ЧЕМ ХУЖЕ — ТЕМ ЛУЧШЕ

«29 марта 2001 года представители АКМНСС и ДВ (Ассоциации коренных и малых народов Севера, Сибири и Дальнего Востока) были приглашены на заседание ученого совета Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии (ВНИРО) для участия в принятии решения присвоить этим водам [участку сахалинского шельфа, где идет добыча нефти] первую [вместо высшей] категорию и разрешить сброс буровых растворов или нет. Совет был очень странным. Обычно ученые советы собираются для заслушивания научных сообщений, диссертаций, дискуссий и принимают свои решения, сообразуясь только научными категориями. Но на этом ученом совете почему-то присутствовали представители Администрации Сахалинской области, представители министерств рыбной промышленности, компании Эксон Нефтегаз Лтд.. В протоколе заседания ученого совета перечислено 20 его членов. За приведенное выше решение проголосовали только девять человек. Голосовавших «против» и воздержавшихся не было. После голосования часть членов покинула зал. Но заранее заготовленное решение было принято. Три года на интересующих участках можно сливать в море буровые растворы на законном основании, а после 2003 г., когда весь шельф станет малопродуктивным, можно будет поговорить о категориях других участков.

 

Когда мы читали эти строки Ольги Мурашко, у нас невольно перехватывало дыхание. Не от волнения — от бессилия и гнева, от беспощадной определенности, которая все ощутимее становится нашим будущим, нашей судьбой.

Когда мы читали эти строки, то думали вовсе даже не о нефти — о нас. О нас самих, многомиллионном народе, оставившем о себе в истории память, как о народе-борце, народе-воине, народе-освободителе. В памяти, в легендах, сказках и мифах. Только вот в самой русской — или российской, как теперь принято говорить — действительности у нас с этим почему-то всегда было слабо: мы вечно подчинялись пришлым, откровенно и цинично ненавидевшим нас и использовавшим род (племя, народ) в самых низменных и подлых целях порабощения и разорения других народов и других земель. Почему мы так легко поддаемся возможности манипулировать нами? Как это происходит сейчас на Сахалине… Но мы и сами с усами…

По крайней мере, материалы по истории освоения Сибири и Русской Америки показывают, что мы ВСЕГДА сводили на нет запасы морских зверей, а потом и рыб, будь то в восемнадцатом екатерининском веке или в марксистско-ленинском — двадцатом.

Там, где был «барыш», «навар», «прибыль», «план», «черный нал», там деньги ВСЕГДА решали судьбу живого — за четверть с небольшим века наши земляки расправились с морской коровой, затем — КАТАСТРОФИЧЕСКИ — подорвали запасы каланов, морских котиков, а позже – и рыб. На уничтожение олюторской сельди десяти лет хватило. Примерно столько же и на камчатский краб. Дольше продержался минтай, но и он уже не выдержал натиска.

То есть психология русского человека на далеких окраинах своего Отечества изначально была направлена на уничтожение, разорение, опустошение, а затем — возвращение туда, откуда он явился в эти края. На «упромышленные» от зверобойного промысла деньги он строил себе хоромы на Вологодчине или в Архангельском крае, под Великим Устюгом или в окрестностях Соликамска, возводил белокаменные церкви во имя его святых покровителей в той сибирской глуши или море-океане, заводил прибыльное дело и жил себе не тужил. В советские времена советские уже рыбаки-орденоносцы заводили себе хоромы в южных краях, отвоеванных в екатерининские времена у турков. А больше ничего не изменялось — как уничтожали живое в море, так и продолжаем его уничтожать и по сей день. Не хуже и не лучше — как всегда. Потому и отношение рыбохозяйственной науки, разместившейся в Москве — столице пяти морей! — к дальневосточным рыбным сырьевым ресурсам было всегда (и совершенно, получается, справедливо) наплевательским. Подумаешь — селедку олюторскую уничтожили: минтай появился. Подумаешь, минтай подорвали – там уже бычки на подходе. Не будет бычков — медузу научимся готовить. Кончится рыба в дальневосточных морях — отправим российский флот к берегам Африки… Концепции всегда готовы — хоть «за!», хоть «против!»…

Но эта рыбохозяйственная «наука» потому ХАЛТУРНА и БЕСПРИНЦИПНА, потому что беспринципны в конечном итоге мы сами, не говоря уже о том, что сами творим (халтурим, браконьерим, расхищаем) в дальневосточных морях, считая своим Отечеством уже не костромские деревни или донские станицы, а развалюхи рыбацких поселков на камчатском, сахалинском или приморском побережьях Тихого океана.

Да, местообитание у многих исторически изменилось — прижились, а вот психология осталась, получается, прежней — психологией временщиков. И потому с мнением рыбака-дальневосточника не считается никто в России — ни президент, ни премьер, ни министр, ни полномочный представитель, ни свой доморощенный губернатор, ни его рыбный зам., как, например, у нас на Камчатке сейчас. На всех уровнях говорят одни и те же слова: рыбак — ВОР! А ведь еще Салтыков-Щедрин в свое время на вопрос, как там в России, ответил: воруют. То есть воруют везде и все.

Но ни об Аксененко, бывшем вице-премьере правительства России и министре путей сообщения, который украл 70 миллионов, ни о Ковалеве, бывшем министре юстиции, ни о Чубайсе с Кохом и коробкой «баксов», ни о миллиардах Черномырдина и Вяхирева и т.д. и т.п. не говорят и не пишут столько, сколько пишут сегодня о рыбаках — редкая центральная газета ежемесячно не черканет хоть пару, но чернющих строк — рыбаки снова нелегально вывезли из России рыбы и морепродуктов на сумму в энное количество миллионов (а то и миллиардов) баксов. То есть рыбаки у нас впереди планеты всей. Вся страна идет в ногу, а рыбаки — нет. Великая Россия вылезла из экономического кризиса и семимильными шагами пошла к светлому капиталистическому будущему, а рыбаки и здесь не дают народу продыху -– тянут назад со страшной силой.

Поэтому правительство России объявило войну этой самой криминальной в стране отрасли: с 2001 года квоты на вылов наиболее валютоемких видов рыбы и морепродуктов пошли через аукционы. Рыбаки России, чей труд так тяжек и опасен, первыми в мире стали платить родному государству деньги за право дышать — за право ловить рыбу — без чего собственно, как и без воздуха, рыбак просто не может существовать. То есть наше государство ввело новую оригинальную систему обложения своих граждан — плату за право на существование. Петр Великий додумался только до введения платы за право ношения бороды…

На 2002 год рыбную отрасль ожидают новые великие потрясения — бюджетное задание по аукционной продаже прав на вылов рыбы будет увеличено, эта плата «за право на вылов рыбы» станет практически нормой, за небольшим исключением для народов Крайнего Севера и градообразующих рыбопромышленных предприятий. Будут, как сообщают нам из Москвы, существовать две системы платы за рыбные ресурсы — аукционная и безаукционная. Безаукционная — то бишь не просто «безличностная» продажа квот, а их распределение — за деньги, разумеется, — в субъектах Федерации, на местах, среди всех желающих.

То, о чем так мечтал нынешний губернатор Камчатки, коммунист Михаил Машковцев.

Машковцев: «… Рыбная отрасль дает в бюджет области гораздо меньше, чем должна бы давать».

Корр. : «То есть один единственный выход – это аукционы проводить у нас в области?»

Машковцев: «Ни в коем случае. Во-первых, в области. А во-вторых, ни в коем случае не аукционы. Аукцион – это обезличенное понятие, то есть кто больше даст, тот больше получает».

Корр.: «То есть просто продажа».

Машковцев: «Я сторонник конкурсной продажи. С условием — с дифференцированными ценами, с возможностью одному продавать подешевле, а другому отказать, даже если он предлагает больше. Приезжий отбирает работу у наших местных рыбаков. Но на четко прописанных условиях положения о конкурсах, чтобы все знали, кому, как и за сколько эти квоты будут отдаваться».

А теперь посмотрим в глаза фактам.

Первый клич, который бросил губернатор Камчатской области Михаил Борисович Машковцев варягам на реке Озерной во время хода нерки: КТО ДАСТ БОЛЬШЕ, ТОТ И ПОЛУЧИТ КВОТЫ. Получила компания «Алкон», места прописки которой на Камчатке мы не нашли. Очередной временщик?

Как будет губернатор распоряжаться квотами при его личном их распределении, при его личном отношении к рыбопромышленным компаниям, при его объективном, «не замутненном идеологией», подходе к рыбацким проблемам?.. Ответ очень простой — будет манипулировать!

Точно так же, как, например, манипулировал в 2001 году условиями конкурса его правая «рыбная» рука — вице-губернатор Александр Чистяков, предоставляя рыбопромышленным компаниям рыбопромысловые участки для промысла анадромных видов рыб пользователям накануне путины-2001 в бассейне реки Камчатки. Это же надо умудриться столь объективно и независимо провести распределение и учесть абсолютное большинство заявок, что из 12 участков, выставленных на конкурс, 8 получила компания «Энергия», к которой вице-губернатор-распределитель имел самое непосредственное отношение.

Незадолго до этого распределения в камчатской прессе было опубликовано интервью с главным рыбным чиновником, в котором он заявлял следующее: «С первых дней пребывания на новой должности ко мне устремился поток людей, работающих в рыбной отрасли. Ущемленных, обиженных постановкой и решением различных вопросов. Я их как никто понимаю. Сам построил рыбный завод — в соответствии со всеми стандартами, санитарными нормами. И у меня не было ни малейшей уверенности, что получу законные лимиты, потому что закон не работал. Это ни для кого не секрет. Поэтому и последовала жесткая установка губернатора: сделать правила работы отрасли четкими, понятными, прозрачными».

Куда уж прозрачней, чем у Чистякова: «Я начальник — ты… сам знаешь кто!». Ведь ничем его «Энергия» похвастать перед другими компаниями-конкурентами не могла: ни опытом работы в рыбной промышленности (без году неделя этому опыту), ни налогами в местный бюджет с килограмма рыбы (до 2001 года компанией не поймано ни килограмма рыбы), ни рабочими местами, заработной платой рыбаков и рыбообработчиков, ни высоким качеством выпускаемой рыбопродукции.

В протоколе «конкурсной комиссии» находим такую вот, например, запись: «… из всех заявок на 260-й участок предпочтительно удовлетворить заявку ООО «Энергия», которое работает КРУГЛОГОДИЧНО ( выделено нами – Ред.), в сутки производит до 90 тонн мороженой рыбы.

Решили: закрепить рыбопромысловый участок № 260 за ООО «Энергия».

Голосовали: «за» – 5 голосов».

При этом в протоколе ни слова по поводу главного конкурента «Энергии» — рыбопромышленной компании «Стиль», конкурсные показатели которой несравнимо выше любых показателей «Энергии» по одной простой причине — у ООО «Стиль» они высшие по всему Усть-Камчатскому району, для предприятий которого и был объявлен конкурс.

То есть с первых же дней губернатор и его команда показали, как на самом деле они будут реализовывать свои планы по наведению НОВОГО ПОРЯДКА в рыбной промышленности Камчатской области.

А что же будет, когда в руки этой команды перейдет распределение платных квот? Что изменится в жизни рыбаков Камчатки в 2002 году? Они попадут уже не в один, а в два капкана!

И — в итоге, обезличенный московский аукцион может стать единственным СПАСИТЕЛЬНЫМ шансом для выживания целого ряда камчатских рыбопромышленных компаний, в первую очередь для тех, во главе которых стоят так называемые рыбные генералы, к которым губернатор и его команда относятся с ярко выраженной классовой ненавистью. К компаниям, которые являются становым хребтом экономики Камчатки.

В этой ненависти докатились уже до обвинений абсурдных — в том, что именно камчатские рыбопромышленные компании, имеющие крупнотоннажный флот, уничтожили охотоморский минтай. Не будем голословными и процитируем вице-губернатора А. Чистякова: «Сегодня в основном флот вот этих двух предприятий («Акрос» и «Океанрыбфлот») уничтожает популяции минтая в Охотском море, популяции сельди в Беринговом море, популяции трески. И если мы сегодня не найдем альтернативную работу этому флоту, то мы потеряем и Камчатку, и флот. И для нас это очевидно».

А для других совсем не очевидно – потому что флот «Акроса» и «Океанрыбфлота» не идет ни в какое сравнение с испанской эскадрой супертраулеров «Дальморепродукта», с «Американским Монархом», иностранными судами…

И это не единственное заявление такого рода, исходящее из уст главного рыбного чиновника Камчатки А. Б. Чистякова, в интервью, данном им радиопередаче «Камчатка рыбацкая», которую слышали многие рыбаки в море: «Сегодня нас, я имею в виду администрацию Камчатской области, обвиняют в том, что рыбаки ощущают, как никогда, сильный пресс со стороны администрации в том отношении, что мы заставляем рыбаков участвовать в социальных программах области. Но согласитесь, у нас сегодня нет другого источника решения тех социальных проблем, которые стоят перед населением. Поэтому для нас, для администрации Камчатской области, для губернатора естественны поиски выхода из создавшейся ситуации. И, как мы сегодня считаем, выход из создавшейся ситуации у нас может быть только один — нам надо освобождать биологические ресурсы Камчатской области от давления крупнотоннажного флота. И разворачивать их на берег.

И вот примерно в одно и то же время, когда рыбный вице-губернатор рыбацкой Камчатки делится с рыбаками нашими общим горем по поводу экспансии камчатских рыбопромышленных компаний «Акрос» и «Океанрыбфлот», в департаменте по рыболовству администрации Камчатской области подготовили и опубликовали в местной печати аналитическую справку «По освоению квот на вылов рыбы и морепродуктов камчатскими рыбопромышленниками в 2001 году».

И что же мы читаем. Особенно о тех промысловых районах, которые наиболее активно связаны с камчатской береговой переработкой или тех объектах промысла, которые представляют сегодня в море (когда лучшее забрали аукционы) наибольший коммерческий интерес.

«В Петропавловск-Командорской подзоне квоты на треску составляли 16,1 тыс. тонн. Освоено лишь 7,9 тыс. тонн, что составляет 49 %. Промысел в этой зоне велся с обязательным условием поставок сырца на береговые предприятия области».

«Общие квоты на камбалу для Камчатки составляли 68,6 тыс. тонн. На сегодняшний день освоено 42,5 тыс. тонн. Это 61% от общей квоты». Хотя килограмм вяленой камбалы на Камчатке стоит около полутора сотен рублей.

«Общие квоты камчатцев на палтус составили 5,6 тысяч тонн. Освоение пока составляет лишь 59% этих квот». На рынке в г. Петропавловске-Камчатском цена на палтус холодного копчения — 120 рублей за килограмм.

«В Петропавловск-Командорской подзоне квоты на вылов терпуга составляли 14,4 тыс. тонн. Камчатские рыбаки выловили 4,95 тыс. тонн, освоив квоты лишь на 34 %». В то время как терпуг холодного копчения или кипперс стоят на камчатском рынке 50 рублей за килограмм.

«В Петропавловск-Командорской подзоне квота (на вылов минтая – Ред.) составляла 20,7 тыс. тонн. Освоение составило 62 %».

В это же время, если взять данные по промысловому флоту «Акроса» или «Океанрыбфлота» и других крупных рыбопромышленных компаний, имеющих крупнотоннажный флот, то выяснится, что только благодаря этим организациям и этому флоту Камчатка взяла на день отчета департамента по рыболовству те проценты фактического вылова камбалы, трески, терпуга, минтая и других морских видов рыб, за которые отчитается потом в Москве вице-губернатор.

Это во-первых.

А во-вторых, именно эти предприятия платят основные налоги. Только «Океанрыбфлот» с «Акросом» по итогам девяти месяцев 2001 г. перечислили в местный бюджет по 300 миллионов рублей, к концу года их общий вклад в камчатскую копилку составит МИЛЛИАРД рублей – треть всего бюджета области.

Мы тоже считаем, что крупнотоннажный флот должен постепенно перейти к тем задачам и целям, которые и ставились перед этим флотом изначально: добывать рыбу там, где не способны ее добыть средний и мелкий флот.

Губернатор Камчатки товарищ Машковцев и его заместитель господин Чистяков, возможно, даже не задумывались об одной такой особенности камчатского берега — берег просто отторгает порой то, что ему навязывается сверху. Вот хотят Машковцев-Чистяков, чтобы ВСЯ рыба шла на береговую обработку. А она не идет. По разным причинам.

Приведем такой вот конкретный пример из жизни камчатского берега. Есть у нас знаменитая река Озерная, самая богатая, так как именно по ней идет на нерест озерновская нерка, которую так высоко ценят в Стране восходящего солнца. Но это еще не все – южно-камчатский шельф, куда выбрасывает свои воды Озерная, тоже баснословно богат — и рыбой, и морепродуктами. В устье этой реки располагается одна из старейших рыбопромышленных компаний Камчатки — рыболовецкая артель «Красный труженик», возглавляет которую председатель артели господин Пузырев. На противоположном берегу реки Озерной расположилось еще одно крупное рыбопромышленное предприятие — рыбоконсервный завод. Раньше так было принято повсеместно: рядышком располагались рыбодобывающий колхоз и государственное рыбоперерабатывающее предприятие. В прежние годы тоже ведь умели считать и знали, что главную прибыль дает не добытый колхозниками сырец, а продукция, полученная на государственном рыбоперерабатывающем предприятии. В начале девяностых годов, как известно, все предприятия стали свободными и стали выживать, как кто может и хочет. У «Красного труженика» перспективы были огромные — именно на эти годы приходится просто небывалый урожай нерки. И так из года в год. Казалось бы, колхоз сразу же построил собственный рыбоперерабатывающий завод по последнему слову техники и повез за рубеж товар такого качества, что проклятые мироеды-импералисты прослезиться должны были от горя. Куда там — и не пошевельнулись в колхозе, хотя народ вокруг подсуетился: и завод «Рыбхолкам» в устье реки Озерной построили, и частные маленькие компании тоже свои перерабатывающие базы-модули сюда завезли. Только «Красный труженик» не «почесался». Хотя и на крабе колхозники работали. И на «белорыбице» некогда рекорды ставили, имея собственный маломерный флот. Увы, в последние годы рыболовецкая артель не только не стала сама обработкой всерьез заниматься, она уже и «белорыбицей» брезговать стала, рыбу в море ловить почти прекратила, а свои МРСки сдала в аренду чужакам и в другие районы.

А в это же самое время колхозники в других компаниях большую «деньгу зашибают», приходит в Камбальный залив маломерный флот компании «Поллукс» с одноименным БАТМом, ловит эту самую «белорыбицу» и перерабатывает ее на «Поллуксе» или «Анатолии Пономареве» (тоже БАТМе компании). Потому что компании «Поллукс» это выгодно. Рыболовецкой артели «Красный труженик» — все это даром не нужно, они и сетей не замочат. Кто объяснит этот парадокс? И что произойдет завтра, когда администрация области прикажет колхозу «Красный труженик», засучив рукава, взяться за рыбопереработку. У колхозников желание появится? Да какое там желание, когда они на воровской нерке и воровском крабе себе уже состояние сделали и теперь и в ус не дуют. Им потому обработка и не нужна была никогда, что они не успевали сырец сбагривать покупателям. Вот и весь секрет. А так ведь происходит не только на реке Озерной. Повсеместно.

Это точно так же, как заставлять сегодня работников совхозов, расположенных в поймах лососевых камчатских рек, выйти в период путины на совхозные поля. Недокричишься: всем селом браконьерят, заготавливают икру на зиму для продажи. И не важно, что нужно топливо в село завозить, дома ремонтировать, коров кормить… Такова жизнь.

И губернатор Машковцев, к слову сказать, сам ведь такую жизнь благословил. Цитирую: «Особо хочу сказать о жителях поселков на реках. Хватит считать их «врагами народа» и бороться с «браконьерством».Эта борьба дороже обходится, чем получается результат. Им нужно разрешить свободно ловить рыбу непромышленными способами. И организовать на местах приемку от них продукции. Известно, что сами они заготавливают, в основном, икру, а рыбу выбрасывают. Пусть это добро не пропадает, а идет в дело!»

И сегодня стерильны реки Авача и Паратунка. Государственные рыбоводные лососевые заводы не смогли выполнить государственные планы по закладке икры, потому что в реки не прошла рыба, выловленная браконьерами и рыбопромышленниками, кому дали рыболовные билеты на эти оскудевшие реки, то есть фактически благословили на то, чтобы добить последние остатки паратунских и авачинских лососей.

Сегодня члены Совета народных депутатов требуют поставить вопрос о браконьерстве на реке Камчатке, нерестилища которой в верхнем и среднем течениях практически вырезаны.

То есть очень даже не всегда желаемое совпадает с действительным.

Потому и в ситуации с крупнейшими нашими компаниями нужно все расставить по своим местам, чтобы не наделать большой беды в нашем общем доме — Камчатке. Нужно разобраться. Понять. А не кидаться в классовой непримиримой и уже, кажется, вечной борьбе друга с другом, брата с братом.

Ясно же, что сегодня главную опасность для рыбной промышленности всего Дальнего Востока представляет иностранный крупнотоннажный флот — китайцы, поляки, южные корейцы. Они вошли в Охотское море, не спрашивая нашего на то разрешения. Они перемолачивали минтаевую молодь в открытой части Охотского моря, и правительство России, чтобы прекратить этот беспредел, выдало им квоты на промысел минтая в российской экономической зоне. Эти суда работают круглогодично, показывая мизерные ежесуточные уловы. Ущерб, наносимый ими рыбным ресурсам России, просто чудовищен по своим реальным объемам и реальным последствиям.

Так работают и «голубые испанцы» — супертраулеры, полученные Россией по бербоут-чартеру, — выход икры минтая на этих судах поднимается до 12–15 процентов, что в природе просто невозможно. Так работают промысловые и обрабатывающие суда «Дальморепродукта» — российской крыши иностранных компаний.

Сокращение отечественного крупнотоннажного флота в российской экономической зоне, если подходить к этому вопросу разумно, должно быть постепенным и очень осторожным.

Во-первых, сами крупнотоннажники ищут новые промысловые районы. Не в Африке, конечно, как рекомендует им вице-губернатор Камчатки, а поближе, в Тихом океане — и у Гавайских островов, и в Южной Америке. Представьте себе на миг, что «Акрос», «Океанрыбфлот» и другие компании, имеющие крупнотоннажный флот, возьмут да перенесут свои конторы в другие страны, суда отдадут под удобные флаги, оставив Камчатке ее лимиты и красную власть. Представили? И если уже сегодня камчатские рыбаки оказываются неспособными освоить лимиты в самом индустриально развитом прибрежье — Петропавловск-Командорской подзоне, то кто же осилит лимиты в зимнее время в северной части Охотского моря или в Беринговом море? Именно об этом говорят приморцы и, вероятно, мечтают занять места «Акроса» и «Океанрыбфлота». У новой власти уже имеется опыт по лишению квот — семь с половиной тысяч тонн охотоморского минтая отобрали у компании «УТРФ» в наказание за строптивость ее генерального директора А.Я. Абрамова и отдали двум другим фирмам — «Океанрыбфлоту» и «Сейнерному флоту». «Океанрыбфлот» проглотил и переработал дополнительные квоты без проблем. А «Сейнерный флот», пометавшись, так ведь и не смог их освоить — квоты пропали.

Мощности крупнотоннажного флота камчатским берегом не перекрыть, как ни пытайся. По целому ряду причин. Зимой к камчатскому берегу не подойти на сдачу. Летом — очень сложно, по приливам. Чтобы сдавать на плаву рыбу, необходимо иметь плавбазы. Да, в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов, когда А.Б. Чистяков «видел рыбу не только на сковородке», как он сам высказывается, а недолгое время ходил на судах Базы океанического рыболовства, в дальневосточных морях работали десятки плавучих заводов и баз. Теперь большинство из них ушло на гвозди. Одна только рыбомучная база ВБТРФ проглатывала в сутки до полутора тысяч тонн минтая. Кому сегодня сдаст свой улов камчатский рыбак-промысловик? Сколько реально осилит берег? И где, в какой точке? Если на Западной Камчатке, то как вывозить продукцию: на все западное побережье одна дорога, связывающая поселок Октябрьский с рыбным портом в Петропавловске-Камчатском? Если в Петропавловске-Камчатском, то как доставлять сюда сырец из Охотского или Берингова моря. Рыба золотой будет, кто ее купит. Это не озерновская нерка, которая все равно, видимо, окупается, если ее даже и на вертолете вывозить, как было в путину 2001 года.

Камчатский берег нужно развивать, но очень осторожно и бережно, чтобы вновь, в очередной раз, не превратились поселки и заводы в развалины, как это уже было на Камчатке и в пятидесятые, и в девяностые годы.

В экономике полуострова должны действовать объективные законы развития, а не идеологические амбиции и старорежимные лозунги: «Весь мир насилья мы разрушим».

Ведь давно известно, что ломать — не строить. Так давайте хоть что-нибудь наконец-то построим, господа-товарищи!

Увы, вряд ли из этого что-нибудь выйдет. Мы не случайно начали наш разговор с ученого совета Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии (ВНИРО) — самого ведомственного в системе Госкомрыболовства научного института, института головного, целью и задачами которого является развитие рыбного хозяйства России. Но, как мы уже знаем, ученый совет этого института предал интересы рыбаков-дальневосточников и отдал на растерзание нефтедобытчикам сахалинский шельф («Там ведь каждый день нефти на три миллиона долларов добывают…»).

Западнокамчатский шельф по запасам нефти и газа считается еще более перспективным.

А потому камчатский (приморский, сахалинский) рыбак — как потенциальный защитник и опасный свидетель — нежелателен на западнокамчатском шельфе. И не в этом ли дьявольское ухищрение — низложить рыбаков, рассечь их на неопасные кусочки — маленькие компании, извести «как воровское племя», а потом вывернуть с корнем неопасные остатки и утвердить в дальневосточных морях новую нефтяную империю.

Госкомрыболовство, как мы видим на примере послушного его воле ВНИРО, уже предало рыбаков. Губернаторы — и Сахалина, и Камчатки, и Корякского автономного округа — даже и не задумываются о последствиях такого шага — они «за!».

И стоит ли ломать тогда голову над вопросом о том, думает ли губернатор Камчатки (а тем более его верный зам) о последствиях тех экономических преобразований, которые они затеяли в рыбной промышленности полуострова? Ведь чем нам всем будет хуже, кому-то ведь будет от этого очень даже хорошо.

 

 

Я только вернулся из рейса и не узнал свою Камчатку. К нам, рыбакам, всегда было здесь хорошее отношение. Рыбак – как визитная карточка. Выйти замуж за рыбака считалось достойным. А теперь я читаю в газетах: рыбаки — это, оказывается, одни воры и пьяницы. Профессия рыбака на Камчатке, РЫБАЦКОЙ КАМЧАТКЕ, становится не престижной. Да что же это делается? Кто так умело, тонко и подло разделяет и противопоставляет нас, рыбаков, всему остальному населению полуострова. Тому самому населению, от рыбацкой заработанной копейки которых, зависит их собственное житье-бытье — налоги, рабочие места, тепло и свет в домах.

Я не узнал нынешнюю Камчатку, я не почувствовал, что вернулся из рейса домой. Это какой-то чужой совсем мир, ожесточенный, злобный.

Я прослушал, прочитал все, что говорилось и писалось в последнее время по поводу моего родного предприятия — «АКРОСА». И, честно говоря, мне горько, обидно и противно.

Управлению промыслового флота КМПО (УПФ КМПО) я отдал лучшие свои годы, да что там говорить: жизнь ведь свою отдал — другой у меня нет. Где мы только не рыбачили, где и как, на какой рыбе, мы только не вкалывали — кому расскажешь, да и для нас это была обычная, повседневная, тяжкая, но работа рыбака.

Я снюрреводчик. Работал и на РСах, и на СТ. Прошел рыбацкую школу от «а» до «я», поэтому для меня переход на ярусоловы, новые импортные суда, построенные по межправительственному соглашению, было ЭПОХОЙ. Это был иной совершенно мир — мир новых технологий, мир новых возможностей.

Наши камчатские рыбаки прекрасно владели технологией ярусного лова трески и палтуса. Вспомните знаменитого шкипера Ивана Малякина, который был непревзойденным мастером ярусного промысла в тридцатых-пятидесятых годах. Потом этот вид промысла был безнадежно потерян — пришел траловый флот и началась эпоха валовых показателей и социалистических соревнований по выполнению и перевыполнению планов пятилетки. Счет шел на тысячи центнеров и потому десятки и сотни центнеров и тонн, добываемые ярусоловами, мгновенно померкли. Так умер в Советском Союзе ярусный промысел. К нему пытались вернуться, но безуспешно. Я помню и на «Тихирке» ставили ярусное оборудование, и на «Пограничнике Змееве», но опыты эти по возрождению ярусного промысла так ничем для нас — советских рыбаков — и не закончились. Японские же рыбаки ежегодно выставляли до тридцати единиц ярусного флота и добывали в среднем по пятнадцать тонн трески и палтуса в сутки.

Мало, конечно, по сравнению с тем, что мы брали снюрреводами, но это была отборная тресочка, высшего сорта, не давленная, как у нас, одна в одну.

Руководство отрасли предлагало нашим рыбакам «безлимитку», если кто возьмется за освоение ярусного лова и составит конкуренцию японцам. НИКТО не брался. Эксперименты, как я уже говорил, проваливались. Желающих заниматься ярусами что-то не находилось среди дальневосточников. Все были к тому времени безнадежно испорчены социалистическими соревнованиями и хорошими деньгами. А ярус — дело ненадежное, не денежное, и не перспективное, считали мы между собой.

Дураки потому что были — когда мы получили и перегнали на Камчатку первые ярусоловы, когда мы с помощью иностранных специалистов выставили первые порядки и почувствовали всю прелесть новой технологии автоматической насадки крючков и выборки порядков, когда промысловый процесс не прекращался в течение всех двадцати четырех часов в сутки, когда мы прошли по известным нам тресковым районам Охотского и Берингова морей, мы поняли, с какой удивительно интересной и перспективной техникой лова мы теперь имеем дело.

Почти десять лет отдал я ярусному промыслу и могу теперь с гордостью сказать — за ним великое будущее (потому что за ним и великое прошлое, даже в нашей России). Мы быстро стали специалистами — у нас был огромный опыт, накопленный в тресколовных экспедициях и на Курилах, и на Западной Камчатке и на северо-востоке.

Мы очень скоро стали осваивать не только квоты «Акроса», но и бассейновые квоты — чуть ли не четверть всей дальневосточной трески приходится на наши ярусоловы. А больше такого флота и нет нигде — по нашему пути никто не пошел, так и не рискнули. Может быть, и есть отдельные суда (сейчас многие из них модернизируются, становятся многопрофильными), но они погоды не делают.

И вот что меня поражает — чем лучше мы становились, чем профессиональней, чем качественней становился наш труд и его производное — рыбная продукция, тем все худшее и худшее отношение к себе мы испытывали на промысле и дома.

На промысле — начали резать квоты. Когда манили заняться ярусным промыслом, гарантировали безлимитный лов, а, увидев результаты, стали душить – сокращать, резать, уменьшать.

Дома стали создавать образ врага. Даже в какой-нибудь приятельской компании можно услышать, что рыбак – это наш главный вор. Я говорил такому вот «застольному прокурору»: «Объясни, как я могу воровать, если у меня на борту представители фирмы, если иностранный технолог принимает у меня не только продукцию, но фактически контролирует весь процесс от начала и до конца, и куда же я ворованное-то спрячу, в свою каюту?» Ответ до необыкновения простой: « Знаем мы вас…».

То есть клеймо поставлено на всех рыбаках — и точка. Не смей оправдываться. Тем более не смей защищаться. Тем более, что ты из «Акроса». «Не зря же там большие деньги платят и люди стоят в очереди, чтобы устроиться в «Акрос» на работу… ».

Но мы ведь тоже газеты читаем, радио слушаем, телепередачи смотрим и знаем, что творится и делается в нашем собственном доме — и на Камчатке, и в России.

Мы в курсе того, что развалились практически все крупные рыбодобывающие предприятия в Приморье и на Сахалине, а на Камчатке они выжили. Мы в курсе того, что строительство бербоут-чартерного флота — это, как заявил бывший председатель Госкомрыболовства Юрий Синельник, — афера ХХ века и большая часть этих судов БЕЗНАДЕЖНО ПОТЕРЯНА для России. А «Акрос» практически выкупил свои «стеркодеры»! ВЫКУПИЛ! Но об этом молчат. Это, может быть, единственное пока предприятие (по крайней мере, одно из очень-очень немногих), кто выкупил бербоут-чартерный флот, то есть сохранил эти суда и для своей компании, и для России.

Мы прекрасно понимаем, что идет передел рыбацкой собственности и на Дальнем Востоке России, и у нас на Камчатке. И не потому нападают на «Акрос», УТРФ, «Океанрыбфлот», что наши рыбные генералы «зажрались» и потеряли всякие (в том числе и нравственные) ориентиры на будущее, а совсем по другим причинам. Экономика — наука мудрая и зиждется на ресурсах. Ресурсов нынче становится все меньше и меньше, а желающих попасть из грязи в князи (при этом и сетей не замочив или палец о палец не ударив) в нашей многострадальной стране становится год от году все больше и больше. Их раздирает честолюбие и зависть. Они хотят любой ценой выбиться в «люди» — то есть стать обеспеченными, богатыми людьми. В этом, в общем-то, нет ничего плохого, если бы не одно, очень важное обстоятельство, — если бы в основе желания лежал бы нормальный созидательный инстинкт, а не инстинкт грабителя и бандита — ограбить, разорить, уничтожить.

А теперь под это еще и нужную идеологию подводят, революционную — «Грабь награбленное!». И под это «награбленное» подводят нас — тех, кто своим трудом, вот этими самыми руками, создавал славу и крепил благосостояние своего предприятия.

В камчатской — не в приморской, не в московской! — прессе появляются разгромные статьи, которые подводят читателя к мысли о том, а нужно ли «Акросу» выделять лимиты — это же одно из предприятий (наравне с «Океанрыбфлотом»), которое УНИЧТОЖАЕТ рыбные запасы Камчатки.

Не корейцы, китайцы, поляки, которые, как пираты, вошли в «дырку от бублика» Охотского моря и заставили наше правительство подписать кабальные межправительственные соглашения о промысле в российской экономической зоне.

Не «голубые испанцы» и другие суда «Дальморепродукта», которые легально вычерпывали наш минтай и уничтожали краб, показывая на промысле пять-шесть тонн вылова минтая в сутки?

Нет, виновны камчатские рыбаки — пишут камчатские журналисты и громогласно заявляет вице-губернатор Камчатки Чистяков А.Б. С журналистами-то все понятно, но вот зачем власть рубит сук, на котором сидит, — остается загадкой. Впрочем, такие загадки сейчас легко решает Счетная Палата вместе с прокуратурой.

А пока наши ярусоловы, промысел которых по экологическим показателям сравним разве что с удебным промыслом, уходят все дальше от родных берегов — нам срезали лимиты и последний год мы работаем уже не на камчатском шельфе и даже не в российской экономической зоне. Мы работаем в открытом океане в районе Гавайских островов. То есть нас фактически уже изгнали из родного дома. И мы рыскаем по Мировому океану в поисках работы. Сегодня — на Гаваях, завтра в Африке, послезавтра — черт знает где.

А на камчатском шельфе процветает Преображенская база тралового флота из Приморья, на магаданском шельфе создают совместно с магаданцами рыбопромышленные компании поляки, объединяются южные и северные корейцы, американцы и японцы давно контролируют многие рыбопромышленные компании России.

Идет грабеж среди бела дня, а наша новая власть смотрит на это совершенно спокойно, замазывая людям глаза и поддерживая «желтые» издания типа газеты «Камчатское время», которые работают против экономики Камчатки и ее населения.

Что делать в этой ситуации? Я думаю, надо объединяться. И не по половому или политическому признаку, а по принципу нормального патриотизма, любви к родному городу, к Камчатке, ее людям. Иначе завтра беда и разорение придут в КАЖДЫЙ дом. А мне из рейса прийти будет уже не с чем.