МЫСЛИ О БУДУЩЕМ

 

С назначением Е.И. Наздратенко в Москву некоторые в Приморье ожидают начала каких-то чудес. Дай бог, конечно, чтобы у него все получилось. Опять же связывают надежды на лучшее с его новой командой. Не буду говорить за всех, но не надо забывать, что чудес и волшебников в нашей жизни нет. Лично я одно переназначение воспринимаю очень позитивно — заместителем руководителя Комитета назначен Анатолий Николаевич Макоедов. Он отличный научный работник, человек конструктивных передовых взглядов. Его я знаю давно, он был у меня оппонентом на защите кандидатской степени. Он человек свежий, умный, грамотный — и я рад за него.

Любая власть, когда она приходит, пытается сделать что-нибудь по-новому. То, что у нас тоже наметились кое-какие реорганизации, это тоже правильно. По инициативе Макоедова, в ТИНРО с 2002 года планируется начать новый пятилетний научный цикл — большую программу рыбохозяйственных исследований на Дальнем Востоке. Это региональная программа, в ходе которой планируется полностью изучить Охотское и Берингово моря, начиная от климата, заканчивая экономикой. Также планируется программа по проведению прибрежных исследований. Она немного отличается от первой программы, т.к. эта тема еще не обкатанная, очень противоречивая. В ней очень много нюансов: это и собственность земли, прибрежных участков, и административное районирование. В ходе этой программы необходимо взаимодействие различных научных и государственных учреждений. Здесь нам всем придется приложить много сил, т.к. подобного мы еще не делали. Неясна пока и методика работ — большой научно-исследовательский корабль для прибрежных изучений не подойдет, а удобных маленьких судов для таких целей у нас мало. Поэтому это очень серьезный вопрос для нас. Но, с другой стороны, без прибрежного лова у нас не будет будущего. Недаром же существует такая невеселая шутка — Камчатка, Чукотка и Сибирь до Енисея в перспективе станут Северными Сибирскими Штатами Америки; Приморье — частью Китая, Сахалин и Курилы отойдут Японии. Так что проблема надежности нашего прибрежья крайне важная, которую предстоит решать.

Еще у ТИНРО существует программа исследований Японского моря. В данной акватории ресурсы не так богаты, но не так и бедны, как мы привыкли считать. Чтобы этими ресурсами овладеть, необходимо менять материально-техническую базу. В нашу зону Японского моря одного только тихоокеанского кальмара заходит столько, что можно вылавливать по 500–600 тысяч тонн ежегодно, а мы вылавливаем всего по 10 тысяч тонн примерно.

Есть также программа «Отрытый Океан». Москва эту программу уже продвигает — во ВНИРО, в Комитете. Она вызывает большие споры. Е.И. Наздратенко сам предлагал за-крыть дальневосточные моря лет на пять, дать ресурсам отдохнуть, а всем пойти в Океан. Это он говорил во ВНИРО. У нас в Приморье, да и на Камчатке тоже, есть такие мнения: с одной стороны, это благородно звучит, с другой стороны — это невозможно. В Океан идти у нас не на чем и в основном НЕЗАЧЕМ. Может быть, лет через пятьдесят, когда у нас будет новый флот, новая система орудий лова… Сейчас практически везде лов не может быть экономически эффективным — и от этого никуда не денешься. Чтобы идти в Океан, нужны большие дотации. Но и отмахнуться от Океана просто так — мы не можем. В открытой части Тихого океана кое-что есть: ту же сайру ловить можно — мы выбираем только десятую ее часть. Можно пойти и на восток — там тоже ресурсы имеются. Рядом с нами кальмары есть нескольких видов, тунец есть, сельдевые акулы. Программа предусматривает изучение вод вплоть до Антарктики: там тоже существует потенциальная сырьевая база. Но это уже, как Бог подаст. В любом случае необходим новый флот, новые орудия лова, поддержка государства, дотации. К этому вопросу нужно подходить очень осторожно.

Я работаю в рыбной сфере с 1959 года, многое помню, немало ситуаций повидал. Сегодня мы вступаем в самую плохую из всех ситуаций. Я не имею в виду воровство, коррупцию — все это есть. У нас страна еще нормально на ноги не встала — кругом криминал, бесстыдство, нравственность порушена. И этот этап сейчас вполне закономерный — народу дали свободу, он бесится и пока не пройдет весь путь до самого конца, не успокоится. Я очень неравнодушно к этому отношусь, но когда я понял, что по-другому не может быть на данном этапе — я успокоился. Жаль только, что я того – нового светлого времени уже не застану: мне скоро 65 лет будет. А раз это неизбежно, то надо найти свою нишу и нормально работать, а не быть рвачом или сволочью. Можно работать и для будущего, есть непреходящие ценности — та же рыбохозяйственная наука. Я давно решил посвятить себя ей, и у меня уже имеется какой-никакой опыт. Плохо вот что. Мы впервые за пятьдесят лет вступаем в сферу, когда ограничивающим фактором становится сырьевая база. До этого времени дальневосточные рыбаки работали при избыточной сырьевой базе. Это с какой-то стороны развратило рыбаков, что передавалось из поколения в поколение и уже в гены вошло.

Но причина этому — сама ПРИРОДА. Допустим, в 60-е годы рыбопродуктивность наших морей была пониженной и за какой бы объект мы ни брались – он сразу же кончался. Но в то время было много неразведанного, открытия только начинались. Наши рыбаки ходили через Берингово море до Аляски, спускались к Калифорнии, ходили в южно-азиатскую часть океана. Немного позже — в 70-х, 80-х, в начале 90-х годов — в наших морях настал биологический оптимум. На это сыграло много причин — тепло, хорошая атмосферная циркуляция… У многих видов с мощным биологическим потенциалом, как например, сардины, иваси и минтай, численность подскочила до астрономических высот. Поэтому та сырьевая база позволяла над собой экспериментировать. Сардины можно было вылавливать до двух миллионов тонн, хотя добывалось около 700 тысяч при запасе до 50 миллионов тонн. В то благословенное время биомасса минтая доходила тоже до 50 миллионов тонн, а от него долгое время нос воротили. Вот тогда наш флот был годен для масштабных экспедиций, которые могли вестись почти круглогодично и в любом районе Мирового океана. То были валовые путины. У нас в то время вся экономика на вале держалась. Еще раз скажу — то было благословенное время по обилию рыбы. Все в природе восстанавливалось. Лососи тоже вверх пошли. Единственное, сельдевые запасы в упадке были, но они находятся в противофазе к минтаю, который ее и заменил. Его же хватало на все — и на муку, и на жир.

Сейчас всего стало меньше, общая рыбопродуктивность морей упала. Если рассматривать минтай, то можно сказать следующее. Этот вид сильно зависит от типов атмосферной циркуляции, плохо переносит циклоны. Допустим, весной у минтая идет нерест, в это время чаще бывают затишья погоды, верхние слои воды прогреваются, освобождаются от льда, хотя чуть ниже — опять же слой холодной воды. Икра всплывает, из нее проклевываются личинки, которые находятся в теплом слое, выше холодного плотного слоя. Получаются огромные выростные поля с личинками минтая, которым надо питаться. Далеко уплывать личинки не могут, поэтому их хорошее питание и выживание зависит во многом от наличия планктона, вернее, его начальной стадии — простейших бактерий. И вот когда этот планктонный суп скапливается в верхних слоях моря, образуется благоприятная ситуация для минтая. Весной, в марте, апреле, начале мая, когда наблюдается меньше штормов и идет акклиматизация вод — это залог появления урожайного поколения, это одна из предпосылок к тому. Если же весна бурная, то те нерестовые и пищевые слои, которые скапливаются в верхних слоях, перемешиваются и раскидываются штормами. От этого резко повышается смертность личинок.

Существуют, конечно, и другие причины, но и эта далеко не из последних. Все равно все начинается от экологического климата, потом уже идет выживаемость и другие глобальные причины. Свой отпечаток на это накладывает и промысел, но в меньшей степени. Скажем, промысел минтая до 7 миллионов тонн по Северной Пацифике не уничтожил и не мог уничтожить его, т.к. биомасса достигала, как я уже говорил, 50 миллионов тонн. В 80-х годах в Беринговом море учитывалась производительность минтая. Биомасса минтая в этом море достигала 10 миллионов тонн. Но от этого количества не появилось НИ ОДНОГО урожайного поколения, почему в 90-е годы численность минтая пошла здесь вниз.

Какую роль в снижении запасов сыграл промысел? Он УСКОРИЛ ВЫХОД ИЗ ОБЩЕГО СТАДА УРОЖАЙНЫХ ПОКОЛЕНИЙ. До 300 тысяч тонн молоди минтая ежегодно летело за борт. По существу, мы вырубили пару урожайных поколений. В 1997 году мы сделали в Охотском море полный учет численности минтая. Я вернулся домой довольным. Хотя с крупным минтаем было уже неважно, но вся впадина ТИНРО, северо-запад Камчатки был заполнен молодью минтая. Мы надеялись, что обвала численности не будет. Но уже в следующую зиму почти всю молодь промысловики выкинули на лед. Мы своими рукам загубили более-менее урожайное поколение. Не случись этого — могло все пройти менее болезненно. Похожая ситуация сложилась и с сельдью, и с крабом.

Существует еще много причин снижения продуктивности наших морей. Но не это самое главное. После 25–30 лет повышенной рыбопродуктивности мы вступаем в фазу циклов, когда запасы морей истощатся. Именно по естественным природным причинам. Так что в ближайшие 15–20 лет для наших рыбаков могут настать тяжелые времена. Возможно, придется переходить на другие виды промысла.

Но, с другой стороны, сельди останется порядочно, мойвы станет больше в южных районах, терпуга, у нас скопилось много кальмара. Запасы лосося тоже в перспективе вызывают озабоченность. Хотя по лососю есть и радостные новости. Не так давно вернулась из морей научно-исследовательская экспедиция — результаты ее обнадеживают. За все урожайные годы не наблюдалось еще такого количества сеголеток горбуши в Охотском море. Мы полагаем, что в этом году в Охотском море будет завал горбуши — ее БУДЕТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ В КАКИЕ БЫ ТО НИ БЫЛО ГОДЫ. Я немного перестрахуюсь сейчас и смогу сказать точно, куда она пойдет, только через месяц. Мы сейчас срочно изучаем этот вопрос по своим методикам. Но на фоне всеобщего спада этот факт утешает. Не стоит забывать и про сельдь: я уже сказал, что она находится в противофазе минтаю. У природы все разложено по полочкам, точнее по времени. Сардиновая эпоха была в 20–30 годы, тогда же и лосося много было, 60-е годы – это было сельдевое время. Всеобщее улучшение ситуации начнется в 2020–30 годах.

Сейчас необходимо делать первые шаги в прибрежном хозяйстве, аквакультуре. Необязательно начинать сразу с огромных плантаций, подводных огородов. Можно начать с биомелиорации: отлавливать и перемещать того же краба в районы с хорошей кормовой базой — этой идее уже лет 50. Мы проводили интересные эксперименты в Японском море: пересаживали морских ежей из открытых проточных районов в районы с хорошими зарослями морской капусты. В результате был большой прирост этого вида. То есть можно начать с самого малого. Пусть путем проб и ошибок. Главное — сделать первые шаги. Без прибрежного хозяйства, я повторяю, у нас нет будущего.

Иначе мы рискуем потерять многое. Прежде всего, мы рискуем потерять людей. В том смысле, что ухудшится демографическая ситуация в прибрежных областях. А мы ведь с вами помним ту невеселую шутку о Сибирских Соединенных Штатах… А в каждой шутке, как известно…

Да, Бог послал нам большие испытания. Наша задача — справиться с ними.

 

 

 

 

В 2001 год рыбная отрасль страны вошла с беспрецедентным, не имеющим аналогов в мире, Постановлением Правительства России № 1010 от 27 декабря 2000 г. о проведении аукционов по продаже российским рыбопромышленникам прав на вылов рыбы в исключительной экономической зоне России. Таким образом, с подачи Государственного Комитета по рыболовству, являвшегося главным разработчиком идеи таких аукционов (и «втихую» торговавших направо и налево ресурсами через унитарный «магазин» под названием «Национальные рыбные ресурсы», пока эту идею не перехватили более ушлые ребята из другого правительственного заведения под названием Министерство экономического развития и торговли), Правительство России одним росчерком пера перечеркнуло ряд статей Конституции Российской Федерации. В итоге проведения этих аукционов Россия получила в федеральный бюджет около 6 миллиардов рублей, значительную часть которых, по данным самого Госкомрыболовства, составили средства иностранных компаний, купивших квоты на вылов наиболее валютоемких объектов промысла – икряного минтая и камчатского краба, лишив российских рыбаков заработков, а рыбацкие регионы — налогов.

Каковы же были действия Госкомрыболовства по защите национальных интересов России и российских же рыбопромышленников? Действия, просто страшные по своим последствиям — 28 марта 2001 г. в самый пик нереста охотоморского минтая (того самого, что с очень дорогой икрой) Председатель Госкомрыболовства, несмотря на протесты ученых-рыбников, продляет на десять дней сроки Охотоморской минтаевой экспедиции, чтобы иностранные владельцы аукционных квот не имели претензий к устроителям аукционов и смогли полностью выбрать купленные ими квоты.

Несмотря на то, что, по мнению всех, в том числе и Госкомрыболовства, в уловах дальневосточных рыбаков в настоящее время преобладает неполовозрелая (безикряная) молодь, или мелкий минтай, процент выхода икры и ее количество, что было продано на мировом рынке, в 2001 году оказались выше уровня предыдущего года. Об этом говорит и анализ цен на икру минтая на Токийском рынке, имеющих устойчивую тенденцию… к снижению по сравнению с 2000 годом — то есть японский рыбный рынок был переполнен икрой минтая. Откуда же она взялась, если в уловах преобладала безикряная молодь? Значит, ловили, сколько хотели, и к этому фактическому вылову в Охотском море мы можем смело приписать еще примерно столько же уничтоженной и выброшенной за борт минтаевой молоди (размер которой меньше 30 см), что является в настоящее время одной из основных причин катастрофического снижения численности минтая — «уничтожение урожайных поколений в период, когда у вида в целом складываются неблагоприятные для выживания условия». Наивысшее же количество прилова молоди минтая приходится именно на период, относящийся к окончанию промысла — конец марта-апрель.

Но, как говорится, с «учетом всех негативных последствий» Государственный Комитет по рыболовству Российской Федерации в конце 2001 года направляет в Охотское море на промысел «недоосвоенных» (читай фактически: недобитых, недоуничтоженных) 38 тысяч тонн минтая промысловую эскадру из 23 крупнотоннажных судов.

То есть действия Госкомрыболовства в 2001 году не были направлены на сохранение остатков охотоморского стада минтая — скорее наоборот: Комитет санкционировал добивать то, что еще каким-то чудом осмелилось выжить.

А чего жалеть? По долгосрочным прогнозам ученых, в том числе и дальневосточных, у минтая нет промысловой перспективы ни в Охотском, ни в Беринговом морях. Российский, в первую очередь крупнотоннажный, флот должен идти, в соответствии с новой стратегией рыбной отрасли, разработанной в прошлом году в Госкомрыболовстве, в открытые части Мирового океана и в исключительно чужие (в отличие от исключительно российских) экономические зоны и добывать там рыбу, которой, благодаря политике Госкомрыболовства, как специально уполномоченного государственного органа по управлению рыбными ресурсами, уже не осталось в наших собственных водах.

Но кто ждет этот промысловый российский флот в чужих или ничейных водах? Кто подсчитал экономическую эффективность океанического рыболовства, которое ВСЕГДА и в ЛЮБОЙ стране существовало за счет государственных дотаций? Океаническое рыболовство для российских рыбопромышленников СЕГОДНЯ, на тех условиях, которые может предложить Госкомрыболовство, — это уход российского крупнотоннажного флота из России под чужие флаги. То есть это потеря крупнейших налогоплательщиков в рыбацких регионах страны. Это КАТАСТРОФА! Если реально осознать, что судно по закону является недвижимым имуществом, точно так же как часть земли, и над ним, как над любым сельсоветом, реет флаг России, то мы по кусочкам уже сейчас готовимся распродать свою страну. Это окончательный развал рыбной отрасли. С последующим заполнением высвободившейся ниши иностранными супертраулерами типа «Американского Монарха» и иже с ним. Вот какова новая стратегия головного штаба рыбной отрасли! Совершенно бесперспективная для страны в целом, ее продовольственной безопасности в частности, а тем более для геополитики, о которой так много говорил в ушедшем году председатель Госкомрыболовства. Какая, к черту, геополитика, когда половина из трехсоттысячного населения пограничной Камчатской области, которая исторически развивалась только за счет добычи и переработки морских ресурсов, уже сидит на чемоданах, так как все основные квоты Камчатской области или отобраны у ее жителей (было миллион двести — осталось двести с небольшим тысяч тонн) и выброшены на аукционы для иностранцев, или изрядно «пощипаны» соседями по региону, которые успешно, как они сами публично выражаются, «удерживают здесь завоеванное».

Вторая же половина населения с вожделением ожидает грядущей индустриальной революции — освоения «альтернативных» природных ресурсов. Речь идет о добыче нефти на западнокамчатском рыбном шельфе, не имеющего аналогов в мире. Но «аналоги» у нас «прописываются» или, наоборот, «выписываются» также в структурных подразделениях Госкомрыболовства — например, во Всероссийском институте рыбного хозяйства и океанографии (ВНИРО), который взял и отменил в 2001 году высшую рыбохозяйственную категорию для тех участков сахалинского шельфа, где добывается нефть. И Госкомрыболовство благословило это решение. И, по-видимому, завтра уже те же ученые с тем же умным видом и с тем же ведомственным пониманием чести мундира вполне «аналогично» расправятся и с западнокамчатским шельфом, как это успешно уже осуществляется на морской акватории Чукотки, а также планируется начать на шельфе Магаданской области в северо-западной части Охотского моря — т.е. там, где как раз и добывается североохотоморский минтай.

Тем более, что в арсенале Госкомрыболовства, о чем мы неоднократно уже писали, помимо послушного воле руководства персонала, имеются и другие, испытанные на общественном мнении средства — «технические ошибки», например. По одной из таких «ошибок», чтобы японские дрифтерные суда, работающие по межправительственному соглашению в российской экономической зоне, смогли перекрыть в Беринговом море миграционный путь на нерест камчатской нерки, специалисты Госкомрыболовства умудрились установить такую границу промыслового района, что ее южная точка оказалась в самой середине Командорского государственного заповедника. Хорошо общественность не проморгала — и тогда в Госкомрыболовстве, якобы, спохватились: ой, техническая ошибочка. Ничего себе ошибочка в полградуса — 30 морских миль или 60 километров!

Или вот еще более лучшее средство для запудривания общественных мозгов — взять и увеличить на том же западнокамчатском шельфе, который, по известной причине (НЕФТЬ!), нужно в срочном порядке освободить от всякой, в том числе и крабовой, твари, ОДУ — объем допустимого улова — так, чтобы все вокруг восприняли это как радение Госкомрыболовства о сохранении изрядно подвыбитого рыбопромышленниками ценного запаса одного из самых валютоемких объектов дальневосточного промысла.

Трудная, конечно, задача: с одной стороны, от краба идут самые хорошие деньги, с другой стороны — даже сами рыбаки заявляют, что запасы камчатского краба подорваны КАТАСТРОФИЧЕСКИ (у нас имеются на руках документы, подтверждающие, что таково и официальное мнение самого Госкомрыболовства России). Как же тогда быть: и краба съесть и честь мундира сберечь? Публично выражая свою озабоченность как органа государственного управления рыбными ресурсами, заявить о снижении ОДУ, а на самом деле цинично всех обмануть и прилично увеличить выставляемые на аукционы квоты — на треть против прежнего в 2001 году?

И вообще создается впечатление, что Госкмрыболовство во главе с Евгением Наздратенко разыгрывает перед страной какой-то странный спектакль.

Председатель Госкомрыболовства публично старается всех и вся уверить в том, что он яростный противник аукционов, но квоты на эти самые аукционы отбираются у рыбацких регионов в обратно пропорциональной от заверений Евгения Ивановича зависимости. И что мы имеем на 2002 год под понятием «промышленные квоты»? Не говоря уже об аристократических крабах, которые стали абсолютной монополией аукционов, и евроазиатско-демократическом икряном минтае, продукция из которых целиком и полностью идет за рубеж, девяносто шесть процентов ОДУ российской народной сельди пойдет теперь только с аукционов и, скорее всего, исчезнет из перечня недорогой закуски, превратившись в деликатес с долларовым эквивалентом. То есть и здесь рыбак теряет заработки и прибыль, рыбацкие регионы — налоги, а россияне будут платить двойную цену за обычную российскую селедку, которую, в конечном итоге, тоже будет есть только наш богатый сосед, а мы слюнки глотать.

Мало этого, Евгений Иванович, выступает с очередным почином — в целях пресечения нелегального вывоза рыбопродукции принудить рыбаков, ведущих промысел в исключительной экономической зоне России, в обязательном порядке заходить в российские рыбные порты и декларировать свой груз.

И в это же самое время Евгений Иванович Наздратенко во всех средствах массовой информации, в которых он выступает (а выступает он очень часто), заявляет: самое страшное для российского рыбака — это заходы в отечественные порты, где его раздевают-разувают органы государственного контроля. Евгений Иванович называет количество судосуток для прохождения всех портовых служб и оформления входа-выхода одного судна в России и южнокорейском порту Пусан, он называет реальную стоимость реального (без взяток) оформления в российском и зарубежном портах — и они разнятся на порядок, даже больше. Не в нашу, естественно, пользу.

Так ради чего новая затея Госкомрыболовства? Ради единственного — увеличить через рыбные порты налаженную систему новых поборов!?

А цель? Усиление, укрепление базы рыбных портов? Контроль за вывозом рыбопродукции? Или окончательное разорение рыбопромышленных компаний?

На чью же все-таки мельницу льет свою воду Евгений Иванович Наздратенко, председатель Госкомрыболовства России? И зачем он дурит рыбаков своей показной заботой об их благе? Ведь на деле происходит совсем-совсем другое!

Вот что творится, например, в самом богатом рыбой крае России — на Камчатке.

Запасы охотоморского и беринговоморского минтая, добываемые в подконтрольных Камчатрыбводу зонах ответственности и составляющие основу основ дальневосточного промысла, катастрофически подорваны. Сократились запасы других видов рыб. Камчатский краб, по всей видимости, скоро также перестанет иметь промысловое значение. Значительно ограничен в настоящее время на Камчатке и вылов некоторых видов лососевых. На ряде рыбоводных лососевых заводов даже не могут выполнить государственный план по закладке икры — нет производителей. При этом на одном из рыбоводных заводов произошло «ЧП» государственного масштаба – уничтожена вся молодь, 12 миллионов мальков. Ущерб составил 12 миллиардов рублей. Преступников не нашли, виновных не наказали. Но построили новый громадный рыбоводный завод, торжественно его открыли, отрапортовали, но так до сих пор и не запустили — ему, оказывается, воды не хватает для работы, о самом главном — о воде! — не подумали…

Браконьерство на Камчатке приняло организованный и массовый характер. Инспекторов рыбоохраны не хватает — зачастую за мизерную плату в рыбвод идут те, кто прибавку к зарплате получит от реализации лососевой икры, конфискованной у браконьеров или добытой собственным неправедным трудом. В некоторых камчатских поселках, расположенных на лососевых реках, в период путины прекращается хозяйственная деятельность — все от мала до велика заготавливают икру. По данным департамента по рыболовству Камчатской области, опубликованным в камчатской печати, в 2001 (нерыбном для Камчатки) году икры заготовлено больше, чем в 2000 г., когда к берегам Западной Камчатки подошло самое крупное за столетие стадо горбуши.

Надо бы, казалось, бить во все колокола, поднимать шум до небес, чтобы спасти лососевое стадо Камчатки от окончательного разгрома, но по окончании лососевой путины 2001 года председатель Госкомрыболовства учреждает персонально для Камчатки еще один (альтернативный государственному) День Рыбака, с чествованиями и фуршетом. Что это — ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ?

А секрет прост. В 2001 году на Камчатке с приходом новой администрации идет передел собственности в рыбной отрасли полуострова. И от того, на чьей стороне будут местная власть и федеральный орган по управлению рыбными ресурсами, зависит многое, особенно если они сами между собой обо всем договорятся.

Евгений Иванович не любил прежнюю камчатскую администрацию, так как, будучи губернатором Приморского края и проводя в жизнь ресурсную политику приморских рыбных олигархов, не на жизнь, а на смерть боролся с камчатцами за рыбные (особенно крабовые) ресурсы на камчатском шельфе. А теперь ему и карты в руки. Что же касается нынешней камчатской администрации — он ее обласкал и пригрел, чтобы была попокладистей. Так, единственный из всех рыбных вице-губернаторов страны камчатский (высшая рыбопромысловая должность которого — 4-й механик двадцать лет назад на большом морозильном траулере, в должностные обязанности которого входило заведование насосами и трубопроводами, а также откачка льяльных вод… ) попал в святая святых Госкомрыболовства — Коллегию. И потому даже имя Евгения Ивановича произносит и всуе с благоговением. Что же касается камчатских ресурсов, то нынешний вице-губернатор спокоен, как слон, в буквальном смысле этого слова — он даже в Африку готов за ними отправиться, так как с имеющимися расстается безропотно и без слез. Для него важнее важного другое — выдворить за пределы России две самые крупные рыбопромышленные компании Камчатки — «Акрос» и «Океанрыбфлот», имеющие в соответствии со своими возможностями самые большие в области лимиты и, соответственно, крупнотоннажный флот, на будущее которого А.Чистяков смотрит глазами Е. Наздратенко. Поэтому новоиспеченный член Коллегии Госкомрыболовства не спорит с шефом при дележе реальных дальневосточных квот, не отстаивает интересы полуострова, который просто не выживет без ресурсной базы, и Камчатка уже в 2002 году потеряла часть своих лимитов ( около 10 процентов квот на вылов пищевых видов рыб), если исходить из сложившейся в регионе системы пропорций между рыбацкими краями и областями, какая была прежде и которой вынужден был, несмотря на амбиции приморских олигархов, подчиняться экс-губернатор Приморья.

То есть вывод, к которому мы пришли в финале этой публикации, весьма неутешителен: Госкомрыболовство России с приходом на пост председателя бывшего губернатора крупнейшего на Дальнем Востоке рыбацкого края по-прежнему продолжает уничтожение рыбной отрасли (как в свое время была уничтожена в Приморье крупнейшая на весь Советский Союз Владивостокская база тралового и рефрижераторного флота, еще в 1996 году имевшая наивысший по России результат), а в стратегии и тактике Госкомрыболовства и его руководства мы не находим положительного решения и действия в пользу сохранения отрасли и ее ресурсной базы.

Первой жертвой в этой акции, направленной на разрушение рыбной отрасли и очередное перераспределение рыбацкой собственности, по всей видимости, намечена Камчатка, которой, в отличие от Приморья, удалось в течение последнего десятилетия сохранить в целостности свой рыбопромысловый и рыбоперерабатывающий потенциал, выжить и окрепнуть в новых экономических условиях.

А следующей жертвой будет…  — Приморский край, где уже, не без помощи Е.И. Наздратенко, агонизирует кинутый «новыми русскими» от Госкомрыболовства из ООО «Рыбкомфлот» крупнейший в России рыбопромышленный холдинг «Дальморепродукт».

С приходом Е.И. Наздратенко в Госкомрыболовство многие дальневосточники вздохнули с облегчением: «Свой пришел!».

Вот он по-свойски и…