нескольких срочных заседаний и разборок. В. М. Паутов дотошно старался выпытать у лососевых специалистов, почему почти ежегодно то в одном, то в другом районе прогнозы вылова лососей не оправдываются. Популярно ему перечисляли многие факторы, от которых зависит выживаемость лососей на ранних стадиях жизни. Если не считать количество зашедших на нерест производителей, урожайность может определяться условиями инкубации икры, ската молоди в море и, конечно, условиями в морском прибрежье, куда скатывается молодь из рек. Любой этап может стать решающим. Кроме того, лососи размножаются в таком большом количестве рек, что просто физически невозможно охватить хотя бы часть их наблюдательными пунктами. Вырисовывалась объективно безнадежная картина на улучшение прогнозов. Тогда В. М. Паутов поинтересовался, велика ли смертность лососей после того, как они покинут прибрежную зону. и когда он услышал, что в открытых водах лососей погибает сравнительно немного, он с недоумением спросил, почему же не сконцентрировать внимание на их учетах именно в это время. в ответ ему ссылались на неудачный предыдущий опыт, невозможность в море различать стада лососей и т. д. в разное время лососевые специалисты из отделений ТИНРО действительно делали попытки учета молоди лососей в море, сначала дрифтерными сетями, а затем тралами. Но, будучи слабыми моряками, они не смогли эти работы организовать должным образом. Вспоминаю об этом в связи с тем, что вскоре мне удалось доказать, что молодь лососей учитывать в море не сложнее, чем других рыб. а в 1985 г. В. М. Паутов распорядился послать мощный тральщик«Пулковский меридиан» в северо-западную часть Тихого океана для учетных работ на зимовках лососей. Рейс оказался удачным, и уже в горбушевую путину 1986 г. по его данным вносились коррективы в прогнозы.

Шесть лет после этого такие экспедиции повторялись ежегодно, и каждый раз они да вали неплохую ориентацию на предстоящую путину, правда, только по горбуше. Параллельно организовывал рейсы в океан и КоТИНРО, в частности, в этих рейсах производилось мечение лососей. Но нашим камчатским коллегам фатально не везло, и заметных следов эти работы не оставили. Более удачно камчатские лососевики работали по молоди лососей в эстуарной зоне. в этом смысле заслуживают упоминания исследования В. И.Карпенко по молоди лососей прибрежья Карагинского залива. Он проследил ее откочевку от берегов в открытые воды, определил темп роста, а также доказал высокую степень выедания мальков хищными рыбами (гольцы, корюшка-зубатка).

Из наших лабораторных разработок в рассматриваемый период упомяну исследования Е. П. Дулеповой, которая помимо донных сообществ стала заниматься продуктивностью и функционированием пелагических сообществ. Впервые при изучении планктона дальневосточных морей расчеты она проводила отдельно для мирного и хищного планктона. Оказалось, что в большинстве районов потребление продукции мирного планктона хищным в несколько раз превышает объемы выедания планктона рыбами. Из этого следовало, что динамику численности рыб действительно нельзя понять, не учитывая такой мощный фактор, как хищный планктон, в первую очередь — очень многочисленных сагитт.

Я помню и 50-летний юбилей ТИНРО в 1975г. в подшефный совхоз, где в те дни находилась треть тинровцев, в честь юбилея привезли бочку пива и этим пока ограничились. Зато после окончания совхозной страды юбилей отметили по всем правилам . На торжества приезжали великие старики — Г. У. Линдберг, А. П. Андрияшсв, т. С. Расе и другие, которые в те, теперь уже отдаленные времена, помогали создавать авторитет дальневосточной рыбохозяиственной науки. в 1985 г. приезжал только неутомимый т. С. Расс, на конференции он делал доклад. Именно на этой конференции я впервые делал большой доклад со своими прогнозами о грядущей перестройке в климатических и океанологических процессах в первой половине 90-х годов, при этом предупреждал об окончании вспышки численности сардины иваси, снижении количества минтая и некотором понижении рыбопродуктивности дальневосточных морей. Мои представления о климато-океанологических явлениях были, конечно, в некоторой степени дилетантскими. Однако к аналогичным выводам пришел и профессионал И. В. Давыдов, который также делал доклад на юбилейной конференции. Помню, как Ю. И. Москальцов, прослушав наш и сообщения, вы разил озабоченность этим, но даже на его высоком посту он ничего не мог тогда предпринять. Однобоко развитая рыбная промышленность функционировала так, что могла реагировать на различные события с заблаговременностью не более года. Тем более что пока рыбы было много и планы ежегодно перевыполнялись.

К 60-летию ТИНРО мы выпустили научно-популярный сборник по проблемам дальневосточной рыбохозяйствснной науки. Идею этого сборника еще С. М. Коновалову подсказал я. Директор согласился, но инициатива, как правило, наказуема, и он попросил меня быть составителем и редактором этого сборника. Кстати, сам Станислав Максимович перед отъездом успел в этот сборник дать статью о лососях и лососеводстве. Сборник издавался в Москве и в общем получился сносным, но, к сожалению, в Агропромиздате, исповедовавшем мировоззрение нашего Мин рыбхоза, некоторые очерки, исходя из«высших соображений», были при сокращении буквально изуродованы.

Читатель, наверное, уже заметил, что с монографиями, в том числе и коллективными, мне почти всегда невероятно не везло. в издательствах по различного типа цензурным соображениям или из-за экономии бумаги их сокращали или уродливо«выправляли». Если же говорить о московских издательствах , то с моими пожеланиями ни разу не считались вообще. Тем не менее после каждой осечки я брался за новые работы, надеясь, что наконец-то повезет. На этот раз в основном по вечерам я увлеченно работал над популярной книжкой«Трудная профессия альбатроса», задуманной как путеводитель по морским птицам Мирового океана. Когда я ее закончил, передал в Дальиздат, с которым была предварительная договоренность. Однако в перестроечное время, когда подорожала бумага и появились другие трудности, подобные вещи стало издавать невыгодно. Позднее я с трудом пристроил рукопись в издательство«Наука», и она после порядочных задержек все же увидела свет.

После получения хороших данных по донным сообществам Берингова моря и в очередной раз убедившись, что представления наших коллег-сырьевиков о биомассах, по существу, всех видов рыб и в этом морс требуют проверок и корректировок, естественно я решил, что необходимо выполнить здесь и пелагические съемки. в Берингово море я собрался идти сам, но под мои программы выделили и другие суда. На летнюю съемку пелагиали Охотского моря рейсовое задание составил мой товарищ по новозеландским рейсам Н.А.Шурунов. Были запланированы две экспедиции и по изучению донных сообществ. Л. А.Борец наметил схему детальной съемки западнокамчатского шельфа, а В. Н.Долганов вместе с гидробиологами академического Института биологии моря-шельфа и свала глубин Курильских островов. В. М. Паутов держал свое слово, и суда под мою тематику выделялись исправно.