ТРОЕ В ЛОДКЕ, НЕ СЧИТАЯ ДОЛГОВ

 — Андрей, когда ты начал рыбачить?

Четыре года назад. Собрались мы, трое друзей, все бывшие рыбаки, отработавшие в море больше десятка лет, и решили построить свой корабль. Заняли денег, купили дюралевый корпус судовой спасательной шлюпки... В общем, начинали втроем, а через месяц я остался один на один с долгом и необъятным фронтом работ. Но я все-таки спустил бот на воду в середине августа, а к сентябрю умудрился и лимиты на рыбу получить, хотя в то время их выдавали в Москве и перераспределить их в течение года было практически невозможно.

Понятно, что к середине октября я с долгом рассчитаться не смог, пришлось продать гараж и машину.

 — Но, наверное, на следующий год вернул свои деньги?

 — Может быть, и вернул бы, если бы какой-то умника областной администрации не удумал боты, занимающиеся рыбалкой, перевести из ГИМСа в рыбный порт. Мол, все рыбаки должны быть под одной крышей. А в порту требования — что к БМРТ, что к моему корыту — одинаковые, должен быть определенный перечень снабжения, технических и спасательных средств. Нужно было покупать ПСН-6, аварийный буй, который стоит тысячу баксов, и много еще чего, что и на палубе у меня не уместилось бы.

 — Ну и что, купил буй?

 — Нет.

 — И в море не ходил?

 — Ходил, правда, поздно я разузнал, что нужно делать. Умные люди эти проблемы решили гораздо раньше.

 — Скажи, Андрей, тяжело получить лимиты на рыбу? Трудно пи вообще начать свое дело, подобное твоему? Наверное, после выхода в свет закона «О прибрежных территориях» таким, как ты, открыта широкая дорога?

 — Ну-ну! Попробуй где-нибудь сослаться на этот закон. У нас только на бумаге все просто и все нам должны. На самом деле ты нигде и никому не нужен. Государственному чиновнику плевать, что он живет на налоги, которые ты платишь. Ему и на тебя по большому счету плевать. Как мне одна милая дама в рыбводе сказала: «Моя б воля, я бы вам вообще никаких лимитов не выдавала. Надоели, ходят и ходят!» И так везде, куда ни сунься.

 — А что, много налогов платить приходится?

 — Давай об этом не будем. У меня расходы большие, так что прибыль получается минимальной.

 — И что, так ни от кого никакой помощи и нет?

 — Не смеши ты меня. Какая помощь? Того и гляди, чтобы ни задвинули тебя, ни закрыли. Три года я пыжился, во всем себе и семье отказывал, думал — прикуплю себе пароходик получше. Ты же видел мое корыто, на нем незнающий человек и от берега отойти боится. А тут — бац, 17 августа, и опять новый баркас стал недосягаем, как горизонт. Прослышал я, что по какой-то американской программе дают кредит до десяти тысяч долларов. Попытаюсь, думаю. А меня, конечно, только и ждали — нигде и слушать не стали.

Фонд поддержки предпринимательства в бывшем «Холкаме» организовывает местную ВДНХ. Понятно, что этой самой ВДНХ у нас на Камчатке только и не хватает у нас нет предпринимателей — производителей, нуждающихся в деньгах.

 — В этом году как рыбачилось?

 — Прихожу весной в областную администрацию за лимитами, а мне говорят: «Только через рыбный рынок».

Думаю: «Это что за новшество?» Пошел, познакомился. Вроде ничего мужики показались. Они у меня рыбу собирались покупать по 3 рубля 60 коп. (в прошлом году я сдавал по 3.50). Обещали стоянку, машину, парамушки...Я, дурень, и обрадовался. Со сдачей всегда были заморочки, особенно во время хода горбуши. Я у них еще спросил, как они подстраховывались на время хода красной. В это время мой терпуг никому не нужен. Мне сказали, мол, не волнуйся, у нас все подстраховано, только рыбу вези.

Привез. Первый раз их технолог постеснялся везти мою рыбу на завод — мало, мол (было где-то около 300 килограммов). Во второй раз привез полтонны, и... пришлось полдня возить ее, раздавать бесплатно матросам на кораблях — нашли в моем терпуге колянусь (червячок такой) и принимать отказались. Я, было, возмутился, у нас же договор есть. Но мне вежливо дали понять, что я могу идти на все четыре стороны.

Пришлось самому искать сдачу. И нашел завод, где у меня рыбу принимали по более высокой цене, машину присылали, туда, куда я говорил, и тогда, когда мне было нужно.

Потом, когда прошла горбуша, пошли мне с рыбного рынка грозные письма, мол, почему не сдаете рыбу, у нас же договор... и так далее. Рейды устраивали, пресс-конференции. И везде говорят, мол, мы хорошие, а они все подлецы, браконьеры, не хотят нам рыбу отдавать. А у нас все под контролем и все культурно. Только молчали почему-то, где они были в июле, во время хода горбуши.

 — Какую ты рыбу ловишь?

 — Терпуг.

 — И где?

 — У мыса Опасный.

 — Далеко это?

 — На моем корыте три часа шлепать.

 — А много народа там рыбачит?

 — В этом году — как никогда. В будни: двадцать-тридцать ботов, в выходные — до пятидесяти.

А лицензии есть от силы у половины. В этом году уже стали возникать проблемы с добычей — рыба время от времени пропадала, никогда такого не было. При таком прессе терпуга там изведут за ближайшие год-два.

 — И чем потом заниматься будешь?

 — Поживем — увидим.

Что за люди рыбачат на ваших баркасах? Моряки или так, любители?

Моряков в нашей компании — единицы. Стоит какому-нибудь парикмахеру побывать у мыса Опасный, какой тут же загорается идеей промышления добычи рыбы. Самые настырные покупают-таки боты и начитают рыбачить. Меня одна тетка недели две доставала. Как ошвартуюсь на сдачу — она тут как тут, все высматривает, выспрашивает, вынюхивает. А потом, глядь, купила какой-то старый «рукомойник», и ее муженек там командует. Муженек, как и она, судя по разговорам, море видели исключительно с берега. Понятно, что никаких лимитов у нее не было.

 — И много таких?

 — Боюсь соврать, но, по-моему, больше половины.

В общем-то, я знаю ребят, которые не один год уже рыбачат без всяких лимитов и совсем не чувствуют себя в чем-то ущемленными.

 — А как же рыбвод?

 — Прямо все тебе расскажи. В какой стране живем?

Я тебе сейчас расскажу случай, который год-два назад произошел с моим знакомым. Зашел он в одну бухту здесь недалеко от города. Не буду говорить в какую, уж очень меня об этом мой знакомый просил. Зашел посмотреть просто, как возможное укрытие от шторма. Подлетает к нему какой-то то ли военный, то ли гражданский катер, берет его на абордаж, и моего знакомого вытаскивают из бота несколько вооруженных людей. Знакомый мой, понятно, ошалел от страха — ему даже в буйные юные годы никогда пистолет в лицо не совали и не стреляли над ухом даже в милиции. И вот его бросают в темный, холодный трюм катера, и он там всю ночь трясется от страха и холода. Мой знакомый всерьез решил, что пришел его смертный час.

Утром его из трюма вытащили, уже не били, а все допытывались, с какой целью он заплыл в бухту, куда заходить запрещено. И не трясет ли он их крабовые порядки. Мой знакомый сначала не поверил услышанному  — чтобы краба добывали почти под самым носом у всех областных инспекций — этого не могло быть. Но потом он своими глазами видел, как рыбаки обрабатывали порядки и вытаскивали ловушки, полные камчатского краба. Этот вид краба в Авачинском заливе не разрешали добывать никогда.

Моего знакомого все-таки отпустили с миром, наказав напоследок больше не соваться в эту бухту ни под каким предлогом. Он и не суется до сих пор. Вот так у нас и бывает: если нельзя, но очень хочется, то можно. Попробовал бы я где-нибудь крабовый порядок выставить, так и отобрали б, наверное, все, что можно.

Меня рыбвод останавливает и трясет за каждую недостающую бумажку. А военный катер свободно проходит без всякой задержки. Я привожу от пятисот килограммов до тонны, а вояки 5-8 тонн. И ходят они в любую погоду, мичман выставит на палубе двадцать моряков, они и рыбачат от зари и до зари. Восемь же тонн, даже если сдать по четыре рубля за килограмм, — уже 32 тысячи. И так каждый день, все лето. Прикинь, сколько это «бабок»?

На Опасном не один такой катер рыбачит, и я не видел и не слышал, чтобы кого-нибудь из них ловили. Зато меня плющат и в хвост и в гриву, и по поводу и без. И если просто штрафуют без конфискации улова, то делают вид, что оказывают тебе великое снисхождение...

— Ну и какие впереди перспективы?

— Попробую все-таки кораблик получше себе как-нибудь сладить. Сейчас с этим полегче стало — появилось много желающих на мою рыбу. И деньги дают, и пароход найдут, если нужно, — лови только.

-Думаешь, это дело перспективное?

— Конечно, только заниматься им надо профессионально. Море дилетантского подхода не любит.

— А если лимиты не дадут?

Не хотелось бы, конечно, но придется браконьерить. На берегу сидеть не буду. Я в этом году впервые почувствовал себя на боте хозяином, потому что смог людям нормально платить. Так в конце путины, веришь, очередь была на мой бот. И мужики обо мне говорили: «Хозяин!» — уважительно так. Приятно, черт возьми.