ПО ШАТКОМУ МОСТИКУ БУДУЩЕГО

Двести с лишним лет назад на Командорских островах русские мореплаватели столкнулись с удивительным животным — монати, или морской коровой. Ее мясо пришлось по вкусу даже самым разборчивым.

День 21 мая (1 июня н.с.) 1742 года, когда был начат промысел морских коров, открывал эпоху их истребления. Хотя какая эпоха: буквально за четверть века животное исчезло, и человечество потеряло великолепную возможность создания морского животноводства и получения отличного мяса, не уступающего по вкусу лучшим сортам говядины.

Ну а тихоокеанскую олюторскую сельдь все-таки удалось попробовать многим из ныне живущих. Ее было так много, что она ржавела в магазинах от Камчатки до Закарпатья и от Мурманска до Кушки... А сегодня этой сельди нет. Потому что ее было слишком много. И ловили, не жалея...

Миллионы центнеров выгребались из бездонных карманов Посейдона, и как песок сочились эти богатства меж пальцев.

В коровьей и селедочной беде есть общее: ту и другую погубили по одной причине — людей не волновало будущее.

В 1909 году генерал-губернатор Приамурского края Унтербергер дал телеграфное «добро» предложению администрации Командорских островов — перейти на промысел самок котиков:

«По мнению Приморского губернатора разрешение Камчатскому Обществу текущем году убоя 4000 холостых маток представляется возможным так как по донесению Командорского уездного начальника последние годы за недостатком секачей часть маток остается неплодотворными... уменьшение промысла отзовется вредно на благосостоянии жителей».

И вот промысел 1909 года. На острове Беринга забито 927 холостяков, 1157 самок. На острове Медный — 1955 холостяков, 1772 самки. Конечно, это был мизер по сравнению с тем, что творили в море добытчики-хищники. Но это было и последней каплей...

16 сентября 1910 года. Уездный начальник Командорских островов Сокольников сообщал губернатору Камчатки: «...Привал морских котиков на Командорских островах был с.г. значительно меньше прошлогоднего. В настоящее время лежбища почти пусты...

Старых маток, которых был еще запас в прошлом году, уже почти нет, а потому, если продолжить убой маток до разрешенного количества в 4500 шт., мы рискуем идти очень быстрыми шагами к полному истреблению здешних котиковых лежбищ...»

Но было уже поздно. Зоолог Евгений Суворов, присланный департаментом земледелия для ревизии котиковых стад на Командорах, сообщал в том же году: «И лежбища, и стада морских котов совершенно разорены... Столь резкое падение промысла находит себе объяснение в непомерно высоком бое, который производился без особого хозяйственного расчета как на берегу, так, в особенности, на море... должен быть объявлен запуск (запрет. — С.В.) на 5-6 лет».

И вот итог — в 1911 году на лежбищах Командорских островов было всего 9 тысяч зверей. Это была катастрофа!

...Прошло 60 лет. Запасы котиков восстановились. Чем не поле деятельности для плановиков вала, не повод для премий начальству в связи с праздничным перевыполнением добычи котиков?!

Из рассказа бывшего районного инспектора Камчатрыбвода по Алеутскому национальному району, впоследствии заместителя начальника Камчатрыбвода Валентина Евгеньевича Пинигина:

«... мне удалось обобщить данные по промыслу. Вывод получался такой: частоту отгонов, начальные и конечные сроки промысла необходимо сократить, прирост добычи — уменьшить. Несоблюдение этих мер уже сказывается на темпах воспроизводства и может привести стадо командорских котиков к глубокой депрессии. Что касается промысла котиков в текущем году, то превышение научно обоснованных норм добычи животных, даже в порядке исключения в течение одного сезона, неизбежно обернется впоследствии большими потерями...

Познакомил с выкладками научного куратора лежбища Геннадия Александровича. Он выразил сомнение:

- И ты полагаешь, что можно предотвратить продление промысла? Вряд ли! По телефону же руководству всего не объяснишь, в телеграмме — тем более...

На попутном вездеходе я добрался до райцентра и рассказал все руководителям района. Решение о запрете промысла поддержки не нашло. Более того, мои действия были расценены как «срыв мероприятий по подготовке к юбилею».

Командорский инспектор проиграл этот бой... И не он один...

Инспектор Восточно-Камчатского рыбоохранного района Тихон Алексеевич Рубинский писал в годовом отчете за 1950-й год: «На основании выводов, сделанных (и прилагаемых к данному отчету) из сводной таблицы вылова лососевых пород за 19 лет в Камчатском заливе и реке Камчатке, прихожу к следующим заключениям:

I. Запасы красной в бассейне реки Камчатки с каждым годом становятся все меньше и меньше, о чем красноречиво свидетельствуют уловы последних трех лет, при этом следует отметить, что орудий лова — ставных неводов — в эти годы в Камчатском заливе даже больше, чем в прошлые — 1943-1947 годы, а количество орудий лова в реке Камчатке за последние три года увеличилось почти вдвое, но, тем не менее, уловы в общих цифрах как по заливу, так и по реке снизились.

Говорить о неустойчивых запасах лососей — это значит, что не только японцы занимались хищническим ловом с 1917 по 1941 год включительно, но и наши госкомбинаты, рыбацкие артели как в годы войны, так и в послевоенные годы, вплоть до отчетного 1950 года, производили лов далеко не по-хозяйски, благодаря исключительному покровительству районных и областных работников и нередко даже работников Министерства».

Но в ответ на такую озабоченность Т. А. Рубинского о будущем рыбного края ответработники заявили: «Если будете тормозить лов рыбы колхозникам в устье реки Камчатки, отдадим под суд. Мы здесь олицетворяем волю партии и не позволим, чтобы какая-то там мелкая пешка от рыбнадзора встала на пути выполнения государственного плана».

На сессии райисполкома ему устроили форменный разгром и обвинили во всех смертных грехах. Ругали, грозили, пока не вмешался замминистра рыбной промышленности Сухорученко и не запретил промысел в устье. Даром, понятно, все это не прошло —  инспектору предложили подумать о заслуженном отдыхе...

Прошло тридцать пять лет. И все повторилось... Столь же неравный поединок с районными властями пришлось выдержать инспектору Усть-Камчатской районной инспекции рыбоохраны (Восточно-Камчатский рыбоохранный район был разделен на три — Мильковский, Усть-Камчатский и Ключевской) Олегу Гавриловичу Кириченко.

В 1985 году в реки Западной Камчатки не пришла на нерест горбуша. Это было не просто ЧП: из шестидесяти тысяч запланированных к вылову тонн было поймано — с великим трудом! — лишь три тысячи. Под угрозой срыва оказывался план всей области — и здесь лосось всему голова, а горбуша давала заветную цифру по добыче, как наиболее массовый вид.

- Что же делать? — этот вопрос задавали все.

- Ловить! — таков был ответ. — К черту лимиты! Тут пятилетка горит. Народ кормить надо. Даешь план — и баста!

И дали. В два-три раза переловили по всей Камчатке в тот год чавычу, кижуча, кету, нерку.

Единственный, кто тогда попытался было защитить лососей, был Кириченко. В устье реки Камчатки было оформлено протоколов о нарушениях Правил рыболовства больше, чем по всей области. Но рыбаки, по указке сверху, не слушали распоряжения райинспектора, не считались ни с чем, как это было заведено здесь до Кириченко: ловили, не соблюдая границ рыболовных участков, увеличивая чуть ли не в два раза длину сетей, то есть делая все возможное, чтобы вычерпать как можно больше драгоценного лосося, пока рыба не пришла на нерестилища, чтобы продолжить род.

Ну и, как у нас тогда было принято, по правдоискателю Кириченко ударила печать. Против рыбинспектора возбудили уголовное дело, подняли вопрос о возможности его работы в органах рыбоохраны, даже о членстве в партии. Но Кириченко на попятную не пошел.

Камчатрыбвод — Камчатское бассейновое управление по охране и воспроизводству рыбных запасов и регулированию рыболовства — вынужден был обратиться за помощью в ЦК КПСС...

Трудное это дело —  быть настоящим хозяином богатств Океана, этой кладовой человечества.

Хотя суша дает сегодня землянам 99 процентов всей пищи, а океан — пока лишь только 1 процент, но этот процент вбирает в себя четверть всего живого белка из продовольственного арсенала Земли. И доля этого белка, извлеченного из недр океана, будет с каждым годом возрастать. При этом самая биопродуктивная часть Мирового океана — Охотское и Берингово моря, то есть камчатский шельф. Поэтому сегодня Камчатка стоит на четвертом месте по производству пищевого белка среди крупнейших животноводческих регионов бывшего Советского Союза.

Но в настоящее время доля извлеченного из океана белка возрастает в основном за счет малоценных в пищевом отношении, но массовых по изъятию видов — минтая, мойвы, иваси, путассу. Поэтому в планах рачительного хозяина должно быть увеличение этой доли за счет восстановления и стабилизации численности ценных пищевых пород рыбы — трески, сельди, камбалы, палтуса, лосося, за счет «урожаев» с океанских «огородов» — устричных и мидиевых ферм, а в будущем — за счет создания культурных океанских пастбищ морского животноводства.

Возможно, прав был Жак-Ив Кусто, говоря: «Рыболовство, может быть, сохранится в грядущем столетии как развлечение, но как промысел оно исчезнет. Вслед за пресноводной рыбой морская будет разводиться на фермах». Эта мысль, понятно, продиктована недоверием знаменитого ученого к возможностям рационального ведения рыболовного хозяйства и получения высоких результатов рыболовства при одновременном сохранении рыбных запасов.

Но, тем не менее, именно рыболовство на рациональных основах — это тот мостик в будущее, по которому человечество постепенно перейдет к культурным формам хозяйствования и в конечном итоге — к морскому животноводству.

И как бы мы не относились к происходящему, основы будущего рыболовства закладываются уже сегодня в довольно сложных условиях ломки как самого традиционно сложившегося рыбопромыслового хозяйственного механизма, так и психологии целой профессии, аппарата управления народным хозяйством независимо от государственного строя, политических и прочих амбиций...