В ПОСЛЕДНЕЙ ЭКСПЕДИЦИИ

Заканчивалась весна 1993 г. Подготовка давно вынашиваемой экспедиции, которая должна была продолжить изучение морского периода жизни лососей на фоне океанологических и гидробиологических процессов и явлений, происходящих в дальневосточных морях, приближалась к завершающей стадии. Уже были подобраны научные группы, собрано оборудование и состыкованы программы исследований с трех судов рыбохозяйственной науки — «ТИНРО», «Профессор Кизеветтер», «Профессор Солдатов» и академического НИС «Академик Несмеянов». ТУРНИФ, правда, подготовку судов к рейсу не форсировал. Его руководители по понятным соображениям ждали предварительной оплаты будущих расходов. Комитет Российской Федерации по рыболовству, гарантировавший оплату и утвердивший программу исследований, обещанные деньги все не переводил. Те самые деньги, которые он должен был выручить за взятую им для продажи нашу же дальневосточную рыбу, а конкретно — минтая. Временами казалось, что идет сознательная игра в прятки. Московские чиновники явно хотели, чтобы деньги нашли Дальрыба и ТИНРО.

Где-то в душе эта задержка меня даже немного устраивала. Уже который год особой отметкой в моем бытие на этом свете стало весеннее цветение черемухи и первое кукование вещей птицы — кукушки. в такие дни я мог, как в сладком сне, растворяться в природе и чувствовать себя ее частью. Ощущая каждой клеткой торжество весеннего звучания природы, на время забываешь житейские заторы реальной жизни. в такие минуты я как бы прикасался памятью к родному Уралу, который в моей душе запечатлелся именно буйным майским цветением черемухи. с возрастом эти ощущения обострились и стали минорно пронзительными. Знаю, что такая эволюция в восприятии окружающего мира бывает и у других людей. Сначала воспринимается просто красота природы, а затем постигаются высшие ценности, которые чувствуются, но не передаются словами.

Но вот отцвела черемуха, а деньги на экспедицию все не приходили. к счастью, наше мероприятие стал опекать Генеральный директор Дальрыбы Ю. И. Москальцов. Дальрыбе удалось собрать с рыбаков кое-какие деньги и на них снарядили одно из наших судов. Больше других был готов «Профессор Кизеветтер». Получив топливо, он оперативно ушел в море. Этот рейс я доверил сотруднику лаборатории морских экосистем А. Я. Ефимкину, который уже дважды неплохо показал себя на этой должности. Остальные два судна безнадежно застряли в порту из-за отсутствия денег на дорогое топливо. Когда все сроки почти ушли и уже начался разговор об отмене экспедиции, я пошел к Ю. И. Москальцову, надеясь, что Юрий Иванович опять выручит. Было, правда, очень неудобно так часто злоупотреблять доверием этого человека.

Когда НИС «ТИНРО» уже отошел от причала, оказалось, что, несмотря на длительные сборы, не у всех моряков в порядке документы. Это обернулось двухсуточной стоянкой на рейде. Но такие вещи в ТУРНИФ давно уже считались мелочью. Правда, траты за эти и подобные простои они привычно пытаются относить на счет ТИНРО, полагая, что если судно отошло от стенки, — значит, оно уже в море. Нравственная планка у руководителей этой организации давно держится на таком уровне и вряд ли здесь возможна эволюция в обратном направлении.

Драматичным оказался и наш переход. Сразу из строя вышла одна машина, и мы медленно плелись до далекого Берингова моря, все больше отставая от идущего впереди НИС «Профессор Кизеветтер», начавшего работать на десять суток раньше. За два года, прошедших с тех пор, как я был в море в последний раз, на судах ТУРНИФ мало что изменилось. Многие моряки по-прежнему считали, что они работают на свое управление, откуда получали задание. Ну а тинровцы на борту — это едва ли не обуза для них. Непривычное к новым реалиям сознание еще не в состоянии было понимать, что экипаж вместе с судном нанят нашим институтом и это означает, что они в первую очередь несут ответственность перед заказчиком. Недопонимал это сначала даже командный состав судна.

Впрочем, я не совсем прав, говоря, что на флоте рыбной разведки произошло мало изменений. Исчез с трубы серп и молот, а красная полоса на ней была заменена на трехцветную, соответствующую расцветке нового российского флага. а главное состояло в том, что судно было под российским бело-сине-красным флагом. Что-то новое шевельнулось в груди, когда скользнувший по такелажу взгляд задержался на трехцветном флаге. Вспомнилось, как в давних экспедициях в южные широты пути наших судов иногда пересекались с военными судами других стран, которые любили пощекотать нервы мирных моряков имитацией подготовки к стрельбе, шевеля башнями и стволами орудий. в таких случаях любой моряк сразу обращал свой взгляд на корму или мачту, где обязательно развевался наш красный государственный флаг. От этой символической точки опоры становилось увереннее на душе и с достоинством сами расправлялись плечи.

Пишу я об этом не только в осуждение тех, с кем плавал. Любовь к Родине и долг перед ней не входят в души и сердца с рождением как обязательное приложение. Здесь срабатывает обратная связь, и люди остро реагируют на то, как к ним самим относится их государство и символизирующие его власти разных уровней. а вот здесь, к сожалению, мало что изменилось в наше посттоталитарное время. Для моряков отношения с Родиной и государством начинаются контактами с пограничниками, таможенниками и портовыми властями — и при отплытии в море, и при возвращении домой. в бывшей союзной империи всегда были нормой изнурительные, по нескольку часов, стоянки на рейде, пока власти не оформят отход или приход. Что значила одна лишь перекличка экипажа, который собирали в столовых. Как в концлагере, пограничник выкрикивал фамилию, нередко ее коверкая, отпуская при этом плоские шутки. в это время надо было вставать, называть имя и отчество и выходить из столовой.

Так было в 1991 г., так оказалось и на этот раз, хотя того самого полицейско-тоталитарного государства уже как будто бы не существовало. к слову замечу, что в других странах на все подобные процедуры всегда уходило и уходит 15-20 минут и делает это обычно один чиновник. Хорошо знаю, что унизительное обращение при встрече с Родиной всегда травмировало даже не очень тонкие души. Я уверен, что пока власть будет так продолжать унижать и не уважать свой народ, он будет платить ей тем же самым. Помню, когда М. С. Горбачев организовывал референдум о сохранении Советского Союза, многие моряки тогда высказались против. и не только потому, что знали, как живут люди при «прогнившем капитализме». Они давно были сыты хамством портового чиновничества, олицетворяющего наше государство. Раньше оно держало железный занавес. Но что и кого они ищут на таких, как наше, судах сейчас? Шпионы уже давно ездят с дипломатическими паспортами. Может, контрабанду? Но наше национальное богатство также уже давно расхищается вполне легально. Спокойно уплыли, к примеру, куда-то «миллиарды КПСС» и золотой запас страны.

Маршрут экспедиции я намеревался подстроить под сроки и пути миграций к берегам горбуши. Все же деньги на экспедицию дали в первую очередь «под лососей», а горбуша среди них в уловах российских рыбаков абсолютно преобладает. Если не считать Японское и север Охотского моря, то раньше всего, с конца июня — в первой половине июля, обычно начинается лососевая путина в карагинско-олюторском районе Берингова моря. Горбушу данного района мы и должны были в начале экспедиции оконтурить, выполняя комплексную съемку, попутно собирая информацию в целом о природе этого моря.

Сведения с начавшего траления «Профессора Кизеветтера» в течение первой недели не вызывали особых надежд. в стомильной зоне от Карагинского побережья горбуши почти не было, но попадавшие в трал ее одиночки имели неожиданно очень высокую степень зрелости половых продуктов. Позднее, получив с этого судна научную документацию, я обнаружил, что качество тралений в первые дни было не совсем хорошим, в результате чего часть рыбы оказалась недоучтенной. «Профессор Кизеветтер» год простоял в порту, и моряки попросту разучились работать. Ошибка в учетах, правда, не была значительной, а вскоре это судно делало уже вполне качественные траления.

По официальному прогнозу КоТИНРО в 1993 г. в восточнокамчатском районе предполагался умеренный вылов горбуши — около 28,5 тыс.тонн Цифра не большая и не маленькая. к примеру, в нечетном 1991 г. поймали 73 тыс.тонн, а в четном 1992 г. — только 8,8 тыс.тонн. у многих, и у меня в том числе, сначала теплилась надежда на повторение успеха путины-91, хотя и было известно, что высокочисленные поколения родителей редко дают столь же обильное потомство. Переполнение нерестилищ столь же неблагоприятно, как и очень слабое их заполнение. Как видим, с самого начала возникла в некоторой степени интригующая ситуация.

Хотелось скорее начать траления, чтобы своими глазами охватывать складывающуюся обстановку. Правда, былой поисковый азарт у меня куда-то исчез. На переходе я привычно, а точнее, машинально, наблюдал за морем и вел учеты морских птиц и дельфинов. и если раньше в начале плаванья я каждый раз мысленно приветствовал впервые появлявшиеся в поле зрения избранные виды птиц, особенно буревестников, тайфунников и альбатросов, то сейчас фиксировал их почти по инерции. Как-то все притупилось и больше не звал за собой горизонт. Видно, накопился за последние два года груз усталости от многих разочарований.

От северокурильских проливов начали встречаться в наших водах иностранные рыболовные суда-тральщики и ярусоловы. На некоторых из них, наверняка, делали «большую совковую науку» матросы шестнадцатой статьи — мои коллеги-тинровцы и внировцы. Восточное Первого Курильского пролива обширная акватория была вообще опутана или японскими, или корейскими донными ярусами. На подходе к Камчатскому проливу недалеко от о.Беринга встретилась японская шхуна, которая, как оказалось, шла на перегруз пойманных лососей. Со шхуны по рации нас позвал на связь сотрудник КоТИНРО. Его бодрый голос излучал сплошной оптимизм и радость жизни. Вскоре недалеко от Командорских островов мы зашли в зону, занятую японскими шхунами, и едва не запутались в лососевых сетях. Кругом «Мару» и по короткой связи с них слышны пресыщенно-сытые голоса — это ведут переговоры российские наблюдатели. с ближней шхуны по радио один из них начал нас просвещать и делать предложения о встрече. На «ТИНРО» третьим штурманом в этом рейсе плавала симпатичная девчонка Ирина Михайлова. Она уверенно, ответственно и умело несла вахты, как оказалось позднее, умела хорошо водить судно и тралить, а кроме того, приятно было слышать ее девичий задорный голос по судовой трансляции. Этот голос всегда привлекал внимание и проходящих судов, когда судоводители обычно обмениваются данными о курсах. Услышав в туманном и промозглом Беринговом море звонкий девичий голос, камчатский наблюдатель от имени японцев стал звать нас в гости, обещая рыбу, пиво, фрукты и даже мороженое. Но «ТИНРО» гордо прошел своим курсом.

Бодрости мне не добавили и первые сутки работы в Беринговом море. Никак не могли нормально забросить трал, все путалось и рвалось, при этом в экипаже никто не переживал, более того, царила какая-то веселая беспечность. Откуда-то все еще бралось спиртное и отмечались какие-то праздники. с аналогичных событий начинались и предыдущие мои экспедиции. Но затем, находясь под прессом моих призывов, просьб и разъяснений и, кроме того, видя, как я переживаю за неполадки и сам работаю круглосуточно, экипаж начинал подтягиваться и дела всегда налаживались. в данном случае для ожиданий поворота в настроении моряков времени совсем не было. Не стал я заниматься и нравоучениями, так как знал, что в наше время они не действуют. Как раз были переговоры с ТИНРО и, обрисовав ситуацию, я сказал, что, возможно, через пару дней поставлю вопрос об отзыве судна домой как технически неисправного и неработоспособного, а сам перейду на «Профессор Кизеветтср». Через час об этом знал весь экипаж, и дела сразу пошли на лад, моряки вспомнили, что они специалисты, и мы в темпе включились в съемку.

Забегая вперед скажу, что командный состав судна — молодой капитан Е. В.Теличко, сдержанный немногословный стармех А. Т. Колакаускас и доброжелательный общительный старпом С. А.Антонов вскоре разобрались, что к чему, и в дальнейшем делали все для успешной работы экспедиции. Сумели они привести в сносное состояние и запущенные во время годичной стоянки механизмы и системы судна и немедленно пресекали все случаи разгильдяйства, без которого не обходится ни одно плаванье. Я со своей стороны постоянно держал их в курсе событий в смысле всех наших поворотов в маршруте. Они знали, в какой момент мы перекрываем путь авангарду горбуши или ищем «потерявшихся самок» в заключительной волне мигрантов, определяем границу между группировками горбуши из разных регионов и т. д.

Разрезы «ТИНРО» я наметил по предполагаемому магистральному пути карагинско-олюторской горбуши — по южной части Командорской котловины из приалеутских вод. Первые нормально выполненные траления разочаровали — уловы были в два-три раза меньше, чем в 1991 г. Аналогичная картина была и у НИС «Профессор Кизеветтер». Стало ясно, что если так пойдет и дальше, то очень обильной лососевой путины в Беринговом море в этом году не будет. Я связался с начальником промрайона от камчатских рыбаков-колхозников и рассказал ему о первых впечатлениях. Рыбаки, как известно, народ терпеливый, морская рыбалка всегда связана с ожиданиями и «погоды у моря», и хороших уловов. Я пообещал через пять суток дать итоговые оценки «численности горбуши и сроки ее подходов. Начальник промрайона согласился, но попросил ежедневно делиться новыми данными о ходе съемки. Началась очень хлопотная неделя. Каждый день на радиопереговорах подключались председатели рыболовецких колхозов и от их вопросов временами становилось жарко. Работая на Дальрыбу, я привык к глобальным оценкам, например для всего моря в целом. Здесь же вопросы были более чем конкретными. По понятным причинам колхозники интересовались обстановкой непосредственно у их побережий. Спрашивали о сроках, о величине будущего вылова на их участках и не только горбуши, но также кеты и нерки. Важен для них был и график интенсивности подходов. Для меня это было все новым. Отталкиваясь от получаемой информации и больше интуитивно, я высказывал свои соображения, а в некоторых случаях приходилось разводить руками. Например, что можно было сказать о нерке карагинского района, квота вылова по которой была определена всего в 400 тонн. Такой объем столь незначителен, что при макросъемке Берингова моря эта рыба попросту почти не учитывалась. в наших уловах в Беринговом море оказалось всего несколько штук половозрелой нерки. Очень трудно было вычленить и карагинско-олюторскую кету. Дело в том, что уловы кеты при съемке были приличными, но, судя по состоянию половых продуктов, это кета из других районов, в том числе массового стада с рыбозаводов Хоккайдо. Местной кеты мы насчитали всего несколько тысяч тонн.

Мои окончательные выводы по срокам и объему подходов рыбы почти не отличались от первоначальных ощущений. в российской зоне на магистральном пути я насчитал до 45 тыс.тонн направляющейся в восточнокамчатский район горбуши, правда, судя по соотношению полов, из американской зоны еще не вышла часть самок горбуши. При всех обстоятельствах не получалось больше 50-60 тыс.тонн. Учитывая высокую зрелость рыб, я прогнозировал ранний и сжатый по времени ход в реки. в случае 60 %-ного освоения оцененного в нашей зоне запаса, получалось, что горбуши можно выловить до 28 тыс.тонн. Одновременно я говорил, что американские ученые считают возможным изымать у горбуши 75 % запаса. Считая это вполне обоснованным, я рекомендовал начальнику промрайона ориентироваться на такую возможность. Специально я предупредил и о резерве в несколько тысяч тонн рыбы, еще не вышедшей с востока в нашу зону. Тем не менее повторение успешной путины-91 я полностью исключал, и верхнюю цифру вылова никак не допускал более 35 тыс.тонн. Как стало ясно потом, я ошибался.

Начались томительные дни ожидания. с одной стороны, была уверенность, которая основывалась на данных траловой съемки. Тем более, что уловы обоих наших судов были сходными. а они свидетельствовали о том, что и средние, и максимальные уловы горбуши заметно меньше, чем в памятном 1991 г. По нашим подсчетам, в том году биомасса горбуши составила при аналогичной съемке около 140 тыс.тонн. Освоена промыслом была в лучшем случае половина этой биомассы, а остальная рыба прошла в реки и несомненно перекопала нерестилища и, следовательно, снизила эффективность воспроизводства. Признаком более низкой численности горбуши было также дружное и раннее се созревание. Но когда допускаешь и более оптимистические оценки, от неуверенности никуда не деться. Появляются сомнения в нормальной работе трала, правильности выбранных горизонтов тралении и т. д. Одним словом, спокойным оставаться было трудно, а для меня просто невозможно.

На «ТИНРО» в это время мы уже шли по разрезам в океане южнее Командорских островов. «Профессор Кизеветтер» с трудом отремонтировали, но до конца рейса судно осталось «инвалидом» с 6-7-узловым ходом. в это время к северокурильскому району уже подходил «Профессор Солдатов», и я сначала не очень переживал за то, что одно судно не может работать в полную силу. Кстати, не могу попутно не добавить несколько слов относительно обстоятельств выхода «Профессора Солдатова» в море. Еще на переходе, когда «ТИНРО» на одной машине безнадежно медленно шел в Берингово море, из института сообщили, что «Профессор Солдатов» и «Академик Несмеянов» из-за отсутствия топлива, по-видимому, не смогут в рейс выйти вообще. Не хочу часто повторяться на одну и ту же тему, но я вновь обратился радиограммой в Дальрыбу к Ю. И. Москальцову с просьбой помочь, так как все наше дорогое мероприятие напоминало тыканье растопыренной пятерней в туманное пространство. Через пару дней оба судна вышли в море. Юрий Иванович, по-видимому, очень верил в наше предприятие, и Дальрыба сделала по нынешним временам почти невозможное. и когда я дал прогноз только на умеренные уловы лососей на Камчатке, мне было страшно неудобно. Доверие для меня всегда было чрезвычайно серьезной штукой, и не оправдать его, даже по объективным причинам, равнозначно моральной пытке. Главное же состояло в том, что мои оценки численности лососей не давали оснований для надежд на дополнительную квоту вылова, которую все ждали.

Все это создавало далекое от оптимизма настроение. Соответствовала ему и в основном промозглая туманная погода. Я с нетерпением каждый день ждал солнца, чтобы на закате и восходе попытаться поймать зеленый луч, который раньше, в прошлых плаваниях, не раз приносил удачу. Но на этот раз все надежды зависали в мороси и тумане. Невысокими были уловы лососей и в океанских водах Камчатки. Все шло один к одному. Завершающей здесь нагул нерки мы едва насчитали на сравнительно небольшой прогноз, данный по этой рыбе в КоТИНРО.

В сравнении с прошлыми годами встречалось мало птиц, это особенно удивляло и делало море непонятным. Было мало альбатросов и южных буревестников, они явно не спешили продвигаться на север, как обычно в это время года раньше. Совсем не попадался новозеландский пестрый тайфунник, который в прошлых рейсах фиксировался регулярно не только в северо-западной части Тихого океана, но и в Беринговом море. Суеверно думалось, неужели на этот раз увижу другого тайфунника — вестника несчастья, которого не было в удачном 1991 г.

Вообще численность морских птиц, особенно долгоживущих трубконосых, как правило, не подвержена резким колебаниям по годам. Значит, разговор в данном случае должен идти о крупном перераспределении, которое могут вызвать только значительные изменения в климато-океанологическом окружении. Я сам давно вещаю о смене климата, но с листа, прямо в море разобраться во всех следствиях этого не получается. Более того, когда наяву столкнулся с реальным проявлением этих самых перемен, они воспринимались почти неожиданными.

Пока мы закрывали разрезами прикамчатские воды, изрядно израсходовали топливо. а «Профессор Солдатов» к тому же вышел в рейс не с полным бункером. Впереди же было обследование обширного сахалино-курильского региона с необходимостью ухода в океан на несколько сот миль. Эту работу можно делать с различной дробностью. При наличном запасе топлива реальны были только редкие разрезы. а в таком случае очень неизбежны ошибки в расчетах количества рыбы. Когда я прозондировал в ТИНРО почву относительно добункеровки, мне ответили, что ситуация из-за дефицита топлива безнадежная. Было страшно неудобно, но я решил еще раз обратиться в Дальрыбу, правда, радиограмму начал с извинения за то, что не мог дать добавок к квоте вылова лососей в Беринговом море из-за их умеренной в этом году численности. На выходившем в тот же день из Владивостока танкере для наших судов было предусмотрено 450 тонн топлива! Было от чего подняться настроению, даже несмотря на то, что капитан танкера, как мелкий торгаш, «обсчитал» нас на 50 тонн.

В связи с бункеровкой мы все стянулись в одну точку, собираясь также обменяться собранными материалами. и когда из тумана выплыли силуэты двух, как капли воды, похожих на «ТИНРО» судов и столпившиеся у бортов люди стали шумно приветствовать друг друга, что-то торжественное показалось в этом моменте. Мы действительно выглядели внушительным отрядом. Ему доверено серьезное дело, для его осуществления, хотя и с трудом, но нашли солидные средства. Три современных неплохо оснащенных судна, на бортах которых было сорок научных сотрудников. а милях в ста вдоль Курильских островов с разрезами поднимался на север еще и «Академик Несмеянов». Там также около десяти тинровцев и несколько десятков квалифицированных ученых из многих академических институтов. Что и говорить — мероприятие по нынешним временам весьма солидное. Поэтому пронзительно хотелось достойно ответить не только научными данными, но и хорошими прикладными рекомендациями.

Подобные встречи в море всегда бывают дружелюбными, а когда суда расходятся, люди с хорошим чувством машут руками и взаимными гудками судоводители желают друг другу удачного плаванья. в таком настроении был и я. Правда, кольнуло немного обидой, что никто из моих коллег особенно не переживал за то, что мы в данный момент только формально были работоспособным отрядом. Я, конечно, готов был к тому, что при успехе экспедиции лавры будут общими. Если же неуспех, он будет мой, как руководителя проекта. Такова жизнь. а по-настоящему в строю был лишь НИС «ТИНРО», и это отчетливо стали понимать командиры и научная группа нашего судна. Горбуша же не ждала, быстро мигрировала, рассеявшись на огромных пространствах. Возникла реальная опасность недоучесть или, напротив, дважды учесть одну и ту же рыбу.

Удача никак не хотела повернуться ко мне, все складывалось пока плохо и, казалось, даже безнадежно. По-настоящему на ходу, как я уже сказал, был только «ТИНРО», а впереди неохваченная станциями и тралениями акватория в несколько сот тысяч квадратных миль, по которой широкой россыпью идут к берегам лососи. в копилку неприятностей добавился и драматический эпизод во время встречи нашей «эскадры». Пьяный матрос с «ТИНРО», перелезая с судна на судно через раскачивающиеся на зыби борта, свалился в воду и едва не был раздавлен. Встал вопрос о переходе в порт для сдачи бедолаги в больницу. к счастью, он отлежался, хотя долго приходил в норму.

Поставила новые вопросы и горбуша, на которой базируется лососевая путина на Сахалине и южных Курильских островах. Когда с тралениями из камчатского района мы спустились в северокурильские воды, сразу получили улов свыше сотни горбуш, правда, более чем в 300 милях от проливов в океане. По слабой зрелости гонад и крупным размерам была явно видна принадлежность ее к сахалино-курильским группировкам. Однако следующие траления оказались малорезультативными, хотя мы и находились на столбовой дороге миграций горбуши, если судить поданным прошлых рейсов. в холодном туманном море по особому веяло какой-то неуютностью. По-прежнему не было буревестников. Мало сглаживали это безнадежно пустынное окружение даже ежедневные встречи китов.

Не скрою, что временами я был в смятении, хотя окружающие этого не замечали, а на ежедневных перекличках с судами-напарниками я вообще пытался держать уверенный тон. в любое время суток контролировал ход тралений, следя за тем, чтобы трал верхней подборой шел по поверхности моря. Внешне все шло в напряженном рабочем ритме. Наедине же с собой спасение временами находил, мысленно уходя в воспоминания о том, что в это время бывает на берегу. Стояла вторая половина июля, когда буйно цветут липы. Закрыв глаза, представлял их копнообразные кипящие желтым кроны, расточающие медовый дурман и мягкий гул собирающих нектар пчел. Опять же мысленно, опустив глаза вниз от вершин деревьев и синего неба с белыми барашками облаков, я видел опушки и лесные поляны, горящие оранжевым заревом от цветущих купальниц с яркими малиновыми вкраплениями ирисов, а по окраинам весной выгоревшего кустарника нежно-розовые полосы и куртины иван-чая. Благословенная природа и ее создатель...

В это время подошел день рыбака. Было много поздравительных радиограмм. Поздравило нас и руководство московского ВНИРО и, хотя слова в послании из этого института были официально традиционными, по крайней мере, меня они тронули. Не вспоминало о нас только тинровское начальство. Такое случилось впервые. Я этого не ожидал, так как считал, что на данный момент на нас сделана определенная ставка. Ставка в том смысле, что на фоне ненаучного беспредела, захватившего институт в последнее время, наше мероприятие все же оставалось островком науки, от которого шли волны, в определенной мере поддерживающие былой авторитет ТИНРО. Этот внешне незначительный факт в общем-то вполне вписывался в ту нынешнюю девальвацию ценностей и потерю научного и нравственного потенциала нашего института. Так получилось, что в данный момент мы в очередной раз оказались среди группы японских дрифтеров, с которых бодро перекликались по короткой связи российские наблюдатели, радостно делившиеся впечатлениями о хороших японских уловах наших лососей и марках пива на этих судах. и на дальних волнах эфир нередко забивала нерусская речь, при этом по характеру звучания чувствовалось, что многие из се обладателей также находятся в российской зоне. Все это усиливало чувство разлада и неуютности в душе и неверие в то, что заблудшие и опьяневшие от свободы и освобожденные от страха и нравственного кодекса наши сограждане смогут в предвидимом будущем превратить Дальний Восток в цивилизованный регион России.

Не могу в связи с работой иностранных дрифтеров в наших водах не сказать еще об одном. в поверхностные сети, как известно, попадает много птиц, в том числе альбатросов. Ежегодно счет идет на сотни тысяч особей. Американцы давно по этому поводу бьют тревогу. По их инициативе еще в 1989-1991 гг. Генеральная Ассамблея ООН приняла три резолюции, в которых все члены международного сообщества призываются соблюдать мораторий на промысел сетями в открытом море. Оказалось, что наша страна до этого уровня еще не поднялась. Поразительна реакция на массовую гибель птиц, десятков тинровцев, участвовавших в дрифтерных рейсах. Ни у одного не дрогнуло сердце. Более того, наблюдалась какая-то веселая легкость при рассказах на эту тему.

И все же неудачи, как, впрочем, и успехи, не бывают постоянными. После добункеровки «ТИНРО» на хороших скоростях пошел по разрезам. в меру своего технического состояния включился в съемку «Профессор Кизеветтер». Но «Профессор Солдатов» по-прежнему работать не мог, правда, из города обещали с попутным судном доставить замену сломанной детали. Через неделю я смог дать на берег лишь очень ориентировочную информацию о количестве горбуши и характере будущей путины. Получалось, что к сахалинским и южнокурильским берегам также подойдет умеренное количество рыбы — в два раза меньше, чем в 1991 г., но несколько больше, чем в 1992 г. Полной уверенности в оценках, однако, не было, и особенно угнетало то, что мы не успели сделать ни одного траления в Охотском море. Я каждый день мысленно обращался к Небу за покровительством. и мои непрерывные ожидания перелома всей ситуации на какое-то время, наконец, начали сбываться. Установилась маловетреная погода, а если прилетал ветер, то он был только попутным. Подходившие от Японии циклоны заполнялись или куда-то исчезали. Также растворились на юге, не дойдя до нас, два тайфуна. у меня и на суше бывали моменты, когда в продолжительное туманное ненастье, как воздух, нужно было тепло и солнце. и вдруг это наступало, как чудо. Возникало состояние попадания в оазис, и подобные моменты затем долго помнились. Неправда, что у «природы нет плохой погоды».

Мы быстро шли по разрезам. Получив необходимую деталь для машины, наконец, включился в съемку «Профессор Солдатов», который «отрезал» авангард горбуши от сахалинского берега. «Прихрамывая», медленно, но верно добавлял каждый день по паре нужных точек«Профессор Кизевсттер». На «ТИНРО» я по-прежнему распределял повышенные нагрузки, и экипаж принимал их как должное для головного судна. Буквально за неделю была закрыта тралениями значительная часть южной котловины Охотского моря и прикурильских вод океана. На время наступило некоторое просветление и у меня. Я стал чувствовать горбушу, и вскоре смог сообщить в ТИНРО и сахалинским рыбакам о ней в миллионах штук и тысячах тонн.

На широте средних и южных Курильских островов уловы горбуши увеличились. Стало ясно, что в этом году слабо выражен ее поток через проливы северных Курильских островов, но южнее мигрировало вполне приличное количество. Бросились в глаза большие размеры рыб, что говорило о том, что сверх изобилия горбуши не будет. Насчитали мы ее около 150 тыс.тонн — количество, которое можно было оценивать как умеренное. Такое количество горбуши обещало довольно оживленную путину. к примеру, в 1991 г. при такой же съемке насчитано почти 300 тыс.тонн. Ясно было также, что путина и здесь начнется суток на десять раньше обычного.

Рыбаки восточнокамчатского района добились в этом году, судя по всему, очень высокого изъятия запаса горбуши, что, по-видимому, явилось определенным рекордом. Немало этому способствовало и то, что во время путины не было ни одного серьезного шторма. Надо думать, что и к самой путине, испытывая серьезные экономические трудности, рыбаки подготовились основательно, надеясь подправить свое положение дорогой рыбой. и все же сейчас я уверен: биомассу горбуши в море я несколько занизил. в американской зоне рыбы еще оставалось явно больше, чем предполагалось во время нашей съемки. Вообще-то это я чувствовал сразу, т. е. когда разрабатывал прогноз, но был уверен, что остающаяся в американской зоне рыба распылится по рекам севернее мыса Олюторского, где нет стационарных рыбалок. Однако я совсем тогда не предполагал, что в восточнокамчатский район может прийти некоторое количество горбуши из других регионов. а это обстоятельство, судя по всему, также внесло свой вклад в сравнительно высокий вылов горбуши в Беринговом море в 1993 г. Но об этом несколько позднее.

После того как была проведена оценка биомассы горбуши на путях се миграций к Сахалину и Курильским островам, представилась возможность сделать несколько разрезов к юго-востоку от Шикотана, т. е. в направлении, откуда летом подходят в южнокурильский район субтропические кальмары и рыбы — сайра, иваси, скумбрия, японский анчоус, японский лещ. Особенно хотелось получить уловы иваси, которая в последние два года быстро сокращала свою численность, в связи с чем уменьшались масштабы ее миграций в наши воды. Я, конечно, не рассчитывал на обнаружение серьезных скоплений этой рыбы, тем более что сбывались мои десятилетней давности предсказания на этот счет. Просто хотелось в последний раз увидеть ее живой на палубе в уловах среди других рыб и кальмаров. Была даже потребность какого-то символического запечатления ее в памяти. Ведь когда наступит очередная вспышка численности иваси, меня уже не будет на этом свете. а с этой рыбой связаны все же далеко не второстепенные моменты в моих исследованиях и даже в жизни.

Мы вышли в теплую воду, после холодных курильских туманов впервые открылось синее море. При хорошей видимости стало легче замечать китов. Здесь были только крупные самцы-кашалоты, но встречались они регулярно. Более того, в этом рейсе я увидел кашалотов больше, чем в предыдущие экспедиции вместе взятые. Кит этот действительно особый. Почти каждая встреча с ним проходила по одному сценарию. Сначала замечался выбрасываемый наклонно вперед кустистый фонтан. Если кит оставался на месте и фонтаны следовали один за другим — значит, кашалот только что поднялся с большой глубины, где он охотился за кальмарами, и теперь переводит дыхание. Если кит быстро шел по прямой, он, судя по всему, был в поиске. а последняя сцена встречи чаще всего выглядела так: кит на ходу вдруг изгибал спину и начинал плавно скользить почти вертикально вниз и на прощанье показывал огромные лопости могучего хвоста. Даже на порядочном расстоянии контрастирующая с морем черная «бабочка» кашалота впечатляет размерами. Глаз буквально физически ощущает страшную силу, заключенную в главном движителе кашалота. а если кит близко, то и без бинокля видны водопады воды, падающие вниз с необъятных лопастей его хвоста. Даже у сдержанного наблюдателя в такой момент появляется чувство восторга от восприятия мощи одного из самых совершенных животных.

В наиболее южной части района работ в уловах, как и ожидалось, стали встречаться сайра, японский анчоус, южные кальмары и японский лещ. Однако чувствовалось, что это лишь слабый авангард задержавшихся на юге субтропических мигрантов. Уже кончался июль, а сардины иваси так и не было. Наблюдая за птицами, я давно уже сделал вывод о том, что текущий год далеко не рядовой. Созревание горбуши было ранним, но другие сезонные биологические процессы в целом явно шли с большим запозданием. Мы уже дошли до японской рыболовной зоны, но по-прежнему очень мало было южных буревестников. Пропустить их я не мог, ведь поголовье этих птиц насчитывает многие миллионы. Совсем не встречались тайфунники, в том числе вызывавший суеверные опасения вестник несчастья. в это время мы должны были последний раз встречаться с «Профессором Кизеветтером», а местом встречи я определил район Шикотана. Мне удалось удачно спланировать наши разрезы так, что они одновременно были завершены южнее этого острова.

Когда «ТИНРО» подходил с юго-востока к проливу Шпанберга, отделяющего Шикотан от остальной части Малой Курильской гряды, вдруг одна за другой стали появляться стайки серого и тонкоклювого буревестников, тех самых, которых я весь рейс считал потерянными. а дальше, после того как судно зашло на мелководье и стало огибать искрящийся яркой зеленью в прорывающихся через клочья тумана лучах солнца Шикотан, мы на несколько часов попали в настоящее «море буревестников». Насколько хватал глаз на штилевой глади были видны похожие на длинные черные острова сидящие на воде тысячные стаи буревестников. Некоторые из них извилистыми лентами перемещались с места на место, а между ними, как паутина, рябили затихшее море птицы, летевшие россыпью. Раз за разом показывали спины и выбрасывали изящные тонкие фонтаны киты минке. Один из них был с ярко-желтой спиной. Не знаю, описаны ли подобные альбиносы в литературе. Такое же обилие буревестников и минке наблюдали с «Профессора Кизеветтера», который огибал Шикотан с противоположной стороны, где этот остров обрывается мысом с зовущим вдаль названием Край Света.

В подобных ситуациях для меня всегда было большим вопросом то, каким образом птицы и другие животные определяют характер экологической ситуации в том или ином регионе и передают информацию о ней друг другу. Судя по многолетним наблюдениям, десятки миллионов южных буревестников с конца апреля в мае переселяются в Северную Пацифику и уже весной и в начале лета их бывает много на огромных пространствах, начиная от вод Японии и пролива Лаперуза до залива Аляска и юго-восточной части Берингова моря. Нет никакого сомнения, что в заданное время и в этом году они прибыли в американские воды. Но задержка их до середины лета в водах Японии, при этом концентрированно в локальных участках, выглядели пока необъяснимыми, хотя как будто и вписывались в давно предрекаемые мною перестройки в экосистемах Северной Пацифики. Неожиданным и также необъяснимым представлялось и столь явное тяготение огромных масс буревестников к южнокурильскому мелководью. Покрывая съемкой обширные акватории океанских и охотоморских вод, мы во многих местах отмечали обилие планктона, молоди рыб и кальмаров. Буревестники об этом, наверное, не знали, а скорее всего, в их поведении отражалась неизвестная мне целесообразность. Так или иначе, но эти небезразличные мне трубконосые птицы помогли более ясно определиться в оценке сезонной фазы, в которой мы находились в данный момент. Стало ясно, что уже в ближайшие дни на эти богатые скопления планктона с юга выйдут из японской зоны косяки сайры, анчоуса и кальмаров. Хотя и в небольшом количестве, но, наверное, появится и иваси. Я уже обдумывал вариант дальнейших исследований, по которому оставшиеся по запасу топлива три недели можно посвятить детальному изучению этого южного сообщества. Тема эта, конечно, оставалась и остается важной, если учесть факт наступления периода перестройки пелагических экосистем от ивасевой эпохи к анчоусовой. Было важно собрать дополнительные данные и по поднимающимся по ночам в эпипелагиаль глубоководным рыбам.

В это время я получил две радиограммы, одна из них напрямую подсказывала новый вариант продолжения рейса. в другой радиограмме, подписанной дирекцией, была просьба морозить морского леща для лаборатории Ю. К. Ермакова, якобы для того, чтобы биологические анализы этой рыбы делать в лаборатории. Я сразу понял, что автором этой радиограммы был сам Юрий Константинович. в наиболее теплых участках прикурильских вод лещ в наших уловах действительно встречался, и ихтиологи анализировали его, как и прочих рыб. Зачем же его нужно везти во Владивосток? Все было, однако, очень просто. Я уже писал выше, что на базе лаборатории Ю. К. Ермакова два года назад организовывали коммерческое товарищество, или своеобразный рыбный базар, которым тогда заправлял Е. П. Каредин. Морской лещ считается одной из самых дорогих рыб, и, хорошо зная нравственный облик заказчиков леща, у меня были все основания думать, что им эта рыба нужна для спекуляции. в ответной радиограмме я высказал такое предположение и категорически отказался снабжать предавших науку новоявленных бизнесменов рыбой. а от леща нас увела другая радиограмма. Ее я получил от сахалинских рыбаков. Они благодарили за информацию о данных по численности и сроках подходов мигрирующей к их берегам горбуши. Одновременно они вежливо просили по возможности разделить определенную мной суммарную цифру запаса горбуши по популяциям и уточнить сроки подходов к конкретным районам. Запрос этот был далеко не праздным, так как от ответа на него должна была зависеть расстановка приемных мощностей. В то же время дать точный ответ на него было совсем не простым делом. С охотоморской и тем более с океанской сторон Курильских островов потоки горбуши, направленные к различным участкам сахалинского побережья, а также в южнокурильский район, налегали друг на друга, а о четких критериях для распознавания конкретных группировок говорить не приходилось. Используя данные нашей съемки о количественном распределении горбуши, стадиях ее зрелости и размерно-весовом составе, я в первом приближении вычленил рыбу, ориентированную по трем потокам — к северо-восточному и юго-восточному побережьям Сахалина, а также к южным Курилам. Полной уверенности в точности оценок, однако, не было, нужна была повторная съемка. Мне казалось, что, сопоставив материалы двух съемок, можно будет откорректировать границы потоков рыб, направляющихся к разным участкам побережий.

Пришлось оставить надежду на прощальную встречу с иваси. Была, правда, небольшая надежда в конце рейса еще встретить иваси в южносахалинских водах, куда ее в последние годы много заходило на нагул. в итоге мы снова повернули в курильские холодные воды, закрытые ватой плотных и давящих волю туманов. Возникающий при этом внутренний дискомфорт несколько сглаживался описанными наблюдениями за буревестниками, ставшими для меня как бы соприкосновением с той избранной и сугубо индивидуальной натуралистической привязанностью, которая всю мою жизнь предопределяла потребность служить делу познания этой особой группы вечных океанических странников, призванных быть и давно ставших символом морской романтики.

После встречи с «Профессором Кизеветтером» у берега как будто сошедшего с цветного слайда зеленого Шикотана с тралениями вдоль Курильских островов мы стали продвигаться на север. «Профессор Кизеветтер» вскоре после этого поплелся своим 7-узловым ходом домой. к сожалению, руководители экспедиции на этом судне и его экипаж еще раз подвели на завершающей стадии экспедиции. Чтобы получить больше валюты, они буквально застряли в Пусане, набирая валютные сутки. Обидно, что, сделав меньше других судов, они держались как герои-первопроходцы.

В строю оставался «Профессор Солдатов», который, пытаясь наверстать потерянное время, сейчас отмерял разрез за разрезом по южной котловине Охотского моря. Когда я сопоставил всю собранную при первой съемке информацию, то обнаружил, что наиболее зрелая горбуша накапливается не у юго-восточного побережья Сахалина, где располагаются ее главные нерестилища, а севернее мыса Терпения. Давая уточняющий прогноз, я предупредил рыбаков, что эта рыба уже готова к заходу в реки. Удалось определить и численность этого первого отряда рыбы. Все пошло по предполагаемому сценарию, и начало путины казалось безоблачным и подающим хорошие надежды.

Кое-что прояснилось и в океанологическом окружении на путях миграций лососей, в частности появились предпосылки для объяснения, почему горбуша не пошла в этом году через северокурильские проливы, где в прошлые годы она проходила в большом количестве. в районе северных Курильских островов сформировалась зона со сложной системой высокоскоростных течений, изобилующих круговоротами и фронтальными образованиями. в таких районах обычно ищут скопления пелагических рыб, но здесь все оказалось наоборот. Может быть, в данном случае решающую роль сыграло то, что через северокурильские проливы не прослеживалось так характерное для этого района поступление в Охотское море тихоокеанских вод, которые дают начало известному и довольно сильному Западнокамчатскому течению. Такая ситуация в системе течений была, несомненно аномальной, следовательно, она не могла не вызвать и больших биологических следствий.

Большие отклонения от привычной картины в распределении и количестве рыб, морских птиц и кальмаров, как мне казалось, не вписывались в обычную межгодовую изменчивость. Создавалось ощущение именно крупных перестроек в природе наших морей с вытекающими отсюда на перспективу различными последствиями. Я все больше убеждался в том, что ситуация напоминала события 40-50-х годов. и главное значение, кажется, имели не просто отклонения в температуре воды. Резких температурных аномалий мы нигде не встречали. Происходили, по-видимому, более общие ландшафтные изменения и отклонения, при этом чувствовалось, что имели место не во всем последовательные отклонения в фенологических явлениях. Раньше, например, созрела беринговоморская и сахалинская горбуша, но в обычном темпе шло дозревание ее курильских группировок. Задержка переселения в более северные воды буревестников, южных субтропических рыб и кальмаров свидетельствовала о запаздывании фенологических явлений. Но в это же время, когда прогрев вод только приближался к максимальному, за которым должно было последовать наиболее северное проникновение южных видов, на юг потянули поморники и другие северные птицы, по-видимому, предвещая холодный осенне-зимний сезон. За все годы моих плаваний я никогда не видел в открытом море в это время столько поморников. Ведь в начале августа в тундрах, где они гнездятся, жизнь бьет ключом и в разгаре бывает сезон размножения.

Откликнулись на происходящие изменения даже глубоководные рыбы. Уловы ночных тралений в этом рейсе стали не столь экзотическими, как раньше. Было меньше видов и ниже их численность. Много в этом плане должна добавить и обработка собранных нами планктонных проб, которая требует больше времени и усилий. Анализ всех подобных вопросов я оставлял на потом. Все это слишком серьезно, требует привлечения литературных данных и дополнительных наблюдений. а пока на первом месте стояла горбуша. Создавалось ощущение, что оба судна, точнее работавшие на них люди, к этому времени были в основном обращены в мою веру, и повторная съемка шла почти гладко. Не могу не сказать в связи с этим еще об одном важном, на мой взгляд, моменте. Из-за поломок судов и возникавшими в связи с быстрыми миграциями горбуши вопросами, мне приходилось в течение всего рейса буквально бросать «Профессор Кизеветтер» и «Профессор Солдатов» из участка в участок по причудливым траекториям. Общий замысел можно было видеть только на моей рабочей карте. Но я чувствовал полное доверие со стороны руководителей научных групп судов-напарников, и они без лишних вопросов принимали к исполнению ежедневные добавки к их маршрутам. Общая задача по-деловому захватывала не только научных сотрудников, но, я это чувствовал по настроению командиров своего судна, и в первую очередь капитана и стармеха, старавшихся до минимума сократить возникающие по ходу работ заминки.

Я боялся сглазить, но, кажется, вновь загорелся работой А. Ф. Волков, с которым мы уже не раз во время этого плавания говорили, как усилить наши исследования в дальнейшем и что нужно в первую очередь сделать на берегу для более глубокой обработки материалов. Заговорил о дальнейших исследовательских планах еще один ветеран — его гидробиологический коллега В. И.Чучукало. у него в последнее время также был резкий спад, и работал он только в рейсах; на берегу же уходил в состояние какой-то спячки или безразличия. Также приятно было, что появился настоящий рабочий азарт у начальника экспедиции на «Профессоре Солдатове» И. Ф. Мороза. Будучи квалифицированным океанологом, он буквально завял в последние десять лет. Не шла работа, и подводило здоровье. Кажется, в этой экспедиции, после большого сухопутного периода, в гонке за горбушей у Игоря Федоровича стало открываться второе дыхание. Все это радовало меня вдвойне. Мне было очень важно на фоне массового забвения настоящих исследовательских дел в ТИНРО в последние годы, о чем я писал в предыдущих главах, чтобы в поле моих научных программ функционировали квалифицированные специалисты из других подразделений института. Так можно поддержать комплексность исследований, а также сохранить научный островок на фоне нынешнего околонаучного биологического тинровского безбрежья. Кончится же этот беспредел, не может быть, чтобы общество не пришло к истинным ценностям по прошествии смутного времени. и тогда еще сохранившееся не фальшивое станет исходным для продолжения и развития былого научного тинровского поля, может быть, сыграет роль связующего звена между прошлым и будущим. При размышлениях на эту тему, особенно после кратковременных контактов наших судов, у меня поднималось настроение и по-хорошему хотелось работать, объединяясь на основе большого товарищества.

Через несколько дней, однако, ход рейса вернулся в свою тревожную и непредсказуемую колею. Хорошо шли по разрезам и «ТИНРО», и «Профессор Солдатов», по предвиденному мною и даже еще более раннему и дружному сценарию пошла горбушевая путина на Сахалине. Но закончив в это время повторную выборочную съемку на путях основного перемещения рыбы, я буквально с ужасом обнаружил, что в новых оценках была только половина первоначально оцененного объема количества горбуши. Ясно, что часть ее прошла в сахалинское прибрежье и даже в реки. Но явно не хватало еще почти 50 тыс.тонн. Все опустилось и стало холодным внутри. Ведь берег был ориентирован по первым оценкам. Потрясение было столь сильным, что я едва удержался на ногах. После этого я не мог говорить ни о чем, кроме как о горбуше. Невыносима была мысль о провале, особенно перед Ю. И. Москальцовым и В. Н.Акулиным, которые каждый по-своему доверяли мне и во всем шли навстречу при организации и проведении экспедиции. Я не допуская, даже предположительно, что при первой съемке запас был сильно увеличен. Все же съемка была довольно дробной, а методика тралений и учета неплохо накатанной. Возникло несколько рабочих версий. Сначала я склонялся к тому, что к Сахалину в недоступную для тралений прибрежную зону быстро прошло больше рыбы, чем я предполагал. Если так, то в ближайшие дни это отразится на промысловых уловах. Нет, дальше стало ясно, что большой добавки по этому сценарию не получилось. При первой съемке далеко в океане за сотни миль именно от средних Курильских островов мы учли порядочно крупной горбуши со слабой зрелостью. При повторной съемке в этот район из-за дефицита топлива мы не пошли, тем более что уже немного восточное Симушира уловы горбуши резко снижались. Мне показалось, что вся рыба уже подтянулась из океана. Вскоре, однако, начались сомнения, так как эта рыба при первой съемке была еще совершенно незрелой. Эти мысли сразу начали буквально раздваивать мой мозг. Много раз прокручивая мысленно ситуацию, я не отрицал и возможности того, что эта горбуша вообще ушла в другой регион согласно гипотезе М. К.Глубоковского о флюктуирующих стадах.

Последний раз встретившись с «Профессором Солдатовым», я ввел в курс моих предположений и сомнений руководителей научной группы судна, при этом мы договорились, что для свежести восприятия целесообразно поменять наши рабочие фланги, т. е. мы будем делать разрезы у Сахалина, а они — у Курил. Правда, топлива на обоих судах оставалось всего на неделю. Когда мы подошли с тралениями к восточному побережью Сахалина, первое, что здесь увидели, — это большую китайскую флотилию, которая промышляла минтая. Нет, это были не браконьеры. На мачтах у них развевались российские флаги. Ясно, что прямо в воде им была продана рыба и они исправно утюжили шельф, тем более что минтай здесь всегда держится на дне.

Последняя неделя работы оказалась более чем поучительной. Буквально на глазах из открытых вод быстро исчезала зрелая горбуша явно сахалинского происхождения. Не только в океане, но и почти по всей южной глубоководной котловине Охотского моря оставалась в основном не очень зрелая крупная рыба с преобладанием самцов, что свойственно именно для южнокурильской горбуши. Впервые за всю историю изучения лососей этого региона таким образом удалось расчленить в морс две группировки горбуши, считавшиеся довольно близкими. Факт этот более чем примечательный во всех отношениях. Интересным было и то, что южнокурильская горбуша заключительные этапы нагула проводит не только в прикурильских водах, но гуляет, по существу, до Сахалина.

Значение последнего факта будет еще оценено специалистами, но в данный момент я не радовался, так как при третьей съемке набралось только 30 тыс.тонн этой самой курильской горбуши, которая на днях должна начать заход в реки, главным образом Итурупа. Обо всем этом я информировал берег, самому же мне было жарко из-за частично потерянной рыбы. Беспокойство нарастало и в связи с тем, что при повсеместном уменьшении рыбы в большинстве районов открытого моря ее количество адекватно не добавлялось у Итурупа, где находятся основные нерестилища южнокурильской горбуши. Создавалось впечатление, что рыба куда-то исчезает, как здесь, так и у Сахалина.

Все планы хорошей концовки экспедиции оборвались как натянутая струна. Подошел тайфун, и хотя к сахалинским берегам он пришел ослабленным, вред лососевой путине, несомненно, принес, так как подошел он в разгар рунного хода. Экипажи обоих наших судов знали, что мы пытаемся последним усилием найти потерянную горбушу, поэтому, несмотря на крутую волну, продолжали тралить. Всю последнюю неделю ветер был встречный, мы быстро сожгли оставшееся топливо, но так и не смогли закрыть станциями и тралениями всю необходимую акваторию. На этот раз все мои обращения к всевышнему успеха не имели. и появившиеся описанные выше вопросы по горбуше продолжали интригующе и остро холодить мозг и душу.

Я не помнил другого такого плаванья, чтобы за все время не было ни одного ясного заката и восхода. Тучи и туманы, как под одеялом, держали почти весь наш путь. о зеленом луче не приходилось даже мечтать. Лишь однажды, когда мы уже работали в Охотском море, ночью вдруг очистилось небо, появились звезды и во всей красе спокойно и уютно зависла над морем луна, отражаясь чеканным серебром на темной воде. Я много видел лунных дорожек на реках и озерах и, конечно, в морских плаваньях. Но столь живописную и шевелящую душу картину помню только одну, когда плавал в 1988 г. также в Охотском море на «Млечном пути». с надеждой на солнечный рассвет и опять же на зеленый луч я стал ждать утра, но очередная полоса тумана еще до рассвета снова закрыла небо. Неужели обязательно такой должна быть смена природных эпох, которую я сам прогнозировал еще десять лет назад? Неудача, став хозяйкой положения, временами даже, как мне казалось, куражилась. в последний день, когда по топливу «ТИНРО» еще мог тралить, мы зашли в залив Аниву. Вдруг прорвалось солнце и стало тепло. Сделав в заливе восемь тралений, мы не поймали ни одной горбуши. Снова можно было гадать: или она во время тайфуна вся зашла в реки, или какая-то ее часть адаптируется к распресненной от половодья прибрежной зоне моря. Зато в каждом трале были крупные сельдевые акулы. Правильнее сказать, что уловы состояли исключительно из акул. Они привыкли за последние годы приходить в воды южного побережья Сахалина за косяками иваси, но на этот раз также остались ни с чем. Лишь в одной из них была горбуша, желудки остальных были пустыми. Вода в заливе Анива и проливе Лаперуза на поверхности достигала 15° и выше. При такой температуре могли бы встречаться и субтропические, и умеренные виды рыб, и, конечно, иваси, но пелагиаль была пуста. На встречу с горбушей в море в будущем я надеюсь всерьез, ну а увидеть последний раз иваси так и не удалось — видно, не судьба. Впервые за все годы я не видел в проливе Лаперуза дельфинов. Понятная тревога в душе, непонятное тревожное ожидание или звучание в природе. с таким настроением была поставлена последняя рабочая точка, и мы покинули Охотское море.

Для прояснения ситуации с горбушей надо было ждать окончания. путины. При всех объективных обстоятельствах я не мог не чувствовать и свои проколы. Главное же состояло в том, что я оказался не готов к нестандартной ситуации. в 1991 г. я проводил такую же экспедицию и вернулся победителем. Во многом благодаря своевременным оценкам тогда смогли взять рекордный вылов лососей. Ловили же в том году родителей нынешней горбуши. Их потомство в этом году в известной мере взяло у меня реванш.

Когда мы шли по Японскому морю, я получил дополнительную информацию о ходе путины. На Сахалине горбуша по-прежнему шла слабо. Но слабее ожидаемого протекала путина и на южных Курилах, куда опять же в самый неподходящий момент подошел очередной тайфун. к этому времени успели обработать и обобщить часть собранных нами данных по океанологическому и гидробиологическому фону, а не остывший еще от горбуши мозг пытался по пунктам выстроить цепь объяснений произошедшего на театре лососевой путины. Точнее, не лососевой, а только горбушевой, так как по другим лососям все вышло как бы по плану.

После обработки данных океанологических съемок стало ясно, что в этом году действительно сильно изменилась циркуляция вод, это вызвало перестройку водных ландшафтов, определяющих общий фон обитания рыб. Горбуша, судя по всему, несмотря на свою экологическую пластичность, среагировала на это. Часть ее почти наверняка ушла в другие районы. к слову, в этом году более высокий по сравнению с прогнозным вылов ее был не только в Беринговом море, но и на севере Охотского моря. Несомненно, какое-то количество рыбы могло пройти и южнее Курильских островов — на Хоккайдо.

По литературе знаю, какими неожиданными для всех оказались изменения в природе и условиях рыболовства в начале 40-х годов. Сейчас похожий ход событий я ждал, и кардинальный перелом в климатических и биологических явлениях предсказывал еще десять лет назад. Мои взгляды на этот счет разделяли в последние годы многие работавшие со мной коллеги. Можно сказать, что все мы чему-то научились, и в этом также можно видеть основания для надежд на будущий прогресс рыбохозяйственной науки. По крайней мере, мы не прибегаем сейчас к различным мистическим объяснениям аномалий, что было характерно для учителей моего поколения. а кроме того, всегда считалось, что неплохо учат и поражения. Думаю, что прошедшая экспедиция подтвердит эту истину. Во всяком случае, я уроки из неудачи собираюсь извлечь сполна.