САХАЛИНСКИЕ ПИСЬМА N 94 от 03 ноября 2000 года.
Чистое море лучше
грязных денег!
Дорогие друзья!
Представляем вашему вниманию статью — интервью с заместителем
председателя
Счетной палаты РФ
Юрием Бодыревым. Первая часть статьи не имеет отношения к вопросам
освоения нефтяных запасов сахалинского шельфа,
однако далее следует весьма актуальный материал — рассказ простым
доступным языком о главных недостатках сахалинских
СРП и прямых опасностях для России, проистекающих из этих соглашений. В
том числе и опасностях для окружающей среды.
Важным является то, что мнение это более чем обосновано — подпись
Ю.Болдырева стоит под знаменитым докладом Счетной
Палаты, подготовленным в марте 2000 г. по результатам проверки
исполнения
сахалинских СРП. Любителям длинных
нефтедолларов трудно будет назвать эту статью дилетантскими нападками.
В
ближайшее время мы планируем начать рассылку
этого доклада.
Удачи!
Дмитрий Лисицын.
РОССИЙСКИЕ ВЕСТИ
18—24 октября 2000 г.
Коррупциометр Болдырева зашкаливает
На этой неделе Госдума приступит к обсуждению внесенного Сергеем
Степашиным законопроекта, главная суть которого —
выведение Счетной палаты из подчинения парламенту и переподчинение ее
президенту. Оправдано ли такое предложение,
насколько оно логично? Корреспондент «РВ» беседует с заместителем
председателя палаты Юрием БОЛДЫРЕВЫМ.
— Юрий Юрьевич, в какой мере сегодня Счетная палата выполняет свое
предназначение?
— В той, в какой представляемая нами информация востребована обществом.
Если оно опирается на эту информацию, а не судит
о политиках только по их самоотчетам, значит, работаем не зря. Если оно
смирилось с мыслью, что в России все и всегда
воруют, значит, такие цивилизованные институты, как суд или Счетная
палата, не востребованы.
Сейчас, независимо от того, хороший у нас президент или плохой, важно,
что парламент его абсолютно поддерживает, а
потому менее интересуется независимой информацией о работе
исполнительной власти. Для демократической схемы лучше, чтобы
был независимый придирчивый заказчик в лице парламента.
— Инициатива, с которой вы вышли на парламент и которая содержит
предложение о наделении палаты дополнительными
полномочиями, вызвана малой результативностью вашей работы?
— Наша работа, напротив, очень результативна в плане информирования
общества о невиданных в мире злоупотреблениях со
стороны власти. А вот результативность деятельности правоохранительных
органов практически нулевая. Вспомним хотя бы
историю с кредитно-залоговыми аукционами. В 95-м году, когда не хватало
денег на зарплату учителей и врачей,
правительство находит возможным кредитовать банки из «временно свободных
средств» на общую сумму в 600 млн. долларов.
Потом оно тут же берет эти деньги у банков назад, но уже в виде займа
под залог стратегической собственности — «Юкос»,
«Норильский никель» и т.д. И, заметьте, никто до сих пор не сидит.
Что касается полномочий, то если бы мы попросили себе право казнить и
миловать, это было бы неправильно. Счетная палата
уже который год требует иного — чтобы ни у кого не было монополии на
иски в судах в защиту государственных интересов. Не
только у прокуратуры, но и у парламента, и у депутатов и их фракций, и,
разумеется, у Счетной палаты должно быть это
право.
Еще один вопрос, который мы ставим, — о подконтрольности государству
Центробанка. Если у нас деятельность всякого
госоргана, наделенного распорядительными функциями, подлежит контролю,
то и ЦБ не должен составлять исключения. Пусть не
палата, но тогда какой-то иной независимый орган должен иметь право
проверять его работу, как, например, конгресс США
вправе это делать через Главное счетное управление (аналог Счетной
палаты) применительно к федеральной резервной системе.
Что касается создания региональных подразделений Счетной палаты, в
последнее время есть определенное укрупнение
федеральных исполнительных органов в регионах. Логично и палате
создавать свои подразделения по семи укрупненным округам.
Но параллельно, к сожалению, поднят ряд вопросов, касающихся механизма
формирования и функционирования палаты. Например,
кому она подотчетна — парламенту, как сейчас, или президенту?
Формируется ли она самостоятельно или же с участием
исполнительной власти? Лично я считаю нашу нынешнюю независимость
огромным достижением. Еще раз подчеркиваю —
безотносительно к тому, кто является президентом страны.
— Вы ведь знакомы с Путиным. Вы полагаете, он готов пойти по пути
наведения в стране порядка?
— Если бы те, кто его, как нам кажется, ставил, считали его стремящимся
действительно навести в стране порядок, они бы
нашли кого-нибудь другого. Но если он, как разведчик, сумел их
перехитрить, у нас есть шанс для оптимизма. Если он и
впрямь начнет наводить порядок, все честные люди готовы будут подставить
ему плечо.
— И, думаете, для него тогда победить коррупцию будет реально?
— Безусловно. Есть примеры. Например, в Сингапуре Ли Хванчжи сделал-то
всего две вещи. Вот мы любим повторять насчет
презумпции невиновности. А ведь она должна существовать для граждан, но
не для чиновников. В их отношении в Сингапуре
был применен обратный принцип. И отпала нужда доказывать, что чиновник,
который «забылся» и перевел деньги не туда, еще
и в карман что-то положил, или что принявший от кого-то ценный подарок
«расплатился» за него госзаказом. Уже самих этих
фактов стало вполне достаточно, чтобы отстранить от работы или даже
упечь за решетку.
Ну и второе: Ли Хванчжи ввел высокую зарплату для госслужащих. Так,
премьер вполне официально получает около миллиона
долларов в год. Ему и его ближайшему окружению невозможно дать взятку.
Вот почему коррупции, как массовой работы власти
против национальных интересов, в Сингапуре нет. Кстати, получив
независимость в 1965 году, он был одной из беднейших
стран. К 1992 году одни только свободные валютные резервы этого
города-государства превысили весь бюджет России,
И вернемся в Россию. В проекте бюджета-2001 записано, например, что
правительство самостоятельно определяет порядок
выделения безвозмездных и безвозвратных ссуд предприятиям различных
форм собственности — статья 108-я. Надо переводить
на русский язык? Если эта норма сохранится, ни к чему будет искать
чьи-то швейцарские счета. Зачем рисковать, под статью
лезть, когда можно абсолютно законно (!!!) перевести бюджетные деньги в
любую лавочку?
— А вам лично никогда не предлагали взятку?
— Уже очень давно — нет.
— А насчет угроз как?
— Нет, прямых не было. Но инспекторов наших пытались запугивать.
— По роду своей работы вы знаете о всевозможных махинациях больше, чем
кто-либо еще. Но была ли такая афера, что и вас
заставила удивиться?
— Думаю, это те 9 млрд. долларов, которые были противозаконно изъяты
правительством из федерального бюджета в 1995 году,
как «компенсации в связи с отменой таможенных льгот». Это треть всех
бюджетных ресурсов. До сих пор никто не в тюрьме,
хотя все виновные известны. Из последних случаев, безусловно, Эрмитаж.
Здесь махинации имели место не только в сфере
искусства. Например, заключались договора с некими фирмами на уборку
помещений, накладные расходы на которые дошли до
1500%. Фирма, естественно, ничего не убирает, а нанимает субподрядчиков,
которых в действительности... физически не
существует. Стандартная схема слива денег. По этому делу тоже никто не
сидит, хотя проверки завершены еще в феврале. В
одном из актов, например, было указано на подделку конкретного
экспоната.
И тут же пришел ответ из МВД: подделок не
обнаружено. Но тогда судите нас: зампреда, аудитора, того инспектора,
который якобы оклеветал руководство музея.
— Накануне очередных выборов на Сахалине соперники много обсуждают
хорошо знакомую вам тему соглашений о разделе
продукции. Но вот парадокс: документа, вызвавшего столько споров,
практически никто не видел. Его нет в открытой печати,
в библиотеках, даже в архивах Думы и правительства. С чем это связано?
— Есть что скрывать. Я никогда не поверю, что в Советском Союзе, а затем
в России настолько не хватало специалистов,
чтобы правительство сумело заключить позорные соглашения «Сахалин-1» и
«Сахалин-2». Это невозможно по ошибке.
Во всем мире недропользование осуществляется либо по лицензиям, как в
развитых странах (например, в США), либо на основе
концессий и соглашений о разделе продукции, как в странах развивающихся
(типичный пример — Китай). Но соглашения по
освоению сахалинских месторождений имеют с китайскими или норвежскими
образцами лишь чисто внешнее сходство. В
действительности же они — наихудший вариант колониальной эксплуатации
наших природных ресурсов.
Самый главный вопрос. А что Россия должна получить с этих соглашений?
Известно: добываемая нефть делится на компенсационную и прибыльную.
Прибыльная нефть делится между инвестором и
Российским государством, а компенсационная идет на компенсацию затрат
инвестора. У нас сверхсложные горно-геологические
и ледовые условия, и компенсационная часть может быть очень велика — до
70% общего объема.
Так что для нас главное: получим ли мы свою маленькую долю прибыли или
на что пойдет компенсационная нефть? Другими
словами, на развитие экономики какой страны она пойдет — США, Канады,
Японии, Кореи и т.д. или все-таки России? Все
оборудование, что будет закупаться, будет произведено на наших заводах
или за рубежом? Транспортные услуги, танкерный
флот будут наши или чьи? И в этой главной части в соглашениях ничего
конкретного не предусмотрено. Нормы типа «инвестор
будет стремиться обеспечить до 70% заказа российским
подрядчикам-поставщикам» никого ни к чему не обязывают.
Соглашения практически бессрочные. И не предусматривается никаких
санкций недропользователю за нарушения. Интересно, а
будет ли при таких условиях у России вообще какая-то прибыль?
Если вы недропользователь, и у вас есть друзья — поставщики
оборудования, есть друзья, у которых вы можете взять
кредит, связанный обязательствами закупить оборудование других ваших
друзей, допустите ли вы, чтобы появилась прибыль?
Или вы постараетесь всю нефть списать в затраты? Если предпринимателю
разрешили списать все без ограничения, он должен
быть полным идиотом, чтобы оставить хоть какую-то прибыль. Так вот, эти
соглашения не предусматривают реальных
механизмов ограничения списания затрат. Более того, если предположить,
что в последний день реализации соглашения у
инвестора окажется лишний десяток миллиардов долларов, юридически ничто
не помешает ему списать их... на премию
директору.
Если вы помните, одна из главных претензий к советской экономике
состояла в том, что она была высокозатратной. Так вот,
такие СРП — это наихудший вариант затратной экономики, когда инвестору,
а вернее посреднику, поскольку он берет кредиты
и уже на них осваивает месторождения, выгодно максимально завысить
расходы. Россия с этих соглашений может не получить
ничего. Примерно из 80 миллиардов долларов можем получить в виде
«благотворительного взноса» пару больниц и школ.
Благодушный простак может рассчитывать на то, что мы имеем дело с
серьезными фирмами, а не с «рогами и копытами». Но
государство, 150-миллионный народ никак не могут строить расчет
международных экономических взаимоотношений на том, что
добрый инвестор не воспользуется нашей продажностью и бардаком...
Здесь сразу надо оговорить, что на Сахалине и вообще в России именитые
фирмы напрямую не работают. Работают оффшорные
компании, в названиях которых присутствуют имена знаменитых фирм. В
случае какой-то экологической катастрофы никакой
ответственности материнские компании за действия дочерних не несут.
Причем на случай, если нужно сделать неприличную в глазах мирового
общественного мнения вещь, можно (опять-таки в полном
соответствии с соглашением) взять и переуступить свои права
какому-нибудь ТОО, зарегистрированному еще в какой-нибудь
оффшорной зоне. Кто за этим ТОО стоит, вы будете допытываться лет 25...
И, разумеется, то, что делается у нас, не имеет
никакого отношения к современной западной рыночной экономике.
Вроде бы оперируем одними и теми же терминами, а смысл скрывается
совершенно другой. Скажем, у них в США конкурс и у
нас. Только у них — по одному переменному параметру-размеру разового
платежа (бонуса). У нас это 5 или 10 переменных
параметров. И мудрая комиссия на столь добротной почве для коррупции
сравнивает, что называется, теплое с зеленым...
Практически какую статью нашего законодательства на сей счет ни возьми,
российская коррупционная емкость несопоставима с
тем, что имеется в других странах. Я не говорю о том, что в США, скажем,
прежде чем предоставить кому-то право
недропользования, сначала внимательно изучают предысторию: не было ли
случая нарушения природоохранных норм, аварий
каких-то. И разумеется, никогда лицензию не получит оффшорная компания.
Если в США, например, на случай разлива нефти или экологической аварии
те же «Мицуи» или «Шелл» должны до начала работ
заплатить очень солидные суммы на страхование ответственности, то у нас
никакого страхования вообще не предусмотрено.
А в случае причинения ущерба недропользователем спорные вопросы — в
компетенции Стокгольмского суда. Причем уже по трем
соглашениям — по законодательству разных стран...
В целом же важно подчеркнуть, что претензий ни к «Шеллу», ни к кому бы
то ни было за рубежом здесь быть не должно. Все
претензии — к родной власти. К тем госорганам, людям и к тем
политическим
партиям, которые такие соглашения заключали и
такой проект Закона об СРП лоббировали.
— Именно несогласие с проектом Закона об СРП и было причиной вашего
ухода из «Яблока»?
— «Яблоко» лоббировало его через Думу, а я, находясь в Совете Федерации,
с группой коллег противостоял этому закону.
Небезуспешно. Наиболее вульгарные нормы нам удалось исключить в
согласительной комиссии, которую я возглавлял от
Совета Федерации. Это нормы о праве правительства произвольно отступать
от российских законов при заключении соглашений
с иностранными инвесторами; это нормы о неограниченной бесконкурсности.
Этому предшествовала моя борьба внутри своей
партии. Пришлось пройти всю цепочку от бюро центрального совета до
съезда движения. И в ситуации, когда закон завис
между Думой и Советом Федерации, съезд «Яблока» принял решение
прекратить дискуссию. Цена вопроса — будущее российских
недр на триллионы долларов — такова, что я вынужден был выйти из партии,
чтобы продолжать бороться. Эта борьба не
закончилась. Она продолжается и по сей день. Ведь ряд дефектов Закона об
СРП сохраняется.
Это возможность заключения соглашения без конкурсов, возможность
заключения соглашения с оффшорными компаниями.
Отсутствует механизм страхования ответственности. Узаконена
неограниченная возможность списания расходов. И, наконец,
несмотря на то, что в закон нам удалось ввести норму об обязательности
квоты на поставки оборудования для российского
машиностроения, она была скорректирована в 1998 году. Вроде хорошо
сказано: не менее 70 процентов. Но с оговоркой:
российское оборудование должно быть конкурентоспособно по качеству и
срокам поставки. Если бы было написано
«удовлетворять требованиям такого-то стандарта» — понятно. А так
недропользователь, предъявив завышенные требования на 5
процентов по малосущественному параметру, будет иметь право отказаться
от российских поставок и закупить оборудование у
своего поставщика в 10 или в 100 раз дороже. А норма о сроках поставки —
это просто неприкрытое издевательство. Я всегда
сумею приурочить заказ к моменту, когда у моего поставщика уже
оборудование есть, а у других — нет. Причем хорошо
известно, как этот вопрос решают и в «восточном» Китае, и в «западной»
Норвегии, но именно те известные нормы законов,
которые обеспечивают гарантии защиты национальных интересов, у нас
категорически отклоняются. Словом, опасность, что мы
и другие месторождения можем отдать за просто так, сохраняется.
— Но ведь некоторые сторонники СРП говорят: мы вынуждены привлекать
иностранцев, поскольку российские нефтяные компании
не в состоянии поднять такие крупные проекты...
— Ложь! Сначала все самое ценное мы раздариваем частным лавочкам, потом
у нас, бедных, не хватает денег... А то, что у
государства нет денег на инвестиции в добычу того, что точно принесет
прибыль, — это уже, извините, полный бред. Я могу
вам привести примеры, когда в одном только «Кредо-банке» в свое время
пропало более 300 млн. государственных долларов.
Масштабы противозаконного изъятия ресурсов из бюджета и госсобственности
несопоставимы с теми инвестициями, которые
необходимы в энергетический сектор.
— А какие были вскрыты нарушения при реализации сахалинских соглашений?
— Нарушения, связанные с системой ведения бухгалтерского учета и
отчетности в связи с перечислением бонуса. Скажем, за
одним и тем же номером в Минфине значилось несколько разных документов,
ставших основанием для перевода средств. По
соглашению документацию обязаны вести на русском языке, хранить ее
соответствующим образом и т.д. Целый ряд этих условий
не соблюдался. Выяснилось, что наблюдательные советы и иные органы,
которые должны защищать наши интересы, практически
не приступали к работе. Фактически мы подтвердили свои старые опасения.
— Получи сейчас Счетная палата необходимые полномочия, вы потребовали бы
расторжения СРП?
— К сожалению, у нас нет оснований считать соглашения незаконными — они
«освящены» Законом об СРП, при принятии которого
мы вынуждены были пойти на компромисс и записать, что уже заключенные
соглашения вступают в силу в том виде, в каком они
были подписаны. Но они в таком виде абсолютно не выгодны и опасны для
России. Что касается возможности поставить перед
Стокгольмским судом вопрос о принуждении к корректировке этих соглашений
как кабальных и дискриминационных по отношению
к России, то она не исключается. Это уже предмет детальной юридической
проработки. Но главное — нужна политическая воля
власти защитить наши долгосрочные национальные интересы.
Беседу вел Иван ПЕТРОВ.
Назад
|